Запах серы - Тазиев Гарун - Страница 45

Довольно часто люди, получившие деньги на подобные расходы, пользуются на месте гостеприимством соотечественников или хозяев, а неизрасходованные таким образом суммы рассматривают как свой дополнительный заработок. Я не приемлю подобного образа действий. Абсолютная необходимость иметь деньги на вертолет послужила мне предлогом для того, чтобы избавить от искушения молодых членов нашей с Джорджо группы. Было решено, что в городах — Аддис-Абебе, Асмэре и Мэкэле — мы будем жить по низшему разряду, а в пустыне по этой статье вообще не понадобится никаких расходов. «Жан-Луи, — сказал я, — вы будете нашим казначеем. Прошу вас перед отлетом собрать все экспедиционные деньги и тратить из них лишь строгий минимум. Все остальное пойдет на вертолет». Система прекрасно срабатывала во время всех шести последующих экспедиций, хотя я сомневаюсь в эффективности морального урока, преподанного таким способом…

В Афар — едва ли не самую горячую точку планеты — можно было, естественно, отправляться только зимой. В декабре я прилетел в Аддис-Абебу чуть раньше остальных, чтобы решить все организационные вопросы. Группа должна была высадиться в Асмэре, а оттуда двигаться к административному центру провинции Тигре — Мэкэле, которому предстояло стать нашей базой перед походом в пустыню.

Как бы тщательно ни готовили вы экспедицию, всегда остается непредвиденный случай, который рискует задержать, помешать или вообще провалить ее. Подобными факторами могут быть природные катаклизмы — ураганы, землетрясения и наводнения, равно как и людские дела, которые не уложить ни в какие расчеты и выкладки. Так, наша экспедиция едва не закончилась, еще не начавшись, из-за закрытия Суэцкого канала в результате войны 1967 года между Израилем и Египтом. Двум нашим грузовикам, легковым вездеходам, всему снаряжению и запасу провизии, погруженным в Марселе, понадобилось вместо одного месяца три для того, чтобы обогнуть Африку. А мы-то надеялись, что груз поджидает нас в порту Массауа! Пришлось нам его ждать, перемежая надежду с отчаянием…

Нас спас эфиопский друг и покровитель Менгеша. Даже если бы «летучий голландец» так и не появился, нам все равно удалось бы привезти какой-то минимум научной информации, ибо Менгеша выделил в наше распоряжение два «лендровера», два грузовика, рацию, постельные и кухонные принадлежности, припасы для охоты на газелей… И даже на 3 дня — вертолет! Все это с доброй улыбкой на круглом бронзовом лице.

На протяжении шести афарских экспедиций, во время которых мы налетали в общей сложности около 300 часов, я сталкивался с одной и той же моральной проблемой. Кому из нас — а в группе было в разные годы по 10–15 ученых — возноситься на «ковре-самолете»? Сразу же возникал вопрос о выборе цели. В самый первый раз согласие было общим: лететь из Мэкэле к вулканическому массиву, чьи аэроснимки вызывали у нас не меньше слюны, чем обеденный звонок у павловских собачек. Но в дальнейшем, учитывая разнообразие научных интересов членов группы, все пошло иначе. Даже специалисты в одной и той же области не всегда соглашались в выборе цели. А противоречие между безбрежностью исследуемого «участка» и ограниченностью часов полета ставило поистине неразрешимые дилеммы.

Затем надо было решать, кому возноситься в облака, а кому ползти посуху. В роли арбитра приходилось выступать мне, и уже одно это было вечным источником угрызений совести или сожалений. Я обожаю смотреть на мир с вертолета и мечтал искать в Афаре ответы на вопросы скорее общего, чем частного, порядка. Будучи ответственным за проект в целом, я должен был ориентировать его, и это обстоятельство давало мне повод летать чаще других. Но всякий раз в ущерб кому-то из товарищей, а отсюда — угрызения… В следующий раз я уступал место кому-то другому, летевшему в самоеинтересное место, а отсюда — сожаления… Подобные проблемы неразрешимы. В «летчики» чаще попадали представители фундаментальных специальностей — петрографы и тектонисты, расшифровывающие структуру земной коры. Это не могло не вызвать в скором времени раскола в группе.

Подбиралась она, надо признать, не самым рациональным образом. Не знаю, в каком именно возрасте человек становится взрослым, но прожитые полвека не позволили ни мне, ни Маринелли созреть настолько, чтобы не руководствоваться столь явно неприемлемыми критериями, как личная симпатия, привычка или просто обстоятельства. В результате к началу экспедиции вместо эффективной группы у нас был довольно разнородный набор людей. Возникли неизбежные предубеждения и обиды.

Молодежь, как водится, оказалась самой упрямой и наименее покладистой. Жаль, потому что в большинстве своем это были люди умные и компетентные, что обусловило выбор. С другой стороны, это же побудило кое-кого считать себя выше остальных. В них ощущалась непререкаемая уверенность в том, что их специальность наиважнейшая, поскольку ею занимаются они…Все это приводило к любопытному «интеллектуальному шовинизму», весьма распространенному еще в мире науки. У людей здравомыслящих подобная разновидность «шовинизма» постепенно исчезает с возрастом, и так оно, по счастью, произошло с нашими молодыми коллегами. Но во время первых экспедиций в Афар зазнайство и раздражение проскальзывали довольно часто, вынуждая нас с Маринелли сглаживать углы. Между тем ни я, ни он по характеру не склонны к снисходительности и всепрощению. Возможно, нам, двум шефам, следовало с самого начала взять быка за рога и поставить все точки над i. Но, не говоря уже о том, что брожение шло в неявной форме и грубое вмешательство лишь ухудшило бы климат внутри группы, трудно бывает самому взять правильный тон и нацелить разношерстную группу на общее дело.

Руководство группой — вещь не такая простая, как иногда представляется. А если дело складывается так, что никто в группе вам лично не прекословит, руководить особенно нелегко! Если же вы еще живете вместе, преодолеваете общие большие и малые трудности экспедиционной жизни, а сверх того несете груз ответственности за безопасность и здоровье людей, снабжение и финансы, управление и дипломатию, не говоря уже о научных результатах, — то это подчас затемняет верность суждений и мешает выбрать правильное решение.

В двух первых полетах я смирился с угрызениями совести и до сих пор не раскаиваюсь. В вертолете «Алуэт-III» нас было пятеро: пилот и штурман, а сзади рядком трое пассажиров-геологов. Крайние глядели каждый в свою амбразуру, а средний наваливался попеременно на своего соседа слева и справа… Несмотря на долгий полет в августе, я разделил сейчас с товарищами «крещение Афаром». Вертолет («мясорубка», как называл его симпатичный летчик-гигант) не сравним с самолетом при расшифровке загадок земной поверхности. В случае надобности скорость падает до нуля, а высота — до минимума; почти вертикальный подъем и спуск необыкновенно расширяют поле зрения и позволяют приблизиться к конкретной детали, не теряя из виду окружения; наконец, круговой обзор сквозь стенки из прозрачного плексигласа делает эту машину поистине уникальным орудием наблюдения.

Мы летели по точно установленному маршруту, составленному с таким расчетом, чтобы собрать наиболее полный урожай данных по Афару. Погода была роскошная — привычная для здешних мест, за исключением двух месяцев дождливого сезона: шелковистое голубое небо, гуляющий по нагорью ветер, прозрачный воздух. С высоты в несколько сот метров мир, еще не раздавленный подъемом, выглядел безбрежным. И эту безбрежность подчеркивала кристальная прозрачность атмосферы, так что даже далекие контуры выглядели четкими, неразмытыми.

Начальные шаги

Так называемый Эфиопский уступ представляет собой зону, отделяющую пустынную впадину от нагорья. Это узкая длинная полоса 50 на 1000 километров, где среди возделанных полей и рощиц густо лепятся деревни. Но на этой полусотне километров высота падает с 3 тысяч метров до нуля и даже ниже, образуя как бы ступени гигантской лестницы. Что произошло здесь, на этой границе между нагорьем и впадиной? Прогиб или разлом земной коры, не давший трещин? Правильный ответ был чрезвычайно важен, ибо от него зависело геологическое толкование региона, а отсюда — последствия экономического порядка, в частности принципиальное решение вопроса о наличии нефтяных залежей в безводной впадине.