Малёк. Безумие продолжается - ван де Рюит Джон - Страница 13

— Думаю, пора бросить вызов твоим либеральным поли­тическим взглядам, — сказал он, сунул мне под нос книгу и добавил: — У тебя две недели, Мильтон. Потом я буду от­резать по конечности за каждый просроченный день, пока не останется одна голова. Книга называется «1984», и на­писал ее Джордж Оруэлл.

Не мог уснуть. Все думал об эмиграции.

Вторник, 19 февраля

Холодный, промозглый день. Хотел позвонить Русалке, но в последний момент струсил. Потом вспомнил своего старо­го друга Геккона: что бы он мне посоветовал? Наверняка заставил бы ей позвонить.

Прочел текст на задней обложке книги Оруэлла.

Четверг, 21 февраля

ОТРАБОТКА В НАКАЗАНИЕ ЗА КОШМАР В СОРТИРЕ

Весь день вскапывал и пропалывал огород под палящим солнцем. Верн был в ударе и все это время изображал цы­пленка, клюющего зерна вокруг нас. Гоблин весь день не проронил ни слова, только один раз пробурчал: «Можно подумать, мои предки платят двадцать штук в год за то, чтобы я копался в саду у черномазых». Я спросил его: а копаться в саду белого было бы лучше? На что он взгля­нул на меня, как на ненормального, я ответил: «Конечно лучше, дубина». Больше я ничего не говорил, лишь ото­двинулся от Верна, который как раз завел беседу с саран­чой.

Позвонил папа и признался, что снова попал в неми­лость. У них с мамой был семнадцатый юбилей свадьбы, и он подарил ей абонемент на трехнедельные курсы кулина­рии. Но мама швырнула конверт ему в лицо и закричала: «Не нравится, как я готовлю? Так прекращай сидеть на за­днице и сам иди на долбаные кулинарные курсы!» Тут папа допустил промах и заявил, что, во-первых, кулинарные курсы — это удел геев и домохозяек и, во-вторых, они стоят дешевле, чем месячный запас имодиума. Мама сорвалась с катушек и унеслась прочь на зеленом универсале. Папа ду­мает, что она у Вомбата, но боится звонить — вдруг Вомбат подойдет к телефону?

После долгих уговоров я согласился позвонить Вомба­ту, якобы чтобы поболтать. Полный абсурд, конечно — кому в здравом уме придет в голову звонить Вомбату, чтобы просто поболтать? Взамен папа пообещал увели­чить мне дотацию на карманные расходы на десять ран­дов.

Итак, я позвонил Вомбату, но трубку взяла мама и за­кричала: «Иди в „Макдоналдс", придурок, или лучше найди себе молоденькую шлюшку!» Я не знал, как реаги­ровать, поэтому повесил трубку и позвонил папе, кото­рый подошел после первого же гудка. Изложил ему ситуа­цию. Папа ответил, что теперь даст мне прибавку лишь в пять рандов, потому что я бросил трубку и теперь мама думает, что это он звонил. Если бы в этот момент Щука не махал на меня своим членом из туалета, я бы оспорил эту несправедливость. Но вместо этого лишь пожелал па­пе удачи и пошел на занятия.

Пятница, 22 февраля

Перед отбоем в нашу спальню зашел Укушенный и сооб­щил, что решил никого к нам не подселять. Кажется, он был не слишком доволен своим решением и сказал, что будет присматривать за нами. Явно не тем глазом, который у него дергается.

Когда Укушенный ушел, Рэмбо собрал нас вокруг своей кровати и сказал:

—На этот раз я согласен с Укушенным. Эта койка долж­на остаться незанятой в память о Гекконе. — Мы с готовно­стью закивали. Но тут Рэмбо нахмурился и посерьезнел: — Однако у нас проблема, ребята. Ведь нас знают как Безу­мную Восьмерку. Разговоры о нас будут ходить еще долгие годы. Особенно если учесть, что Жиртрест заведует школь­ным архивом. — Жиртрест гордо улыбнулся и облизал паке­тик из-под чипсов изнутри. — Единственная проблема вот в чем, — продолжил Рэмбо. — Как мы можем называться Безумной Восьмеркой, когда нас всего семеро? — Возникла встревоженная пауза, после чего Гоблин заметил:

—Ну, если у нас не все дома, это сойдет с рук.

Снова повисла тишина, которую нарушил Жиртрест: он чиркнул спичкой и зажег свечи.

Рэмбо встал и заявил, что тогда в официальные члены Безумной Восьмерки нужно посвятить Роджера. Гоблин, Саймон и Бешеный Пес заржали. Верн встал и взглянул на Рэмбо так, будто перед ним был сам римский папа. Рэмбо объявил голосование. Он сам, а также Верн с Жиртрестом проголосовали за, а остальные — против. Впервые сложи­лась такая ситуация, когда от моего голоса зависело все. Я поднял палец вверх, и Верн обнял меня так крепко, что стало трудно дышать.

Верн нарядил Роджера в розовое платьице с кружавчиками и отнес его к кровати Рэмбо. Всеобщее внимание слегка напугало котяру, и он попытался сбежать, но Верн схватил его и поднял над головой. Бедолага Роджер пришел в такой ужас, что замер и притворился мертвым. Тогда Верн поло­жил его на свою кровать, и тот тут же расслабился. Рэмбо выступил вперед, положил руку на голову кота, словно бла­гословляя его, и произнес:

— Роджер, отныне и навек ты объявляешься пожизнен­ным членом Безумной Восьмерки.

Роджер воспринял эту новость без особого восторга и, даже не взглянув на Рэмбо, принялся с урчанием вылизы­вать свои яйца. Мы по очереди пожали ему лапу — все, кро­ме Бешеного Пса, которому запретили и близко подходить к коту.

Семеро мальчишек и кот. Гоблин был прав — что может быть безумнее?

Суббота, 23 февраля

Позвонила мама и сказала, что Мардж пришли Документы на развод и она «в полном неадеквате». Они собираются взять ее с собой на матч по крикету, потому что ей не по­вредит денек на природе.

Супер. Только этого мне и не хватало.

10.00. Мы вышли на поле, где нам предстояло сыграть против гастролирующей команды из Великобритании —

Уондсворт. Перед матчем с англичанами Папаша всегда произносит свирепую воодушевляющую речь. На этот раз он назвал британцев «нацией недоделок» и приказал нам «напомнить им о старой доброй битве при Исандлване[12]».

Бешеный Пес пробежался для разминки — теперь его пробежка простирается далеко за границы площадки. Па­паша разозлился на него и приказал ему «умерить пыл». Тогда Бешеный пробежался ровно по границе поля, а в до­вершение сделал несколько упражнений на растяжку. Бэтсмены команды Уондсворта вышли на линию броска с само­довольным видом. Оба были в ярко-зеленых кепочках. Они переглянулись, улыбнулись и что-то сказали друг другу, а потом один заржал.

Тут на поле выбежал Бешеный Пес и закрутил мощ­нейший мяч, которым сбил у одного из самодовольных бэтсменов кепку! Тот стал бледно-зеленым и вместе со своим приятелем побежал надевать шлем. Нервно засеме­нив обратно к калитке, они уже больше не шутили и не смеялись.

Вдруг раздался вопль «Толкай!» и звук разгоняемого двигателя. В поле зрения возник зеленый универсал, кото­рый толкали примерно двадцать парней. Высунувшись в окно, папа орал что есть мочи, усердно выкручивая руль, чтобы не передавить клумбы и не въехать в канаву. Я по­чувствовал, как лицо заливает краска. Бешеный Пес замер и вытаращился на эту картину, как и все остальные. Рэмбо заржал. Папаша пытался подавить смех, а Гоблин побежал вдоль границы поля, чтобы понаблюдать за мильтонов­ским цирком в непосредственной близости. Следующие две минуты я провел, опустившись на одно колено, завя­зывая и развязывая шнурки. Наконец универсал затих. Папа вышел из машины и со всей дури пнул боковую дверь. Поблагодарив армию мальчишек за помощь, он принялся доставать из багажника шезлонги. Затем показа­лись Мардж и мама. Сердце в моей груди забилось как бе­шеное.

Мы разгромили англичан со счетом сто тридцать шесть. Я сбил две калитки. Поскольку папина машина заглохла, он не смог гудеть в клаксон и мигать фарами — к счастью. Ког­да пришло время обеда, я подошел к машине. Мама с папой бросились меня обнимать и целовать. Мардж нервно пере­миналась с ноги на ногу на заднем плане. Она выглядела очень грустной и усталой, да к тому же выкрасила волосы в очень яркий оранжевый цвет, став похожей на батарейку «Дюраселл». Мардж обняла меня и спросила, как дела, но при этом ни разу не взглянула мне в глаза.