Генералы подвалов - Рыбин Алексей Викторович Рыба - Страница 38

Димке сразу стало не по себе. Еще с того момента, когда Настя рассказала о смерти отца. А когда речь зашла о гибели матери, он понял, что отныне у него начнется новая жизнь. И что в этой жизни он сделает для этой девочки все, что только в его силах. И неважно, будет она с ним спать или не будет, Димка знал, что должен заплатить ей за все, к чему не по своей воле был причастен. И знал, как заплатить.

— Ну, вот и все, — закончила Настя. — Закурить дай.

Когда Настя, глубоко затянувшись и выпустив дым, посмотрела на него, Димка спросил:

— Теперь ты, наверное, хочешь, чтобы я про себя рассказал?

— Нет, я хочу покоя. Сегодня. Понимаешь? Извини, пожалуйста. Если у тебя были другие планы, смотри сам.

Димка молчал. Какие, на фиг, другие планы?

— Я хочу тебе помочь, — сказал он.

— Помочь? А каким образом?

— Замочить этого гада.

— Кого?

— Того, который все это устроил.

Настя молча курила. Ничего у него не выйдет. Но если не выйдет у него, то у кого? К кому еще идти за помощью? Куз для такого дела не годится. Он не бойцовской породы. Он пишет хронику войны, а воюют другие.

— А ты сможешь? — Насте этот парень определенно нравился. Насколько, конечно, после всего, что с ней случилось, она могла разбираться в своих чувствах.

— Знаешь... — начала Настя совсем другим, домашним тоном, от которого Димка почему-то весь напрягся. — Знаешь, Дим, я так кушать хочу.

Он кинулся на кухню. Бегом, чтобы она не увидела его лица.

Когда он погасил свет, Настя позвала его. Они лежали рядом. Димка вытянувшись, стараясь погасить возбуждение, потому что нельзя, нельзя было сейчас тревожить эту бедную измученную девочку. А Настя все сильнее и сильнее прижималась к нему. Она по-прежнему дрожала, пытаясь согреться его теплом.

— Так хорошо с тобой, — прошептала она. — Как с родным прямо. Спи.

— И ты спи, — тихо сказал он. — Не волнуйся. Все будет нормально.

Конечно, он не спал. Где там. Перед ним маячило лицо той женщины на дороге. Удивленное и растерянное.

И еще одна мысль не давала ему покоя. Моня. Он знал принцип его работы. «Рубить хвосты». Значит, рано или поздно, он доберется и до Насти. Как же, последняя из семьи Волковых. А раз они решили убрать всех, значит, исключений быть не должно. Именно так Моня понимает задачу.

Утром Настя чувствовала себя ужасно, но не так, как накануне. Ее не покидало чувство реальности, а дурное самочувствие было вполне понятным и, главное, временным. Оно не имело ничего общего с наркотическим бредом, что не могло не радовать.

— Поедем ко мне, — сказала она. — Хочу домой. А от меня позвоним Кузу, соберем военный совет. Один-то ты вряд ли справишся.

Димка и сам понимал, что одному ему придется нелегко с такими профессионалами, как Моня и этот его шеф, Калмыков. С другой стороны, фактор внезапности на его стороне, он нанесет удар неожиданно. Ведь отсюда они не ждут опасности. Похоже, они ниоткуда ее не ждут, если действуют так нагло.

Пока Настя пила кофе на кухне, Димка собирался. Взял все деньги, которые у него были, — и рубли, и доллары, рассовал их по карманам. Кастет спрятал во внутренний карман куртки. Ножа у него не было. Он не любил ножи и не умел ими пользоваться. Посмотрев, как работает профессионал, все тот же Моня, понял, что этому надо учиться особо, а у Димы душа не лежала к практике на живых людях.

Зато у него был ствол, пристрелянный ТТ. Димка еще ни разу не бил из него по живым мишеням, но стрелял хорошо. Еще в школе получал призы. Но школа — это тьфу, плюнуть и растереть. Со знакомыми ходил в тир, стрелял из пистолета. А потом, когда появились деньги, купил ствол, в тир ходил уже сам. Знали его, без всяких бумажек и удостоверений договаривался, практиковался. Менты там же стреляли, ничего, за своего, наверное, считали. А вообще, время сейчас такое, что лишних вопросов лучше не задавать.

Он взял запасную обойму, повертел в руках и положил обратно в стол. Лучше не рисковать. В кармане у него лежало заявление в милицию, подписанное сегодняшним числом. Что нашел, мол, пистолет, сдаю в органы внутренних... Это на всякий случай. Если на улице повяжут, еду, мол, в милицию, сдавать. Знать ничего не знаю. Сунул пистолет за пояс, прикрыл свитерком и курткой, похлопал себя по бедрам, подпрыгнул — нигде ничего не мешает, не колет, не давит. Все в порядке. Он готов.

До Приморской доехали на такси. Димка сказал Насте, что подъезжать к самому парадному не нужно. Его почему-то одолели предчувствия.

Они вышли у метро и пошли к ее дому, до которого было минут пять ходьбы, не больше, если не спешить. Они и не спешили. Димка пытался навести порядок в мыслях. Что-то мучило его, с каждым шагом, приближающим к Настиному дому, страх становился все явственней, и, когда Настя показала ему рукой на дверь подъезда, он смог наконец сформулировать в словах то, что все утро сидело в его подсознании.

— Окна куда выходят? — спросил он.

— Сюда. Вон они. — Настя показала наверх.

Димка оттащил ее за трансформаторную будку.

— Погоди. Дай-ка я посмотрю. На всякий случай.

— Думаешь, там кто-то есть?

— Не знаю. Мало ли что. Береженого Бог бережет.

Он вглядывался в три темных окна. В одном вдруг дернулась занавеска. Или показалось? Нет, точно. Не слепой же он.

План родился быстро.

— Иди к подъезду, — сказал Димка. — Одна. Войдешь, но наверх не поднимайся, стой там.

— Привет, Настюха! — услышали они громкий окрик.

Рядом стоял мужик в спортивном костюме со свернутой в трубочку газетой в руках.

— Николай Егорович, — выдохнула Настя с облегчением. — Здравствуйте. Гуляете?

— Да уж нагулялся. Домой иду. А ты чего тут делаешь? Целуешься с любимым? — Он весело посмотрел на Димку.

— Да нет. Тоже домой иду.

— Ну, пошли.

— Да-да, сейчас. Вы идите, я потом.

— Ну, давай, соседка. Не грусти. Если что, поможем. Ты это, в школу-то ходишь?

— Ну-у... Да. Буду ходить. Сейчас после всего...

— Ладно, ладно, Настя, молодец, смотрю, в себя пришла уже. Давай не раскисай. Ежели что, заходи.

Николай Егорович резко свистнул, и из-за будки выскочил здоровенный, лоснящийся дог.

— Пошли, Дик, домой, — сказал Николай Егорович и направился к подъезду.

— Это кто? — спросил Димка.

— Сосед.

— Давай иди за ним. И жди меня в подъезде.

Димка проводил ее глазами, потом бросился назад, в кусты, тянувшиеся от самой будки до забора детского садика, сделал большой круг, выйдя из зарослей почти в начале длинного дома, и, не снижая темпа, побежал обратно, но уже под самыми окнами, чтобы его не заметили, если оттуда ведется наблюдение.

Димка был уверен, что если там кто и есть, так это Моня, и больше никого. Он всегда действовал в одиночку. Наружку на улице ни за что не выставил бы. Не его стиль.

Настя, как и договаривались, ждала его в подъезде.

— Что делать будем? — спросила она.

— Ничего. Пойдем в квартиру.

— А если там...

— Биться будем.

Моня не знал, что у Димки есть ствол. И при Моне Димка ни разу не пользовался огнестрельным оружием. Может, пронесет?

Они поднялись на лифте, Димка прижимал палец к губам, говорил шепотом:

— Не волнуйся, все будет нормально. — Для Насти он это шептал, или себя самого, успокаивал, этого Димка не мог себе сказать. — Глазок в двери есть?

— Есть.

Димка покачал головой. Плохо. Но ему ничего не остается. Придется блефовать.

— Дальше не иди, — шепнул он, когда они вышли из лифта на площадку. К квартирам вела еще одна дверь, и, стоя здесь, можно было оставаться невидимым ни в какой глазок.

Димка поцеловал Настю.

— Все. Я пошел.

Громко шаркая ногами, чтобы было слышно за закрытой дверью, он подошел к Настиной квартире и позвонил. Тишина. Позвонил еще раз, стукнул ногой в дверь.

— Моня, — сказал он громко, припав губами к декоративным планкам на тяжелой металлической двери, — Моня, это Кач. Открой, дело есть. Не бойся, все в порядке.