Тростниковая птичка - Смайлер Ольга "Улыбающаяся" - Страница 7

– Аркаимка, что ли? – удивился младший. – А что с волосами?

– Пыль минерала юджинит, – и ведь не соврала ни разу, – волосы от нее цвет меняют.

– Точно из Аркаима, только они такое могли придумать, да и говор не наш. – Голос старшего стал спокойнее. – Глянь, как одета, просто срамота. Южане… – И снова перевел на меня взгляд: – А почему одна пришла?

– Так никого больше и нет, – перепугалась я, припомнив, что не видела в толпе женщин – все-таки «патриархальный мир», может, тут женщины нос на улицу не смеют показать.

– Сирота, значит, – хмыкнул младший, – то-то они тебя отправили, небось своерожденных дочек пожалели, а за сироту кто вступится?

– Вольный город Аркаим, – сплюнул старший с презрением и снова обратился ко мне с неожиданным участием в голосе: – Ты хоть знаешь, зачем ты здесь?

Я пожала плечами – у меня был план, но воины сейчас говорили явно о чем-то своем, поэтому я не стала углубляться в подробности.

– В общих чертах, – кивнула я старшему.

– Проходи вон к Дагу, – вздохнул младший, показывая мне на очередного воина, сидящего уже внутри крепостной стены за выносным столиком под тентом, возле которого маячила знакомая холщовая рубашка, и вдруг сделал странный круговой жест перед моим лицом, – и пусть будет благосклонна к тебе Великая Праматерь.

Я шагнула в ворота, и мне вслед полетел бас старшего:

– Даг, тут сирота из Аркаима. В замок. Сопроводить бы.

А когда я вздрогнула и обернулась, то увидела белозубую улыбку.

– Да не бойся ты, теперь тебя больше никто не обидит.

Когда я преодолела расстояние до стола совсем немолодого Дага, тот уже быстро-быстро писал что-то в настоящей бумажной амбарной книге настоящей перьевой ручкой, блестя в солнечном свете толстым массивным золотистым браслетом. Я ахнула про себя – бумага, ручка – это были настоящие архаичные вещи, они стоили бы и на Трионе, и на Изначальной Земле бешеное состояние.

– Имя, – буркнул Даг, продолжая строчить, не отрываясь от тетради.

– Соня. Приятно познакомится, – ответила я вежливо.

Воин неожиданно поднял голову, внимательно посмотрел на меня, хмыкнул и вернулся к своему занятию.

– Возраст?

– Двадцать один.

Тут он снова поднял голову, посмотрел уже гораздо внимательней и вдруг очень строго спросил:

– Почему до сих пор не замужем?

Я опустила глаза на метеную мостовую улочки, на которой стояло рабочее место Дага, до боли стиснула руки, чтобы не расхохотаться, и ответила как можно более смиренно:

– Характер скверный. Не берет никто.

– Харааактееер, – протянул Даг, – ну ничего, может, и правильно тебя в замок отправили – воины сильные, некоторым нравятся… с характером… Присмотришься, выберешь…

Продолжение фразы я так и не услышала, потому что Даг, завидев кого-то за моей спиной, рыкнул:

– Хавьер, проводи аркаимку в замок и проследи, чтоб не обидели сироту.

– Подождите, – взмолилась я, – подскажите сначала, где у вас кеш-автоматы? У меня с собой вообще нет денег.

По недоумевающим глазам воинов было видно, что вопроса они не поняли. Я полезла в кармашек на рукаве, вытащила тот самый sos-чип и протянула к Дагу на ладони, чтобы было наглядно.

– Кеш-автоматы, которые чипы обслуживают.

Даг как-то напрягся, глядя на мою ладонь, и спросил:

– И откуда это у тебя?

И по выражению его лица я поняла, что это тот случай, когда правду надо аккуратно дозировать.

– Мама дала… когда мы прощались. – И ведь правда, мы как раз прощались, только было это на Изначальной и я собиралась на Трион. – Сказала, что я смогу этим воспользоваться… в крупном городе… Как чувствовала, что… Понимаете, у меня ведь ничего с собой нет – мне велели все оставить, перед тем как я…

Неожиданно для себя я всхлипнула и замолчала, стараясь не разреветься – очень захотелось домой, к маме, да и прекрасную этническую сумку, присланную родственниками с Сайдора за неделю до сессии и оставленную у входа в экзаменационный кабинет, было ужасно жалко.

Даг пожевал губу, посмотрел на чип на моей ладони, потом своей ладонью заставил меня сжать кулачок.

– Спрячь и никому не показывай его. Тут ты им воспользоваться не сможешь. Мама твоя защитить тебя пыталась по-своему, но она женщина и не все понимает. А сейчас иди с Хавьером, вы и так уже опаздываете.

Я вздохнула и шагнула было от стола, но тут Даг, видимо, принял какое-то непростое для себя решение и властным жестом подозвал моего проводника поближе к столу.

– На, возьми. Зайдете в лавку на Монетной, хоть бусин купите. Жалко девочку. – И золотистая монетка перекочевала из одной руки с массивным браслетом в другую, тоже обраслеченную.

И я зашагала вслед за керимцем, затянутым в кожу, навстречу своей судьбе.

Приноравливаясь к широким шагам моего провожатого, уверенно прокладывающего дорогу по улицам этого города, я мысленно перебирала все известные мне на родном и всеобщем ругательства, сдабривая их типично трионскими заковыристыми словечками. Лейтмотивом этого весьма эмоционального монолога была мысль: «Расслабилась, Сонечка? Решила, что в сказку попала? Сказочка уж больно стремная выходит». Ситуацию следовало тщательно обдумать, и как можно скорей, пока я не наделала глупостей. И я стала судорожно ее, ситуацию, анализировать. Итак, что я могу сказать после первого контакта с местными? Факт первый, и самый печальный – платежным чипом я воспользоваться не могу, так что я осталась и без местных денег, и без возможности подать сигнал Старшим Лисси. Факт второй – ни у воинов, ни у местных жителей я не заметила телефонов, впрочем, не замечены были и разговаривающие по гарнитуре, по громкой связи или задумчиво читающие что-либо с экрана керимцы. Значит, и мой аппарат не желает работать по самой банальной причине – тут просто нет сети. Факт третий – настоящая бумажная книга вместо бука. Могу спорить на сайдорский кошелечек, который, в отличие от сумочки, остался лежать у меня дома, что и информационной сети на этой планете не водится. Факт четвертый – колесный транспорт для перевозки грузов и пешие прогулки местных жителей. А это значит, что и телепортов тут тоже нет – иначе от этих дурнопахнущих рычащих чудовищ давно бы избавились. Все же эти четыре факта в совокупности приводят меня к одному печальному выводу – самостоятельно я не смогу ни выбраться отсюда, ни подать знак родным. Значит, мне надо молиться всем известным богам всех известных мне пантеонов, чтобы с папиным маячком было все в порядке. Иначе… А вот про «иначе» думать совсем не хотелось.

Хавьер неожиданно притормозил, так что я, влекомая инерцией и поглощенная своими мыслями, чуть не врезалась ему в спину, шагнул в сторону, приоткрыл и придержал дверь из темного стекла, слегка подтолкнув меня внутрь здания.

– Чуть про бусины не забыл! Сможешь побыстрей?

И я очутилась в настоящем царстве бусин: они были тут везде, в ящичках, коробочках, жестяных тубах, пластиковых разноцветных лотках, висели в связках на длинных шнурах, свисали занавесью из низок с потолка – разных форм, расцветок, с блестками и без, чего тут только не было. Но рассмотреть все это великолепие мне не дали. Хавьер подтащил меня к небольшому пластиковому стеллажу, стоящему у окна, на котором ровными рядами стояли небольшие коробочки, полные очень простых внешне, гладких, одноцветных бус всех оттенков радуги – каждый цвет в своей коробке:

– Вот они, тут.

Я тоскливо посмотрела на блестящий в искусственном освещении пластик, совершенно не понимая смысл того, что сейчас происходит, но не посмела возразить. Поколебавшись между темно-лиловым и изумрудно-зеленым, решила еще раз пробежаться взглядом по стеллажу и наткнулась глазами на почти пустую коробку, словно бы стыдливо пристроенную на задворках самой нижней полки. Я присела на корточки и протянула руку. Бусины в этой коробке не были пластиковыми, материал, из которого они были изготовлены, был очень похож на потемневшее серебро.