Три года за полярным кругом - Ферсман Александр Евгеньевич - Страница 3

Начался спуск, и по узкому гребню, по которому поднимался один из отрядов, мы стали медленно, цепляясь за скалы, спускаться вниз, в широкую долину западной реки, названной нами Меридиональною. Кое-где красивые кристаллы энигматита нас отвлекали от напряженного спуска. Солнце начинало припекать, появились комары, а до лагеря было еще далеко. Только к 11 часам утра, совершенно обессиленные, подошли мы к нашей палатке, где один из членов экспедиции нас уже поджидал в своей мрачной черной сетке с плотно перевязанной шеей.

Наконец, мы у уютного костра; полусонные делимся впечатлениями об окружавших нас картинах, разбираем собранный материал и горюем, что затратили много сил, но ничего особенного не нашли. Наш спутник, оставшийся в палатке, химик Г. П. Черник делится своими впечатлениями и, между прочим, сообщает, что всего в получасе ходьбы в соседней лощине он нашел интересные минералы. Достаточно было на них посмотреть, чтобы сразу оценить интерес этой находки: несмотря на усталость и бессонные ночи, окруженные все теми же роями комаров, мы подтягиваемся к камням, кто очень устал — подползает, и удивлению нет конца: это богатейшая жила с редчайшим минералом из группы мозандрита, вот, пожалуй, ловенит или вёлерит, первоклассные вишнево-красные сочные эвдиалиты, и все это в чудном кристаллическом виде…

Тот, кто не занимался сбором минералов или поисками редких природных тел, не знает, что такое полевая работа. Это не работа геолога, который шаг за шагом картирует какую-либо местность, наблюдая ее особенности. Это скорее игра, азарт — открыть новое месторождение, это дело удачи, тонкого понимания, часто какого-то бессознательного нюха, часто дело увлечения, граничащего с некоторою долею авантюризма и страсти. И вот в этом отношении нет большего соревнования и большего увлечения, как в нашей работе, когда возвращающиеся с гор отряды делятся впечатлениями дня, хвастаются своими находками и гордятся достигнутыми результатами.

Находка Г. П. Черника всех окрылила: мы все, несмотря на усталость, потянулись к новой лощине, отныне «жиле Черника».

Задача была решена: мы нашли проходимый перевал в долину Кукисвума и вместе с тем нашли богатейшее месторождение редких минералов. Рекогносцировка окончилась. Можно спокойно поработать на жиле, вернуться с добытым грузом на базу в Имандру и оттуда уже окончательно выйти в горы, по возможности захватив с собою носильщиков-рабочих.

Три дня проходят в этих работах; одни усиленно работают на жиле, отворачивая огромные глыбы, разбивая их десятифунтовою кувалдою, взрывая динамитом скалу. Впервые в этих горах раздаются взрывы динамита и впервые из дикого голого ущелья сотни превосходных штуфов выносятся осторожною рукою наших работников-специалистов. Другие ушли обратно на базу, нагруженные грузом собранных камней; они готовятся к далекой экспедиции, собирают провиант, подыскивают рабочих.

Через три дня снова караван в 9 человек медленно протягивается по голой долине Часнаиока, за ним идут шесть носильщиков-рабочих с провиантом, палатками и снаряжением. Трое из нас остаются еще на жиле, мы продолжаем работать день и ночь — все равно спать невозможно от мучающих комаров, да и не знаешь, когда, в сущности, ночь и когда день.

Проходят почти сутки; рабочие возвращаются обратно; они измучены пройденной дорогой, скалы перевала и снеговые поля напугали их, детей равнины, русских мужичков; их обувь совершенно оборвалась; на снежных полях и от сильного холодного ветра они промерзли; им не удалось донести груза до назначенного по диспозиции места, и совершенно измученные они стремятся скорее вернуться домой, подальше от всех ужасов гор. Большинство из них действительно больше не соглашалось идти в горы и лишь немногие пристрастились потом к этой кочевой жизни.

Очевидно, что с грузами, оставленными на том склоне под снежными полями, обстояло неблагополучно, и мы поспешили кончить работы, накормить рабочих и отправить их на станцию, нагрузив грузом собранных камней, а самим скорее, сложив палатки и снаряжение, идти через перевал на помощь к нашему первому отряду.

Рис. 2. Озеро Большой Вудъявр.

Рис. 3. Верхняя часть Тахтарвума. Конец лесной зоны.

ЦЕНТРАЛЬНЫЕ МАССИВЫ

Несмотря на две бессонные ночи, снова к вечеру мы стали собираться в дальний путь. Мы были очень утомлены предыдущей работой, но погода хмурилась, грозные черные тучи закрывали вершины гор и сырые полосы тумана временами застилали глубокую долину Часнаиока. Мы поднимались по долине к большому северному цирку с отвесными стенками; мы знали, что над первым озером на отвесной скале на высоте около 200 метров расположен наш перевал, и смело шли по знакомой дороге. Но густые тучи тумана окутывали вершины гор, они быстрыми призраками налетали на нас, окутывали все низины и скоро закрыли весь цирк. Мы знали дорогу и не боялись этого тумана, так как по опыту знали, что в большинстве случаев через ущелья-перевалы дует сильный ветер, который порывами разгоняет тучи и обычно на время открывает присутствие искомых проходов[4]. Однако, в данном случае мы ошиблись: туман окутал нас со всех сторон, и очень скоро мы потеряли направление; не без труда шли мы вперед, но, стараясь держаться главного русла реченки, все же благополучно достигли глубокого озерка. Начинался подъем; с тяжелым грузом за спинами и с динамитом мы карабкались по огромным глыбам элеолитового сиенита; выбирать пути нельзя было, и я не без волнения видел, что туман может завести нас на склоны самих массивов.

Нащупывая направление, мы ориентировались по ветру и через час утомительного карабкания, после многочисленных зигзагов и спусков, мы скоро увидели себя на перевале. Туман по восточную сторону был слабее, сквозь него снизу проглядывали контуры долины; несколько сот шагов вниз по длинному снежному полю — и мы под полосою тумана, над чарующей долиной Кукисвума. Длинная река снега на сотни метров заполняла неглубокое ущельице, и легко по снегу спускались мы вниз к долине шумной и многоводной реки, названной нами в честь первого картографа Хибинского массива финляндца Петрелиуса.

Затем, обычное холодное купанье в быстрой реке (около +4° Ц); потом, по старым оленьим тропам вокруг живописного обрывистого Поачвумчорра к концу лесной зоны на берегу Куниока, где заложена палатка, где начнется наш второй этап горной жизни.

На обрывистом берегу покрытого пеною, вечно шумящего Куниока, среди раскидистых елей, была уже расставлена палатка. Дивный вид открывался из нее на юг и на север. На севере — приветливая даль широкой долины, окаймленной амфитеатром гор, покрытых прекрасными еловыми лесами. На юге — грозный ландшафт центральных массивов с голыми обрывами, грандиозными осыпями и узкими гребнями.

Здесь мы провели почти две недели, отдельными экскурсиями изучая окрестности и совершая восхождение на главные центральные плато. Прекрасная палатка, теплые меховые тулупы, в бурную дождливую погоду горячий примус в самой палатке, а обычно живописный костер с котелками каши, грибов, какао…

Быстро шли дни за днями, и все богаче и богаче приносились сборы с окружающих вершин. Через бурный Куниок мы перебросили мост, срубив несколько елей; под развесистой елью — там, где, по словам лопарей, пошаливал медведь, устроили склад минералов; специальный погреб по всем правилам искусства был сооружен для динамита.

Жаркие погоды сменились дождями. Черные тучи иногда на целые дни окутывали вершины гор. Целыми днями шел дождь и свистел ветер, но мы уже знали, что непогода в Хибинах столь же быстро проходит, как и налетает, и в дождливые дни отсиживались в палатке. Место для палатки было необычайно удачно, и уже в 10 дней наши отряды покрыли все намеченные маршруты и почти по заданию открыли на вершине Кукисвумчорра месторождение цирконов[5]. Я говорю «по заданию» потому, что в поисках минералов играет роль не только увлечение, азарт, удача или «фарт», как говорят искатели золота на Урале. Нет, поиски минералов связаны с глубоким, часто инстинктивным пониманием природы, умением по мелким признакам догадаться о том, что можно найти, по изменению зерна породы во время заподозрить возможность жилы, по изменению окраски предположить о скоплении цеолитов, по обломку сообразить, где должно быть коренное место. Тонкая наблюдательность естествоиспытателя и большой опыт нужны в этом деле, и не все делаются хорошими искателями и не всем «везет».