Запах серы - Тазиев Гарун - Страница 63

За год отсутствия в обширном кратере наросли еще два хорнито; один из них замечательно подходил для вулканологических, а второй для кинематографических целей. Первый постоянно выдавал струю газов под хорошим давлением со средней температурой 1210 °C. Другой был почти полон расплавленной лавы. Крупные пузыри газа вспухали по две-три штуки в минуту на поверхности крохотного кратера в вершине башенки-хорнито и лопались, подбрасывая в воздух ошметки магмы. Фонтанчики эти били весьма слабо, так что липкая масса приклеивалась к губе отверстия. За несколько секунд цвет массы менялся от ярко-оранжевого до киновари, переходил в карминный, пурпурный и наконец черный.

На четвертый день работы в кратере этот хорнито, с которого я слез каких-нибудь 4 часа назад, вдруг лопнул, и из огромной продольной трещины заструилась ослепительная река жидкого огня! Все это произошло без шума и суеты, я бы сказал— тихо-мирно, если бы подобное слово соответствовало сути случившегося. Башенка разошлась надвое и мягко осела в вытекший из ее нутра малиновый суп. Фантастический ручей довольно быстро двинулся вправо.

Наклон в этом месте был незначительный, но убежать от потока мы не смогли бы при всей нашей прыти… В тишине раздавалось легкое шуршание, перемежаемое редкими всплесками — это из затопленного колодца продолжали вырываться газы.

Огонь тек с безмятежностью полевого ручейка. Мы застыли, не в силах оторваться от сказочного зрелища. Глаза с волнением следили за причудливыми изменениями цветов, плавно переливавшихся друг в друга, — ни одна кисть не смогла бы изобразить это на полотне. Алая поверхность с серо-голубым лическим отливом, казалось, флюоресцировала в солнечном свете. Земля почти бесшумно извергала свое содержимое, и, пока глаз любовался редким зрелищем, мозг лихорадочно производил подсчеты. Двадцать — тридцать кубических метров в секунду — эта цифра не производит впечатления, когда речь идет о воде. Но когда вытекающее из разверзшейся трещины вещество не что иное, как основной материал, из которого состоит Земля, Луна, а вполне возможно, и Марс, и Венера, — это совсем иное. Расплавленный базальт поднялся с глубины в несколько десятков километров, и, будь у меня возможность воткнуть в землю длинную трубу, эта масса беспрепятственно утекла бы назад в астеносферу, обширную зону на глубине 100–200 километров от поверхности, туда, где мантия обволакивает таинственное ядро Земли. Все эти мысли придавали разворачивавшейся перед нами картине особый смысл. Разумеется, любой геофизик знает все это со школьной скамьи, но, пока он не увидит собственными глазами финальный акт грандиозного процесса, тот останется для него сухой абстракцией.

Меж тем завороживший нас ручеек не ушел далеко. В 500 метрах от лопнувшего хорнито лава влилась в неглубокую впадину и застыла там, свиваясь в жгуты. Мы воочию видели сейчас процесс, поднявший за несколько лет дно кратера Эрта-Але на сотни метров. Это в свою очередь было вызвано вертикальным давлением колонны магмы, выпирающей из недр планеты. Причины подъема неизвестны, как неизвестны причины вулканизма и расхождения литосферных плит.

За неделю в кратере нам доводилось видеть еще несколько потоков. Одни выходили из трещин в подножии бруствера, другие выплескивались через край лавового озера. Лава текла то узким ручейком, то образовывала широкие лужи.

Та же игра красок наблюдалась и на поверхности озера — трепещущей и словно живой вблизи. Но там все было спокойно. Никаких волн, ничего похожего на бурю, которая за полгода до этого помешала нам приблизиться к подобному же озеру в чреве Ньирагонго. Царила, повторяю, мирная тишина, тогда как там бушевали приливы, из воронок с оглушительным свистом и воем вырывались столбы газов. Тем не менее само затишье вишнево-красного вещества, по широкой поверхности которого плавали темные «льдины» застывающего базальта, предвещало нечто грозное. Как будто озеро было заколдовано и ждало своего часа…

День за днем бродили мы по краю круглого бруствера, иногда в 30 сантиметрах от расплава, наблюдая за медленным течением, тянувшим в одном направлении: лава в юго-западной части поднималась и вновь уходила на глубину в северо-восточной зоне. Мы пытались определить глубину «реки» жидкого базальта. Безуспешно, так как конвекционного движения не обнаружилось. Мы пытались помечать лаву с помощью индия, который виден впоследствии при анализе. Тщетно: редкие метки индия бесследно пропадали — во всяком случае, при дальнейших анализах они ни разу не появились, если только мы не напутали что-то с методикой.

Мы пытались взять пробы эруптивных газов, погружая зонды в силикатный расплав, — лава мгновенно забивала входное отверстие. Аналогично закончились и другие попытки — так и не удалось собрать газ непосредственно с поверхности озера или из лопающихся пузырей.

Видимо, неудача крылась в каком-то дефекте аппаратуры либо в нашем неумелом пользовании приборами. Было что-то зловещее в том, с какой невозмутимостью вулкан сопротивлялся всем потугам «прослушать» его!

Оставались газовые пробы, взятые из отдушин хорнито. Зато они оказались самыми чистыми в мировой практике — до той поры, пока Легерн на следующий год не взял еще более удачные пробы в том же кратере. Замеры температур были проведены безупречно как на поверхности, так и в расплавленной массе. Мы измерили также количество излучаемого озером тепла… И еще мы наблюдали, не в силах провести количественной оценки, фантастические явления природы — фантастические для тех, кто понимает в них толк.

Волнения вулканологов

Мы работали в прямом и переносном смысле «с огоньком». Удачное стечение обстоятельств подогревало наш энтузиазм. К сожалению, солнце грело тоже… Оно было повсюду, иссушая воздух Афара, безбожно плавясь в отчаянно синем небе (хотя бы одно облачко за сезон!). В свою очередь огненное озеро нагревало почву до нескольких сот градусов, так что стоять возле приборов можно было лишь пританцовывая. Нет нужды говорить, что подобная эквилибристика быстро высасывала силы.

Работали мы в том месте, где вулкан услужливо выложил пандус, то есть в западной и северо-западной его части. Когда я смотрел с противоположного берега на вибрирующие в раскаленном воздухе силуэты людей в алюминиевых скафандрах, все происходящее представлялось чем-то нереальным. Однажды именно там я пережил одно из самых острых волнений.

Я попросил Даниеля Кавийона заснять сквозь дрожащее марево его коллег в скафандрах. Бруствер, как я уже говорил, становился к югу все выше и выше, так что ходить по его кромке надо было с большой осторожностью, особенно когда внимание поглощено кинокамерой. Даниель двинулся туда в сопровождении нашего симпатичного доктора Элен Тристрам — ее профессиональными услугами, к счастью, никто не воспользовался, если не считать нескольких натертых мозолей и волдырей от ожогов. Съемочная группа дошла до места, откуда открывался подходящий вид. В 80 метрах от нас оба они казались колышущимися призраками. Точно такими же представлялись им мы. Операторы начали снимать Карбонеля, Легерна и Лебронека, занимавшихся обычным делом — сбором газовых проб. Я следил за уровнем вязкой, как смола, субстанции озера.

Уровень поднимался и опускался на несколько футов в течение 5 минут — это особенность всех лавовых озер, и причины подобных колебаний до конца не ясны. В нашем случае это было весьма кстати, поскольку подопытный материал приближался к исследователю. С другой стороны, это же требовало постоянного внимания, ибо огненное содержимое озера временами переплескивалось через бруствер. И вот я увидел, как уровень внезапно начал подниматься… Нет, ничего особенного — всего на толщину ладони, но я забеспокоился. Не за нас — с нашей стороны еще оставался запас в добрых полметра, — а за наших киношников, чьи фигуры изгибались на той стороне.

Что делать? Не в первый раз я заметался в выборе решения. Известный риск составной частью входит в нашу профессию, но где предел этого риска? Крикнуть, чтобы они немедленно уходили? Чем больше у меня появляется вулканологических «потомков», тем чаще беспокойство снедает меня, и иногда я начинаю выглядеть сумасшедшим папашей… Несколько мгновений я стоял, соображая, когда увидел, как Даниель и Элен, закончив снимать, спокойно складывают аппарат и спускаются вниз. Уф…