Меж двух океанов - Ганзелка Иржи - Страница 7

Конус острова Наос, запломбированный бетонными фортами, передвинулся назад, открыв группу следующих островков. От острова Наос до материка, к главным крепостям Форт-Амадора над портом Бальбоа ведет бетонная дамба, по гребню которой мчатся военные автомобили. Столица Панама пока играет с нами в прятки, скрываясь где-то за зеленой возвышенностью Форт-Амадора.

— Мирек, посмотри-ка налево! Целая военная флотилия! Эсминец, одна, две, четыре подводные лодки. И тральщики…

Громкоговорители перебили нас: «Мы вновь настоятельно призываем всех пассажиров не фотографировать и не снимать фильмы во время прохода по Панамскому каналу. Нарушители этого запрета американских властей строго караются. Следующее объявление. Через четверть часа мы войдем в шлюзы Мирафлорес. Просим пассажиров освободить нужные для работы места на носу и на корме парохода».

Зелень, жилые дома, склады, молы и толпы людей на обоих берегах залива уступили место двум могучим дамбам, которые все сильнее сдавливают полоску воды между собой.

В конце бетонной воронки открываются, точно пасть Молоха, двойные ворота из стальных плит. Первая шлюзовая камера. Машины «Марко Поло» замолчали. Навстречу пароходу, который по инерции еще сокращает сантиметры расстояния между носом и входом в камеру, с каждой стороны уже выезжают по три смешные машины. В Панаме их прозвали «электрическими мулами». Эго локомотивы зубчатой дороги, рельсы которой с зубчатым гребнем посредине бегут по верху обеих стен шлюза, плавно спускаясь на десять метров на каждой ступени между камерами. Машины низкие, вытянутые в длину, словно их пропустили через прокатный стан. На приподнятых концах у них возвышаются застекленные будки машинистов; между будками, на плоском хребте, горбом торчат вороты-шпили — самое основное, что внесли в их конструкцию изобретатели.

Тихо рокоча, они приближаются к беспомощному исполину, чтобы прицепиться к нему паутинами тросов и провести его между искусственными Сциллой и Харибдой. Здесь, в шлюзовых камерах, им должен передать бразды правления даже опытный панамский лоцман. Судьбу океанского колосса он отдает в руки дружной команде из шести наездников на шести электрических мулах.

Матросы на палубе «Марко Поло» ловят свинцовые шарики на тонкой веревке, которые им бросают со стен рабочие службы канала. К другому концу веревки привязаны толстые тросы с воротов; они должны выдержать огромное напряжение, когда мулы, заработав в полную силу, потянут пароход по шлюзам. Зубчатые ведущие колеса первой пары электрических мулов уже завертелись, два троса, прикрепленные к носу, натянулись как струны, и «Марко Поло» двинулся навстречу открытым воротам камеры. По ходу дела к бортам и корме парохода подпрягаются две другие пары локомотивов. Они вовремя осадили судно, чтобы удержать его параллельно стенам камеры и остановить, не дав ему врезаться в противоположные ворота.

— С нами им много возни не будет, — сказал, незаметно подойдя к нам, итальянский матрос. — А вот однажды я тут видел такой маневр, что до смерти не забуду. Тогда на всем канале остановили движение. Все, кто только мог, пришли поглядеть на тот аттракцион и поболеть за машинистов, чтобы у них все обошлось хорошо. В тот раз по шлюзам прово-щли одни из крупнейших в мире кораблей, американский авианосец «Саратога». Так между бортами и стенами шлю-ов оставалось лишь несколько сантиметров. Честное слово!

Я бы туда руки не сунул. Они потратили целый день, пока в вытащили эту колоду с другой стороны.

«Марко Поло» скрылся в первой камере, словно в колодце. Машинисты, виртуозно слаживая движение локомотивов с оборотами воротов, останавливают судно непосредственно перед огромной запорной цепью, предохраняющей противоположные ворота камеры, и держат его на тросах точно посредине между боковыми стенами.

На воде завихрились воронки. У нас создается впечатление, будто мы сидим на киносъемочном кране. Стены шлюза опускаются, палуба, словно на лифте, поднимается над гребнем бетонных стен; вместо сырой цементной тюрьмы вокруг развертывается панорама — служебные здания, раскиданные на аккуратно подстриженном газоне, а за ними уходящий к горизонту гористый край с зелеными межами леса.

Бурлящая вода в шлюзовой камере вознесла нас на целых десять метров. Перед носом «Марко Поло» настежь раскрылись следующие ворота; двинулись вперед электрические мулы, друг за другом вскарабкались по крутой линии мола на дамбы второй камеры. Снова у бортов забурлила вода, люди с напряжением следят за новой декорацией, появляющейся у них перед глазами, как на сцене театра.

— Иржи, вот это бизнес! Помощник капитана говорил мне, что за проход по каналу «Марко Поло» заплатит пятнадцать тысяч долларов!

Последние ворота шлюзовых камер Мирафлорес выпустили пароход в небольшое озеро, за которым третья камера. Педро-Мигель, вынесла его на воды самого канала. Опять заработали судовые винты, и «Марко Поло» так же, как и сотни тысяч судов до него, двинулся вперед, чтобы на высоте в тридцать метров над уровнем Тихого океана перевалить через горы Панамы.

Причины неудачи Фердинанда Лессепса и его сотрудников при строительстве Панамского канала становятся понятными, вероятно, лишь тогда, когда впервые увидишь гору Голд Хилл — Золотой холм, самую высокую точку на пути между обоими океанами. Даже сам Лессепс, опытный строитель Суэцкого канала, не знал, как тут быть. В отличие от ровной пустыни, сжимающей с двух сторон русло канала в; Суэцем, здесь он встретил массивную гору, вершина которого поднималась на двести два метра над уровнем моря. Сама нижняя точка седловины между Золотым холмом и противоположной вершиной Контрактор’с Хилл лежала почти в соти метров над поверхностью океана. И это было единственное место, где могла пройти трасса канала. Поэтому французские строители заранее решили просверлить гору тоннелем в пятнадцать километров длиной. Они даже пригласили в качестве специального консультанта архитектора Фабре, строителя Сеп-Готардского тоннеля в Альпах. Но в конце концов по совету железнодорожников им пришлось расстаться с этим планом, и они бросились на выполнение сверхчеловеческой задачи: разрезать Золотой холм надвое. Именно здесь смерть скосила больше всего рабочих.

Ныне тут проплывают океанские пароходы. Временами кажется, будто эти наполовину заросшие стены горы готовы рухнуть, раздавить стальную скорлупку и похоронить ее на дне. Лоцман сосредоточенно направляет нос «Марко Поло» на черные кресты, смотрящие с огромных белых щитов высоко на склонах над извилистой трассой канала. Каждый участок ущелья имеет свою систему ведущих указателей, с помощью которых лоцман проводит океанские колоссы на другой конец горной гряды.

И уж если эти пятнадцать километров петляния между стенами гор заставили нас обратиться к сравнению с прямым, точно прут, Суэцким каналом, то еще сильнее возник в памяти тот же Суэц, как только пароход, пройдя перевалочную станцию Гамбоа, оказался в плену буйной зелени, окружившей Гатунское озеро си всех сторон. Вместо выжженных берегов Суэца, скрашенных пучками тростника и метелками финиковых пальм, мимо «Марко Поло» проплывает великолепное многоцветье самых пестрых красок, какие может дать лишь волшебная тропическая природа. Кое-где на островках из непроходимых лесов торчат мертвые сучья деревьев, затопленных полвека назад. А некоторые из них кажутся призраками в зеленоватой полутьме прозрачной глубины.

Гатунская область — родина нескольких сотен видов орхидей, берущих жизненные соки из оранжереи тропической Панамы. Тысячи водяных гиацинтов с длинными стеблями под водой проникают в фарватер между двумя рядами плавучих буев, угрожая винтам и рулям железных мастодонтов, если рабочие отряды не поспевают с очисткой. Часто не остается ничего другого, как уничтожать всю эту опасную красоту концентрированными кислотами, так как на канале каждая минута расписания дороже всей красоты гатунских цветов.

Тринадцать часов. «Марко Поло» поворачивает у островков Ислас Брухас прямо на север, навстречу Гатунским шлюзам. Судовое радио уже в третий раз призывает пассажиров на обед. В другое время полуденный удар гонга выметает все палубы. Но сегодня никому не хочется сменять сказочный калейдоскоп тропической природы на четыре стены столовой.