«Кино» с самого начала и до самого конца - Рыбин Алексей Викторович Рыба - Страница 10

Вот так незаметно подошло время ехать на конспиративную квартиру, где мы должны были встретиться со второй партией наших битников и с Артёмом. Это было где-то в районе Кузнецкого Моста.

Мы быстро добрались до места и, не дойдя до нужного нам дома, увидели на улице всех наших друзей — Свина, Кука, Постера, Пиню и Дюшу.

— А-а-а-ы-ы-ы-р-р-р!!! — заорали все одновременно, приветствуя друг друга. Несколько прохожих, оказавшихся в этот момент поблизости — пара старушек и трое-четверо довольно крепких взрослых мужчин, шарахнулись в разные стороны с таким испугом, словно бы перед ними из-под земли вылезла какая-то страшная гадина. Я думаю, что если бы им на головы внезапно начал бы падать парашютный десант НАТО, это не вызвало бы такого испуга с их стороны, возможно, мужчины даже немедленно вступили бы в бой «за Родину, за Брежнева», но тут они столкнулись с чем-то непонятным, загадочным, таинственным и незнакомым и испугались.

— Ы-ы-ы-ы-а-а-р-р-р-р!!! — продолжали мы, а улица вокруг всё пустела и пустела.

После исполнения ритуала приветствия мы стали делиться впечатлениями о поездке и первых часах в Москве. Выяснилось, что часть наших коллег доехала до Москвы, заплатив проводникам по десятке, но заплачено было не за всех, и ехавшим «зайцами» пришлось всю ночь бегать из одного туалета в другой, скрываясь от разгневанного невыгодным бизнесом проводника. Последний участок дороги — три или четыре часа, когда проводник устал и уснул, Дюша, Кук и Постер провели в туалете сидячего вагона. Это место и для одного-то малокомфортабельно, а для троих и на четыре часа… Ребята имели довольно помятый вид, но были веселы и готовы к новым подвигам.

— Что поделывали? — осведомились мы у Свина.

— А вы?

— Ну как, культурная программа — в центре погуляли, на Красной площади были, выпили слегка…

— А мы были в музее Революции, — сказал Свин.

Да, вот так проводят свободное время битники — не по Гумам и Рижским рынкам болтаются, а пожалуйста вам, — Красная площадь, музей Революции… Что только КГБ не устраивало, не понимаю.

— Это самый крутой музей в мире, — говорил восторженно Свин. — Мы там видели копию ботинок Карла Маркса — это незабываемое зрелище. Мы глаз оторвать не могли.

Кук, Постер, Пиня и Дюша согласно кивали головой — они разделяли восторг товарища по поводу увиденного.

— Ну вот, — сказали мы, — уже не зря в Москву съездили. Даже если концерт обломится, уже будет, что вспомнить.

— Ничего не обломится, — сказал Свин, — Троицкий обещал, а это — сила.

Сила это или не сила, мы ещё не знали, так как впервые имели дело с человеком, который публикуется в печати, которого все знают, и это нас бодрило.

— Троицкий — солиден! — закончил Свин. — Но мы ему покажем!

— Покажем, покажем, — согласились остальные «удовлетворители».

Глава 4 (продолжение)

В дверь конспиративной квартиры звонил сам Свин, секретный код — последовательность длинных и коротких звонков — был известен только ему. Дверь открыл странный молодой человек — с интеллигентной бородкой, аккуратно подстриженный, в очках, косоворотке, простых каких-то брюках и солдатских сапогах. Он молчал, внимательно смотрел на нас и не двигался. Насмотревшись, он открыл дверь и сказал вежливо:

— Проходите.

Всё это напоминало мне фильм «Операция „Трест“», и я чувствовал себя если не Кутеповым, то, по крайней мере, Савинковым — уж никак не меньше собственной значимости. Мы прошли в комнату, заставленную книжными полками.

— Садитесь, — второй молодой человек, точь-в-точь такой же, как и первый, встретивший нас, стоял у окна и показывал рукой на диван. Та же бородка, очки, те же сапоги, брюки, косоворотка, внимательные глаза того же оттенка, то же лицо. «Вот это конспирация», — подумал я и толкнул локтем Цоя. Тот взглянул на меня и хихикнул. Загадочные бородачи взяли по стулу, сели напротив и спросили:

— Ну как?

— Да ничего себе, — ответил Свин. «Это что, пароль, что ли?» — подумал я.

— А где Троицкий? — спросил Свин.

— Троицкий подойдёт попозже. «Шеф появится в последний момент», — подумал я.

— Ну, познакомимся, — сказали бородачи.

— Рыба, — сказал я, протягивая руку «крючком».

— Цой.

— Свин.

— Пиня…

Мы чувствовали, что перехватываем инициативу и становимся хозяевами положения. Наши крючки окружили бородачей со всех сторон, и они неуверенно протягивали руки, не зная, как ответить на приветствие. Свин встал и помог им, показав, как нужно сжимать руку.

— Володя.

— Серёжа.

Хозяева поздоровались со всеми по очереди. Они оказались братьями-близнецами и самыми настоящими битниками, как потом выяснилось. Как-то сразу все почувствовали себя свободнее, сели поудобней, бородачи тоже расслабились, и Володя сказал:

— Послушайте нашу работу.

Он поставил на магнитофон ленту и включил аппарат. «Дамы и господа. Товарищи. Сейчас перед вами выступит всемирно известная группа „Мухомор“ — отцы новой волны в Советском Союзе. В своих песнях ребята поют о природе, о женщинах, о любви к своей великой стране. Искренность их песен снискала им мировую популярность». «Мухомор», — сначала по-английски, а затем — по-русски произнёс с ленты мужественный голос. А потом началось такое, что мы принялись дико хохотать, бить друг друга по плечам и головам, топать ногами и рыдать от восторга. На записи мужественные и немужественные голоса читали стихи под фонограммы музыкальных произведений, которые в то время наиболее часто звучали по радио и телевидению и являлись фирменной маркой советского вещания — от «Танца с саблями» Хачатуряна до Джо Дассена и Поля Мориа. Стихи же были безумно смешные и абсурдные, приводить их я здесь не буду, хотя и помню наизусть достаточно много. Если хотите — приходите ко мне, я вам почитаю, а ещё лучше — обратитесь к самим «Мухоморам».

В общем, бородачи были нашего поля ягоды, а может быть, мы — их поля, это неважно. Главное — мы моментально нашли общий язык и стали рассказывать друг другу о бесчинствах, которые мы творили в Ленинграде, а они — в Москве.

Неожиданно раздался звонок в дверь — звонили, но хозяева попросили нас всех замолчать, выключили магнитофон, Володя пошёл открывать дверь, а Серёжа остался в комнате. Володя вернулся к нам в сопровождении молодого человека всё в тех же солдатских сапогах, и мы поняли, что это ещё один «Мухомор». Нам было приятно, что задолго до концерта публика уже потихоньку собиралась.

— Свэн, — представился вновь прибывший.

— Свин, — сказал Свин, протягивая руку.

Вошедший вопросительно посмотрел на всех присутствующих, помолчал, потом с нажимом повторил:

— Свэн.

— Свин, — улыбаясь, ответил Свин.

Очевидно, юноша подумал, что его дразнят, и не знал, как поступить, — обижаться на такую глупость не позволяло вроде бы реноме «Мухомора», но нужно было что-то делать — все смотрели на него и ждали продолжения, и он сказал уже без нажима и с интонацией «ну ладно вам»:

— Свэн.

— Свэн, да это Свинья, его зовут так, — выручил друга Серёжа.

— Свэн, — повторил совсем смешавшийся Свэн.

Все окончательно развеселились, в том числе и Свэн, и продолжили прослушивание записи «Мухоморов», попивали чай с бубликами, отогревались в уютной тёплой квартире. Мы совсем было разомлели и стали даже подрёмывать, как пришёл Троицкий.

После прозвона, естественно, «кодом», он влетел в комнату, не раздеваясь, окинул нас всех цепким взглядом, сказал «привет» и вызвал Свина на лестницу для конфиденциальной беседы. Через пять минут (вот это деловой разговор!) Свин вернулся и сказал:

— Одевайтесь, поехали. Всё в порядке. Концерт будет. Троицкий выставляет бухалово, играть можно всю ночь. Аппарат есть.

И мы двинулись по вечерней зимней Москве — впереди, выдвинув рыжеватую бороду, известный музыковед, за ним — восемь молодых людей совершенно неописуемого вида, и завершали шествие трое в солдатских сапогах, двое из которых были абсолютно на одно лицо. Дорога была неблизкой — троллейбус, метро, трамвай, и наконец Артём сообщил: