Время карликов - Рыбинский Игорь Егорович - Страница 26

Но ничего объяснять не стал. Обиженная Эльжбета отвернулась лицом к стене и вздохнула. Виктор поднялся, вышел на кухню. Услышав открывающуюся дверь холодильника, подскочил Тугрик, спросонья позабыв повилять хвостом, но все же получил свой кусок колбасы. Подрезов достал бутылку шампанского, медленно, до самых краев наполнил два бокала и вернулся в комнату. Эльжбета сидела, прислонившись спиной к стене и обхватив руками колени. Она смотрела на странного, не умеющего легко засыпать человека, и глаза ее блестели в рассеянном холодном свете, прилетающем из окна. Взяв протянутый ей бокал, она сказала:

– У меня в «Саабе» свистит ремень генератора, а еще…

– Завтра посмотрю и все сделаю, – пообещал ей Виктор. Он сделал маленький глоток и уточнил: – Сегодня.

Новый год встречали вместе с Юханссенами. Только не у них дома, а в маленьком баре на автозаправочной станции. Это предложил Подрезов и Кристин с радостью поддержала. Валтер поставил в углу большую пушистую ель, на стволе которой были свежие подтеки душистой смолы. Похоже, что деревце он не купил в магазине, а срубил где-то. Вот только где? Здесь, на юге Швеции ели не растут. Только где-нибудь на городских газонах. Отважный эстонец рисковал многим, и не зря: он целый вечер танцевал с Эльжбетой, а Подрезов тихо сидел рядом с грустной русской девушкой и смотрел на чужое счастье. Шведская семья веселилась так же молча, а с ребенком дома осталась няня-лапландка.

Когда музыка смолкла, Свен подошел и сказал:

– Улыбнись, Хелен, все будет хорошо.

И сам испугался того, что пообещал. Пьяный, он не мог сдерживать эмоции, и потому лицо его скривилось от страха того, что его пожелание может не сбыться. Гримаса получилась смешная, и Лена, взглянув на Свена, улыбнулась. Улыбка была настолько прекрасной, что Виктор поторопился отвернуться, почувствовав, что мгновенно покраснел.

Глава третья

1

Грузовик, съехав с невысокого пологого обрыва, лежал на боку. Небольшой караван остановился, водители выпрыгнули из кабины и смотрели, как снизу поднимаются двое их товарищей.

Подрезов подошел, когда им уже подавали руки, чтобы помочь выбраться на дорогу. Хотя какая это дорога! Колея среди камней, и машина, скатываясь с обрыва, билась о валуны, пока, наконец, не перевернулась.

– Не повезло, – сокрушался Юханссен, – а я уже надеялся, что дойдем без потерь.

Четыре месяца назад, уже расставаясь после празднования начала Нового года, Свен вдруг вспомнил:

– Виктор, наше руководство решило провести испытательный пробег новых машин.

А поскольку Подрезов никак не отреагировал, то Юханссен продолжил:

– По Африке.

Он помолчал и спросил:

– Ты поедешь?

Виктор, скорее по инерции, кивнул, даже не поняв до конца, о чем его спрашивают.

Акция и в самом деле была задумана грандиозная. Еще ни одна автомобильная фирма не устраивала подобной рекламы своей продукции – больше пятнадцати тысяч километров по бездорожью, через пустыни и горы, сквозь саванны и джунгли. От самой северной оконечности – испанской Сеуты до мыса Игольный в Южно-Африканской республике должны были пройти пять машин и шестая – техничка. В успех, в то, что доберется хотя бы один грузовик, мало кто верил. Руководителем проекта и начальником пробега назначили Юханссена, так как он единственный в корпорации имел опыт выживания в африканской действительности. Он-то и пригласил друга вторым водителем на машину технической помощи, а заодно и механиком. Уже потом, когда разрабатывали маршрут и Подрезов тоже присутствовал при этом, он молчал, только изредка покачивая головой, а потом уже говорил вице-президенту:

– Свен, я поеду с удовольствием. Но шансов добраться до финиша очень и очень мало.

Но Юханссен, для которого пробег имел очень важное значение, доказывал:

– А выбраться тогда из ямы было легче? А потом, когда мы загибались в джунглях? А когда нас расстреливали?

Подрезов понимал его: вице-президентов в компании много. Даже первых вице-президентов несколько, и Свен может стать одним из них, не говоря уже о месте в Совете директоров. Иногда Юханссену казалось, что Виктор пошел на попятную, и тогда он говорил:

– Двадцать тысяч крон в неделю будет получать каждый водитель, а это – три тысячи долларов. А после окончания еще и солидные премиальные.

Свен вздыхал и заканчивал:

– В случае успешного окончания.

Стартовать надо было до начала сезона дождей. По расчетам, время тропических ливней должно было наступить на подходе каравана к пустыне Калахари, а потом уже совсем немного оставалось бы до Южной Африки, где дороги получше, и до финиша с грандиозной пресс-конференцией в Кейптауне. Но чем ближе становилось начало пробега, тем мрачнее был Юханссен. С лицом человека, обреченного на мучительную смерть, он руководил подготовкой, отдавал приказания, подписывал счета, давал интервью и пил пиво с Виктором. Правда, последнее они делали уже после работы на квартире у Подрезова.

– Авантюра! – произносил он обычно после третьей кружки и уезжал домой.

То же самое сказала Эльжбета, когда Виктор объявил ей о своем согласии участвовать в пробеге. Только она имела в виду совсем иное.

– Ты просто хочешь от меня сбежать, – повторяла она.

– Кстати, Тугрик тоже едет, – обрадовал ее Подрезов.

Действительно, если вице-президент пригласил для участия в пробеге друга, то Виктор решил взять и своего товарища.

Перед погрузкой на паром, отправляющийся в Данию, была пресс-конференция. Потом тележурналисты беседовали с водителями, а Подрезов прощался с Эльжбетой.

– Когда ты вернешься? – спрашивала она уже в сотый раз.

И, как и прежде, Виктор пожимал плечами и отвечал:

– Месяц-полтора. Может быть, больше.

Они поцеловались у кабины, полька долго не хотела снимать руки с его шеи, но когда Подрезов уже ставил ногу на подножку, он в последний раз обернулся и увидел Лену, стоявшую в толпе в десяти метрах от него. Он помахал ей рукой, девушка сделала было пару шагов к машине, но вновь остановилась. И тогда Виктор подошел к ней сам. Дернул за кончик синего шейного платка и сказал:

– Прощайте.

– До свидания, – поправила его Лена и покраснела.

И тут же стала совсем пунцовой, достала что-то из кармана и, зажав в кулаке, протянула Подрезову. Он подставил ладонь.

– Пусть будет у Вас, как талисман. Мне он помогал.

Виктор посмотрел на то, что лежало в его руке. Маленький кулончик на дешевой цепочке – медвежонок с кольцами на груди, символ московской Олимпиады.

– Помните, на празднике закрытия Олимпиады запустили в небо такого же, только огромного и надувного. Я в экране телевизора видела слезы на глазах женщин, сидящих на стадионе, и плакала тоже. Когда трансляция закончилась, вышла на балкон и стала ждать, когда прилетит мишка. Мой папа укрыл меня одеялом и стоял рядом. Так я и уснула у него на руках.

– Виктор! – раздался крик Юханссена.

Подрезов помахал ему рукой, показывая, что уже готов сесть в машину, и почти не услышал, как Лена прошептала:

– Мишку я проспала, но Вы-то хоть прилетайте.

Тут загремела музыка, все замахали руками и флагами. Водители, прощаясь с родной страной, нажали на клаксоны, а девушка, обхватив Виктора за шею, прикоснулась губами к его щеке.

– Спасибо Вам за все.

– Да ладно! – махнул рукой Подрезов и через несколько секунд уже сидел в кабине.

– Ну, ты себе красавиц отхватил! – позавидовал Магнус, повернув ключ зажигания. – Поделился бы.

Но русский напарник не слушал его. Он покрутил головой, но девушка куда-то пропала. Мелькнула на мгновенье Эльжбета, стоящая рядом с Вальтером. Полька теперь заправляла свою машину только на его станции. Оба махали руками и улыбались. Но, когда въехали на палубу парома, в последний раз взглянув на берег, Виктор увидел, кто-то в толпе помахал синим шейным платком. Или ему только почудилось то, что захотелось увидеть. Подрезов разжал ладонь, посмотрел на кулончик, затем протянул руку, чтобы повесить его над приборной доской, задумался и просунул голову в узкое кольцо дешевой цепочки.