И прольется свет - Рыбкина Наталья - Страница 4

— Да, доченька, я — лерда и ничего с этим не поделаешь. Молчи и слушай. Сегодня утром, наступит мой последний рассвет. Рассвет, который унесет мою жизнь. И я хочу, чтобы ты узнала все о своей матери и отце, которого ты никогда не видела. Я родилась тридцать три года назад. Тридцать три — коварное число, ни одной ведьме-лерде не удалось прожить дольше. Мы наделены почти полной неуязвимостью, огромной магической силой, но не можем продлить себе жизнь даже на день. Всю свою жизнь я творила зло, я убивала, мучила людей.

— Нет, мама, не говори так. Ты самая хорошая!

— Хотела бы быть такой, какой ты меня видишь, но правда не такова. Да, я прожила жизнь во зле, но все это было предопределено уже моим рождением. Моим отцом был крысак, мать — лердой. Тьма породила тьму. У меня не было выбора, каким путем идти, но у тебя он есть. Твоим отцом был голубоглазый мужчина из племени Крылатых. Очень красивое, но совершенно безмозглое племя. Он покорил меня своими песнями, пробыл со мной неделю и улетел. Через девять месяцев родилась ты — самая прекрасная кроха на всем Ангаре. Я полюбила тебя, я — неспособная на человеческие чувства, всем своим существом. За исключением заклинания, помогающего прятать крылья, ты не знаешь больше ни одного. Я специально не учила тебя колдовать, из-за страха, что зло тайком проникнет в невинную душу. Душа,… как бы я хотела ее иметь.

— У тебя нет души?

— Ни у одной из ведьм — лерд нет души. При рождении дочери, а у нас всегда рождаются только девочки, мрачные демоны Сумеречного Мира забирают душу из сердца и вкладывают в него магическую мощь. Ты — дитя света и тьмы, избежала этой участи. Свою дорогу будешь выбирать сама. Существует старинное предсказание… Однажды свет и тьма соединятся и пойдут одной дорогой. И прольется свет и озарит всех и вся. Пусть позволят Солнцеликие Боги тебе попасть под пролившийся свет! Только одного хочу для тебя, доченька — счастья.

Тоненький красный лучик проник сквозь оконное стекло, мягко коснулся ведьмы, словно напоминая, что срок пришел. Вздохнув, мать сделала шаг вперед.

— Пора.

— Нет, мама, нет. Пожалуйста. Я люблю тебя, не уходи.

— Если я не уйду, мое тело сгниет на твоих

глазах в пять минут. Это страшно, поверь мне. Я хочу, чтобы ты запомнила меня такой, как сейчас. Перед смертью хочу открыть тебе тайну. Ты наверняка заметила, что по утрам я никогда не выходила из дома, в то время когда ты любовалась рассветом. Запомни, дочка, восходящее солнце убивает ведьм — лерд своими молодыми лучами, а не мифический цветок Алексы, как принято считать.

— Мама… — скорбно простонала девушка.

— После смерти мне суждено стать бесплотным духом, эфемерной лердой, вечно скитающейся по Сумеречному Миру. Хотя я могла стать…Не важно, кем я могла стать. Помни, я любила тебя и буду всегда любить, даже в мрачном царстве вечных теней.

Ведьма вышла за порог, плотно прикрыв за собой дверь. Корделия на дрожащих ногах подошла к порогу и села возле закрытой двери, не решаясь открыть ее. Девушка ощутила, как в груди зарождается ранее неведомое ощущение злобной силы. Она разбухла, росла, старалась вырваться наружу. Корделия прошептала:

— Мама, мамочка, не уходи.

Ответа не было, только непонятные чувства, буквально бурлившие в ней секунду назад, пропали. Девушка закрыла лицо руками и заплакала навзрыд, как ребенок.

—4-

Демон-кот лежал в дупле старого дерева, свернувшись калачиком. Сегодня он сделал то, о чем мечтал долгое время — убил Эю. Хотя, может быть, стоило подарить ей более легкую смерть, думал он лениво, ведь это из-за нее он впустил в себя демона и стал почти всемогущим. По крайней мере, ему хотелось думать, что он всемогущ. Демон-кот устроился поудобнее, слизнул с лапы застывшую капельку крови Эй, на него нахлынули его человеческие воспоминания, воспоминания Игана.

… Иган стоял на коленях перед красавицей Эей, не смея поднять глаз, в его руках подрагивал букетик луговых ромашек. Он очень волновался и сильно потел, его ветхая одежонка была почти чистой, он постирал ее вчера вечером и высушил на кустах сирени у реки. Так как другой одежды у него не было, то самому всю ночь пришлось просидеть в тех же кустах, охраняя тряпье. Утром Иган собрал на лугу ромашки, целуя каждый цветок на счастье. Он так хотел, чтобы Эя стала его женой, только о ней и грезил бессонными ночами, а сейчас стоял на коленях перед красавицей и не знал, что сказать. Эя молчала. Иган прокашлялся, прочищая горло, и произнес заготовленную речь:

— Эя, выходи за меня замуж. У меня нет богатства, но я люблю тебя и сделаю счастливой.

Эя долго молчала, и Иган подумал, что она обдумывает его предложение. Он робко поднял глаза, лицо девушки было закрыто ладонями, плечи подрагивали. Поднявшись с колен, он подошел к ней, осторожно дотронулся до руки, думая, что Эя плачет. Но когда она открыла лицо, он увидел, что она смеется. Она смеялась над его любовью.

— Неужели ты, жалкий Поросенок, мог подумать, что я первая красавица округи выйду за тебя? Посмотри на себя. Ты уродлив, труслив и от тебя воняет. И ты, жалкое создание, предлагаешь мне связать с тобой свою жизнь. Да меня от тебя тошнит. Хрю-хрю?

Она смеялась, смеялась, не переставая, и этот смех убивал любовь. Он смотрел на нее: на широкий пухлый рот, курносый носик, синие раскосые глаза, на ее затянутые в тугой пучок черные волосы, на ее хрупкую фигурку в ярко зеленом платье, смотрел, не отводя глаз. Он хотел запомнить ее такой как сейчас, чтобы отомстить за свое унижение. Он больше не был влюбленным мужчиной, его любовь умерла от смеха. Иган ненавидел ее. Он желал ее смерти.

Он и сейчас не помнит, как ушел от Эй, бежал ли, шел ли, очнулся уже в лесу возле хижины колдуньи. Не будь так расстроен и зол одновременно, никогда даже не приблизился к этому страшному месту. В деревне матери пугали колдуньей непослушных детей. К хижине никто не ходил, страх не пускал, лишь изредка люди замечали колдунью в лесу собирающую травы. Сам Иган только два раза видел колдунью, один раз даже описался от страха, пришлось бежать штаны стирать. По слухам, звали колдунью Клотильда, но точно никто не знал, как не знали и ее настоящего возраста, о ней вообще было мало что известно.

Но сейчас рассудок Игана находился, словно в тумане, он без страха сел возле хижины, прислонился к ее потемневшей от времени стене. Колдунья, услышав, что рядом с хижиной посторонний, выглянула в окошко. Увидев сидящего мужчину, она опустила глаза и вознесла демонам благодарность за вовремя поставленного человека. Сейчас как раз необходима была человеческая жертва, последний вызванный ею демон раскапризничался и не стал подчиняться без оплаты. Она задобрит наглеца человеческой плотью и все станет по прежнему, но сейчас самое важное не спугнуть человека. Колдунья, кряхтя, пошла к выходу, в пояснице постреливало, опять накатывала запоздавшая старость. Если она сможет ублажить демона, он подарит ей еще несколько лет, не в молодости правда, это сделать не в силах никто, а в зрелости.

На всякий случай по пути она прихватила корень растения сиррфа парализующего тело, человеку не спастись. Иган между тем начал потихоньку приходить в себя, даже успел понять, где находится. Детские страхи накатили на него холодной липкой волной, надо бежать, бежать пока не поздно. Увы, было уже поздно, к нему шла колдунья, буравя его своими маленькими злобными глазками. Иган попытался сдвинуться с места, но не смог, колдунья улыбнулась.

— Я такая страшная, что ты прилип к стене? А ведь я еще не напускала чары.

— Я-я-я…

— Да у тебя на лице все написано, красавчик. Несчастная любовь?

— А ты откуда знаешь?

— Все вы влюбленные одинаковы. Как зовут-то?

— Меня?

— Тебя, красавчик, кого ж еще.

— Меня Иганом кличут, — страх потихоньку отступал, и мужчина слегка расслабился, колдунья оказалась совсем не страшной — А ты меня правда не заколдуешь.