Запах серы - Тазиев Гарун - Страница 32

Вскоре после приезда я убедился, что не смогу честно ответить на поставленные вопросы. Зато исчезли сомнения в том, что опасность угрожала довольно крупному населенному пункту у южного подножия вулкана. Он и назывался-то Картаго (почти Карфаген!). Опасность заключалась в грязевом потоке — лахаре. Наиболее грандиозные вулканические катастрофы (Везувий, Мон-Пеле, Кракатау, Лаки) привели к тому, что основными факторами разрушения стали считать взрывы или лавовые потоки. В общей же сложности грязевые лавины намного более губительны, нежели палящие тучи, взрывы и реки лавы, вместе взятые. Где 20 человек, где 5 тысяч, там несколько ферм, здесь группа деревушек… Так погибли Геркуланум (в древности) и Блитар (Ява, 1919 год).

Происхождение лахаров различно, но основой их неизменно является смесь воды с грунтом или вулканическим пеплом. Вода может выплеснуться из озера, находившегося в кратере до извержения, или пролиться необычайной силы дождем, иногда вызываемым пробуждением вулкана. Наконец, это может быть вода, образованная таянием снегов или ледников, укрывающих вершины некоторых огненных гор. Независимо от источника воды потоки грязи движутся очень быстро и сметают все на своем пути.

Лахар бесспорно угрожал 10 тысячам жителей Картаго. С началом сезона дождей, то есть самое позднее через 2–3 месяца, накопившиеся за сухой сезон вокруг кратера многометровые толщи пепла, особенно на западном и южном склонах, должны были пропитаться водой, а затем прийти в движение из-за обильных тропических ливней. Зародившись на высоте 3400 метров, потоки с нарастающей скоростью могли понести месиво из пепла, обломков скал и деревьев в окрестные долины. Построенный на берегах стремительной речки, чье глубокое ущелье открывалось как раз над ним, Картаго находился как раз на линии схода одного из будущих лахаров.

Нельзя было ни перенести город на другое место, ни предупредить лавины. Поэтому имелось одно активное решение и одно пассивное. Первое состояло в отводе лахара с помощью отражающей дамбы, поставленной под углом к направлению лахара, и канала, по которому он пошел бы мимо города; второе заключалось в эвакуации населения в нужный момент. Мы спустились в Сан-Хосе и изложили наши соображения президенту республики, премьер-министру, министру общественных работ и министру… вулканов. Среди последствий извержения Ирасу было и образование Министерства вулканов!

Нас внимательно выслушали, и после часовой технической дискуссии было условлено, что наши предложения начнут осуществляться. Имелось в виду помимо собственно строительных работ создать частично автоматизированную систему наблюдения близ вершины, там, откуда обычно обрушиваются лахары. Плюс к тому в кратчайшие сроки нужно было разработать план эвакуации горожан на возвышенные места и начать готовить их к организованному следованию к этим местам (в самом городе и его окрестностях) в любое время суток.

Мы вернулись в свой блиндаж. Время наверху летело быстро. Мы были по горло заняты замерами и отборами проб, сейсмографией, чисто естествоиспытательскими наблюдениями компонентов извержения. Сюда добавлялись готовка еды, фотосъемки, шахматы и… регби. Мы разбивались на две команды по три человека, у нас был мяч, и, пожалуй, мы побили рекорд высоты в этом виде спорта. Передачи руками получались намного точнее благодаря облеплявшему мяч вулканическому пеплу, а от ударов ногой мяч летел в разреженном воздухе дальше, чем у лучщих профессионалов. По той же причине мы не могли бегать больше 15 минут кряду, хотя и получали от игры неописуемое удовольствие.

Спустя несколько дней после беседы с членами правительства мы заметили, что оговоренная программа ни по одному из пунктов не выполняется. Я вновь отправился в Сан-Хосе, был принят президентом, выразил ему свое удивление, выслушал довольно невразумительный ответ относительно задержки, получил массу обещаний и вернулся к своим делам.

Прошло сколько-то дней. Меры безопасности все еще не принимались. Я опять спустился в столицу, на сей раз вместе с Эльскенсом, и прежняя сцена повторилась от начала до конца. Я проявил гораздо больше настойчивости и решил, что дело наконец стронется с мертвой точки. Два дня спустя я пришел в ярость и прибег к угрозе: или наши признанные обоснованными советы немедленно исполняются, или же мы прекращаем работу, возвращаемся в Париж, ставим в известность ЮНЕСКО и созываем пресс-конференцию, дабы сообщить мировой общественности о недопустимом бездействии местных властей.

Угроза поведать обо всем миру подействовала: на следующий же день работы начались. Позже я узнал (уже во Франции), что вопреки нашим рекомендациям дамба была насыпана не из земли, а из мешков с землей, рядами уложенных друг на друга. Само собой, поставщик мешков, близкий родственник одного министра, на этом неплохо заработал. Кроме того, дамба была поставлена не наискось, а, следуя совету нового «эксперта», на сей раз американского, перпендикулярно руслу горного потока. Менее эффективный, вариант этот к тому же и обошелся дороже. Но к мнению американца скорее прислушиваются, чем к советам европейца… К счастью, всего лишь один человек погиб в вызванной дождями лавине.

Единственный раз за четверть века я оказался более пессимистичен, чем местные власти, и был вынужден подтолкнуть их к действиям. Во всех остальных случаях страхи абсолютно не соответствовали реальной угрозе, и я с удовольствием всех успокаивал.

Индонезия

На следующий год я вновь принял участие в экспедиции под эгидой Организации Объединенных Наций. Индонезии требовалось установить принципы создания эффективной системы слежения за своими грозными вулканами и оценить связанные с ними природные богатства, особенно запасы геотермической энергии. Туда мы отправились с Георгием Горшковым, в ту пору лидером советской вулканологии, и Джорджо Маринелли, лучшим европейским экспертом по геологии горячих подземных вод.

Мы провели три запомнившихся месяца среди рисовых полей, извилистыми ступеньками взбирающихся на нижние склоны вулканических гор, среди лесов каучуконосов, чайных и кофейных плантаций, бесчисленных деревушек, пристроившихся вокруг огромных манговых деревьев, среди народа, славящегося приветливостью своих улыбок и изяществом молодых женщин. Естественно, были там и вулканы один другого краше и столь же непохожие: страшный Мерапи, чей вязкий купол незаметно для глаза вырастает в кратере до тех пор, пока очередной взрыв и раскаленные тучи не разносят его вдребезги; Бромо, беспрестанно пышущий газами — то сверкающими водяным паром, то серыми от вулканической пыли; Папандаян, где мы нашли богатейшие из виденных мною полей серы и разноцветных солей; Агунг, погубивший годом раньше тысячи человек, а сейчас безмятежно возвышавшийся над опустошенными окрестностями; наконец, Кава-Иджен, в чьем кратере плещется небывалое горячее озеро концентрированной смеси соляной и серной кислот с раствором сернокислого алюминия.

Мы обнаружили показания на геотермическую энергию в разных местах, но больше всего на плато Дьенг, в центре Явы. К сожалению, составленный нами проект, включавший углубленную разведку этого района, энергии которого, судя по всему, хватило бы для производства миллиардов киловатт-часов дешевой энергии, безвозвратно сгинул в дебрях ооновских архивов. Несколько лет спустя через посредство французского посла в Джакарте — человека на редкость компетентного — я попытался возродить мысль о производстве на Яве геотермического электричества. Увы, безрезультатно. Только сейчас начинается реализация проекта, но заправляют делом Соединенные Штаты — кстати, без малейшей ссылки на авторов используемых идей.

Однако история эта имеет отдаленное отношение к моей основной профессии. Профессии не такой уж приятной, как это представляется некоторым. В подтверждение приведу строчки из своего полевого дневника: «Что за работа! Приходится часами спускаться от кратеров по бесконечным, петляющим по склонам тропам; за стеной непрекращающегося дождя нельзя даже краешком глаза взглянуть на извержение; надо мотаться по странам с непонятными языками, убеждать или подмазывать невежественных таможенников, упаковывать и распаковывать багаж с аппаратурой и образцами, постоянно куда-то уезжать и приезжать. И все же сколько радостей она дарит!»