Время карликов - Рыбинский Игорь Егорович - Страница 35

– Я привык видеть рядом красивых и стройных женщин, а когда поступил в университет, вокруг были только белые сокурсницы, но ни одна не вдохновляла меня: я уже тогда понял, что люблю только темнокожих.

Ван Хейден рассказывал это, сидя на веранде дома мэра. Они только что обговорили с Подрезовым все детали совместной работы. Представительство южноафриканского банка решили здесь не открывать, а основать в Цау новый. Специалистов Ван Хейден обещал прислать из столицы.

И сейчас он сидел, курил сигару, и Виктор составил ему компанию, выпуская дым в раскаленное африканское небо.

– С третьего курса я ушел, – продолжил свой рассказ банкир, – перебрался в Ботсвану. На самый север, чтобы отец не нашел. Открыл здесь школу для детей, правительство платило мне мизерную зарплату, местные жители считали меня придурком – где это видано, чтобы белый первым здоровался при встрече? Я пил джин, чтобы не заболеть малярией, сочинял письма неграмотным горожанам, которые отправляли их таким же неграмотным родственникам, гонял с мальчишками в футбол и даже ходил на охоту. Но монотонность жизни убивала, я уже начал тяготиться прозябанием здесь. Но вскоре и неожиданно для себя я стал счастлив.

Ван Хейден оглянулся на мэра, уснувшего в плетеном кресле. Во дворе клевали рассыпанное просо рыжие куры на длинных тонких ногах, а за забором мальчишка катил по улице облезлую автомобильную покрышку.

– Однажды в школу привели двух девочек. На них напялили эти смешные школьные платья – знаете: черные такие с отложным белым воротником – мне кажется, этой униформой просто переполнены все склады в странах британского содружества. Девочки стояли передо мной босые, испугались, наверное, а я не мог и слова сказать, смотрел на одну из них, а на вторую боялся даже взглянуть, потому что, увидев ее входящей в мой кабинет, почувствовал, как забилось мое сердце. Она сказала, что ей двенадцать, но выглядела уже вполне взрослой девушкой. Дальше можно не рассказывать. Я пересказывал ей книги, которые она не могла еще прочитать сама, но это были сказки для меня самого – я уже жил в другом мире, где не было никого, кроме этой маленькой темнокожей женщины. Подрезов слушал и думал: говорить ли о том, что известно ему самому. Но внезапно, как это бывает только в тропиках, свалился на город синий вечер, и Ван Хейден поднялся, чтобы уйти:

– Нам с Вами пора в гостиницу. Завтра с утра вылетаем в Габороне.

Через неделю все жители далекой деревни, услышав грохот в небе, выскочили из хижин, но увидели лишь мелькнувшую на земле огромную тень. Вертолет снизился и опустился на площадку, откуда не так давно упал вниз Подрезов с убитым им львом. Мужчины, стоявшие по колено в воде, бросили лотки и схватились за копья. А когда узнали Виктора, выскочившего из огромной притихшей птицы, сделали вид, что не очень-то удивились. Пока из вертолета выгружали ящики с инструментом, аппаратурой и имуществом для нормальной жизни здесь белого человека, Ван Хейден ходил по карьеру, разминая в руке куски породы.

– Надо же, – удивлялся он, – такого богатого содержания золота я еще нигде не видел.

Он хотел еще посмотреть дом, в котором обитает его новый приятель, но Виктор сказал, что не надо пугать привычных к размеренной жизни людей. И Ван Хейден согласился, но когда увидел спешащую к Подрезову светлокожую девушку, замер, а потом заторопился к вертокрылому аппарату:

– Пожалуй, мне лучше исчезнуть, а то останусь здесь навсегда.

В Цау быстро построили здание нового банка, повесили вывеску «Golden Rain Bank». Рядом оборудовали вертолетную площадку, раз в месяц, а если была необходимость, то и чаще, на карьер прилетал вертолет, который отвозил золото в банк. Но только уже не в подрезовский «Золотой дождь», а в Преторию – административную столицу ЮАР в банк мистера Ван Хейдена. Однажды банкир и сам прилетел.

Они шли вдоль берега, и Виктор говорил компаньону, что недавно, обследовав всю местность до впадения реки в Окаванго, узнал, что золота там тоже полным-полно.

Ван Хейден внимательно слушал, и так они добрались до деревни, как вдруг Ван Хейден вскрикнул и схватил Подрезова за руку. Тот обернулся и увидел спешащую к ним Жулейт. Ее прямые волосы опускались ниже плеч, и с расстояния тридцати шагов можно было не сомневаться, что им навстречу идет европейка. Но Ван Хейден смотрел на другую женщину, которая, заметив собеседника, замерла и осталась стоять на месте, не веря в случайность и не решаясь подойти.

– Кто это? – задыхаясь, спросил бывший учитель провинциальной школы.

Подрезов промолчал, улыбаясь, а зачем говорить, когда и так все ясно. Он только обнял прильнувшую к нему Жулейт и сказал:

– А это Ваша дочь.

Двое мужчин не спали в эту ночь. Они сидели у костра на берегу реки. Ван Хейден изредка бросал в темные воды камешек, потом нащупывал рядом следующий, долго держал его в руке и снова бросал в беззвучную реку.

– Здесь столько золота, что Вы можете выбросить самородок, – пошутил Виктор.

– Я бы сейчас выбросил все, что имею, – ответил банкир, – чтобы только остаться здесь навсегда, но вряд ли из этого выйдет что-то путное. В детстве я, наверное, начитался Фенимора Купера, Буссенара и Джека Лондона – мечтал жить где-нибудь в джунглях в простой деревне, добывать золото и охотиться на крокодилов.

– Здесь не убивают крокодилов.

– Да и золото мне ни к чему, – отмахнулся Ван Хейден. – У меня и так все есть, даже больше, чем надо. Теперь надо о другом думать.

Он похлопал рукой по земле, словно отыскивал очередной камешек, а потом сказал:

– Какая красивая девочка!

– Самая лучшая в Африке, – согласился Виктор.

Но Ван Хейден произнес уверенно:

– Самая красивая в мире!

И тут же положил руку на плечо Подрезова.

– Она должна уехать со мной. То есть с тобой вместе. Будете жить у меня. У девочки будут самые лучшие учителя, такие, чтобы она смогла получить хорошее образование и остаться собой. И потом, Виктор, тебя тоже ждут дела. Хватит ковыряться в земле: ты и сейчас уже не намного беднее меня. Надо открывать филиалы и представительства твоего банка не только в Ботсване, но и в моей стране, и по всему югу континента: в Намибии, в Замбии, в Зимбабве. Золото – это только металл, но он принесет тебе деньги, а те, в свою очередь, – очень большие деньги.

Подрезов молчал. Понятно было, что Жулейт лучше уехать. Вернуться она всегда сможет. А вот он сам? Остаться здесь до конца жизни вряд ли получится, да он и не хотел этого; вся эта затея с золотом была не более чем игрой, которая неожиданно превратилась в большое и серьезное дело. А дела – это единственное, что удерживает нас на Земле. Если бы каждый знал, для чего он живет, то мир изменился бы, стал лучше и чище, и люди не теряли бы друг друга, расставаясь.

– Я бы и ее мать забрал с собой, – вздохнул Ван Хейден, – но она рассказывает удивительные вещи. Ее муж отправился на охоту, чтобы убить Мокеле. Сказал, вернется, когда победит. Все тут уверены, что это мифическое животное еще бегает по окрестным болотам, а значит, лучший их охотник погиб. Но женщина говорит, что ходит в лес, где встречается с его духом. После одного из таких свиданий у нее и родился последний ребенок…

– Твиста, – подсказал Виктор.

– Дикий, в сущности, народ, – вздохнул Ван Хейден. – Вот почему я хочу увезти дочь отсюда. Получит образование, захочет – вернется. Так что, давай, собирай вещи – завтра сядем в вертолет и улетим.

Ехать, конечно, надо. Это важно не только для Подрезова. Но он тоже наклонился, поднял камушек и бросил его в воду.

– Мы, пожалуй, отправимся на лодке. Пусть Жулейт посмотрит напоследок на родные края.

Моторка скользила по реке. Виктор уверенно направлял ее по протокам, следуя по пути, которым уже прошел однажды и который много раз видел с воздуха. Девушка сидела рядом, на ней была выгоревшая майка Подрезова и его брюки, которые пришлось значительно подвернуть и перетянуть в поясе ремнем. Выглядело все это неуклюже и смешно, но Жулейт была счастливой оттого, что теперь на ней одежда мужа. Ожерелье из когтей льва она повесила поверх просторной майки, время от времени теребя его в руке. На шее Виктора висел вырезанный Николасом медвежонок, а свой кулончик Подрезов отдал мальчику при прощании. Когда садились в лодку, неожиданно пропал Тугрик. Виктор долго звал его, но тот не хотел подходить к реке, и когда хозяин попытался схватить его, пес отпрыгнул в сторону и оскалил зубы.