Короли Альбиона - Рэтбоун Джулиан - Страница 20

— Два буйвола, Али, ты только посмотри, какие зверюги. Шесть песчаных лис. Восемь куропаток, четыре тетерева, три газели, гиппопотам, крокодил и, самое главное — три льва. Неплохо, а?

Обычно князь не требовал от меня похвалы — что толку в ней, когда ее предлагают низшие? — но сейчас поблизости не было других зрителей.

Н-да. Белые буйволы, рога расходятся в стороны футов на шесть, высокий подгрудок. Полагаю, в тот момент, когда в них ударили стрелы из арбалета, эти труженики ярма не тащили повозку, однако именно таково было их обычное занятие. Лисы. Собаки, которые, как шепнул мне потом Аниш, выбежали им навстречу из деревни, мимо которой проходил охотничий отряд. Куропаток поймали на манок местные птицеловы и оставили в качестве приманки для других; тетеревов этой породы здесь держали в курятниках. Гиппопотам и крокодил — совсем малютки, их взрослые родичи успели спастись бегством. Из львов один тоже оказался детенышем, с ним была львица-мать, подставившая себя под выстрелы охотников в отчаянной попытке спасти малыша, а самец был старый, тощий и беззубый. Только газели на что-то годились их подстрелили, сидя верхом и пользуясь обычными луками, вождь бедуинов и его сыновья, чьими гостями оказались наши горе-охотники, заблудившись в пустыне.

— О да, мой повелитель, ты — второй Нимрод, великий ловец перед Аллахом.

— Нимрод? Кто такой Нимрод, Али?

— Знаменитый охотник, князь, — пояснил я, стараясь не выдать легкого раздражения.

— А!

После чего князь со всеми спутниками отправился мыться. Я не заходил в купальню еще двадцать четыре часа, дожидаясь, пока проточной водой смоет всю грязь и кровь, нанесенную охотниками.

Вместе с Анишем я наблюдал, как чистят и укладывают обратно в футляры арбалеты и слегка поубавившийся запас стрел.

— Худшее приключение в моей жизни, — бормотал домоправитель. — Мы покинули пределы цивилизованного мира.

Я прикинул, что он видел до сих пор и сколько ему еще всего предстоит.

— Аниш-бей, — обратился я к нему на арабский лад ведь я сам араб и мы находились в арабской стране, — по-моему, мы еще не покинули эти пределы. Приблизились к ним, пожалуй, но эту страну еще вполне можно назвать цивилизованной.

— А публичные казни? Эти крюки? Не говоря уж об охотничьих забавах.

— Поверь мне. То ли еще будет.

Глава двенадцатая

В тот вечер мы ужинали в саду перед павильоном, при свете огромной, напоминавшей цветом апельсин, луны, поднимавшейся из-за вершин минаретов, и серебряных ламп, висевших в арочных проемах самого павильона и на деревьях вокруг нас. Притворяясь, будто мы лакомимся перепелами и мясом газели (на самом деле протухшую дичь закопали, а к ужину купили на рынке цыплят и козлятину), мы втроем князь, Аниш и я обсуждали, каким путем будем добираться до Ингерлонда. Я предлагал плыть вдоль побережья до Шебты, пересечь пролив в районе больших скал, именуемых Джебел Тарик, и дальше следовать в Карнатта-аль-Яхуд. Я утверждал, что такой маршрут позволит нам как можно дольше оставаться в пределах цивилизованных стран (разумеется, я надеялся заодно повидать Гарея, но об этом я предпочел умолчать). Однако Аниш тоже не терял времени даром и, разыскав и расспросив какого-то купца из Бомбея, выяснил, что торговля между центрами цивилизации и западными варварами ведется исключительно через посредство двух городов-государств, Венеции и Генуи, и что венецианцы, опасаясь пиратов, всегда отправляются в плавание целыми флотилиями; кроме того, их суда снабжены не только парусами, но и веслами, а потому штиль и даже встречные ветры не могут задержать их в пути. В итоге мне поручили на следующий же день отправиться в Искандарию и зафрахтовать в тамошнем порту галеру, с тем чтобы плыть в Венецию. Я хорошо знал порт и царящие в нем нравы и с легкостью разыскал подходящее судно.

Как раз в это время Ума попросила меня научить ее английскому языку. Я начал давать ей уроки, пользуясь любой предоставлявшейся для этого возможностью. Она оказалась удивительно способной ученицей, и ее успехи далеко превосходили достижения князя и Аниша, которые порой присоединялись к этим занятиям.

Постепенно мы продвигались в глубь варварского континента. Венеция глядит на восток и в своей архитектуре воспроизводит немало наших открытий, не говоря уж о прямом воровстве. Собор Святого Марка внешне выглядит как мечеть с минаретом, но мало этого: многие камни этого здания вывезены из арабских стран и Оттоманской империи. Город-республика гордится замечательными художниками; среди них действительно есть и такие, кто мог бы, по признанию самого князя, сравниться с творцами Виджаянагары, если б только они дали волю воображению и не ограничивались изображением своего бога в младенчестве, его матери и его кошмарной смерти. Здешние обитатели, однако, еще способны воспринимать и чисто человеческие радости; но чем дальше мы продвигались на северо-запад, тем меньше находили людей, понимающих толк в земных удовольствиях.

В Венеции я разыскал того алхимика, который сумел улучшить вкус напитка, получаемого из зерен кавы. Этот старик был еще жив, хотя и находился в весьма стесненных обстоятельствах. Он очень обрадовался двум мешкам кофе, и мы тут же отправились вместе с ним к одному еврею, жившему на холме Джудекка и дававшему деньги в рост. Отведав напитка, он одолжил алхимику изрядную сумму денег, так что тот смог вновь открыть кофейню на площади Сан-Марко. Вырученных денег хватило, чтобы покрыть все расходы по нашему пребыванию в городе каналов. С этим евреем по имени Шейлок произошла интересная история: несправедливый приговор, вынесенный верховным судом этого города, принудил его принять христианство. Однако он мужественно пережил эту беду и еще более десяти лет продолжал заниматься своим ремеслом. Должен отметить, что с нами он обошелся с безукоризненной честностью.

Мы преодолели уже более половины расстояния до конечной цели нашего пути, но на дорогу до Кале у нас ушло особенно много времени. Всевозможные приключения и препятствия, встретившиеся нам по пути, не имеют отношения к основной теме моей повести, так что их я опущу.

В Местре мы наняли мулов и ослов и вошли в долину По в Северной Италии. Мы миновали города Верону, Милан, Турин. В этих местах немало красивого и замечательного, но постоянная война между городами и даже между враждующими партиями внутри одного и того же города отравляет жизнь местным обитателям. Часто кровными врагами становятся купеческие семьи: вместо того чтобы ограничить свое соперничество пределами рынка, улучшая качество товара и снижая цены, они прибегают к мечам или яду. Особенно скверно обстояли дела в Вероне. Здесь мы лишились одного из поваров — он оказался случайной жертвой во время уличной схватки между двумя бандами юнцов, принадлежащих к враждующим семьям.

Эти люди не останавливаются даже перед тем, чтобы осквернить усыпальницу чужого рода, но это уже другая история.

Стояло лето, было довольно жарко, так что перемену климата мы ощутили только тогда, когда начали восхождение на гору к северо-западу от Турина. Тут, на вершине горного прохода Монт-Сени, открывался великолепный вид на соседние и дальние пики — нечто подобное я видел лишь на Памире, — и вдали мы разглядели снег. Мои спутники полагали, что это выступают наружу жилы белого мрамора, когда же я назвал это замерзшей водой, они сочли меня лжецом.

— Что, вода кристаллизуется, как сахар или соль? — посмеивался Аниш.

— Снег похож на кристаллы соли, но они обжигающе холодны, — отвечал я.

Князь Харихара встал на мою сторону. Ему доводилось слышать о снеге, только он не представлял себе, что его может быть так много. Нам, однако, предстояло увидеть куда больше снега и льда.

В горах было прохладно, и все мы были рады вновь спуститься в долину. Здесь тоже текла большая река, Рона, и крестьяне как раз собирали урожай винограда. Из этих плодов они изготавливают перебродивший алкогольный напиток, действующий так же, как гашиш или рисовое вино, однако после него человек чувствует себя разбитым и мается головной болью.