Фирма - Рыбин Алексей Викторович Рыба - Страница 8

На столь благостном фоне это самоубийство казалось еще более странным — никто даже из самых близких знакомых Зыкова не мог найти ни малейшего повода для такого отчаянного шага.

Корнеев предполагал, что в «Модерн Мьюзик» не все было так уж чисто и гладко, но предположения оставались предположениями, и озвучивать их Корнеев не собирался.

Поскорбев по однокашнику, он еще больше уверовал в правильность выбранного пути и порадовался, что не влез до сих пор ни в какие сферы бизнеса, связанные с торговлей чем бы то ни было — кассетами, машинами, водкой… Единственный товар, который казался ему безопасным в работе и до сих пор таковым являлся, были люди. Живые артисты. «Живое мясо», как он иногда говорил в шутку, пересекая границу, скажем, Украины.

— Что везете? — спрашивали его борзые хохлы-таможенники в явной надежде сорвать с русского бизнесмена хотя бы сотню баксов.

— Живое мясо, — отвечал улыбающийся Корнеев…

Сегодня похмелье мучило его сильнее, чем бывало обычно после ежевечерней дозы.

«Должно быть, давление скачет», — думал Корнеев, разглядывая лицо Бориса Дмитриевича и одновременно пытаясь предугадать, какой каверзы можно ждать от этого выжиги.

— На пятерку, значит, — повторил Гольцман. — Знаешь, Гена, такое дело…

— Ну что там? Какое еще дело? — пропыхтел Корнеев. — Давай, Боря, решать вопрос. Нам улетать сегодня.

— Да…

— Что, проблемы какие-то?

— Да нет, Гена… Собственно… Понимаешь, там, в зале, кресла покрушили…

— Ну и что? Я здесь при чем?

— Знаешь, Гена, я думаю, нам с тобой надо разделить расходы.

— С какого хрена? Твоя работа — охрану обеспечить. Ты же вбил стоимость охраны, значит, с ними и разбирайся. Раз они не уследили — это не мои проблемы.

— Это-то понятно. Но тут еще по билетам…

— А что — по билетам? Там же аншлаг был. Я ведь сидел за кулисами, в зал выходил. Все видел. Ты что, Боря, хочешь сказать? Что денег нет? Так я понимаю? К чему все эти прелюдии?

— Да нет, что ты, старик, есть деньги, есть. Только мне кажется, нам все-таки нужно как-то договориться.

— Я не понял? Ты платишь бабки группе или нет?

Борис Дмитриевич встал и подошел к сейфу.

— Вот твои бабки, Гена. Ты меня совсем уже за лоха держишь, я не пойму?

— Да нет, что ты… — Увидев на столе пачку зеленых купюр, Корнеев сменил гнев на милость. — Что ты, Боря… Просто, знаешь, нервы… С бодуна все кажется таким, как бы это сказать… ненадежным, что ли.

— Это верно. Слушай, Гена, деньги бери, спрячь, а у меня к тебе еще есть кое-что…

— Ну давай, давай, что ты хотел?

— Убытки мы понесли. Оплата этих кресел долбаных… С охраной еще были проблемы… Потом пожарники наехали… Я уж тебе не говорил, не стал расстраивать перед концертом.

— А что там еще с пожарниками?

— Ты же сам вчера видел. Сам мне сказал про аншлаг. А там был не аншлаг, Гена. Там был супераншлаг. Там зрителей было ровно на семьсот человек больше, чем положено по вместимости зала.

— Ну и заебись!

— Это так. Только пожарники сказали, что пока зрителей не будет ровно столько, сколько положено, концерт никто не начнет. Вообще, сказали, снимем все мероприятие к свиньям. Вот так. Они могут.

— Они могут, — повторил Гена. — И что? Ты им заплатил?

— А как ты думал? Заплатил, конечно.

— Много?

— Много не много, а в общей сложности набежало там штуки полторы. Туда сунул, сюда сунул. Вот бабки и расходятся.

— Ну, на аншлаге-то…

— Да если бы это по нашим билетам был аншлаг! Там же половина фальшивых было! Как всегда — тридцать процентов халявы, тридцать процентов — по липовым проходкам, посчитай. Сколько осталось?

— Сорок процентов.

— Вот тебе отчет о проданных билетах. О проданных через кассу. Сорок процентов заполняемости. И я тебе плачу, Гена, с этих сорока процентов всю сумму, на которую мы договаривались, понял?

— А-а… Что ты хочешь сказать? Что свои бабки мне платишь?

— Да. Потому что для меня моя репутация важнее этих долбаных трех с половиной штук, на которые я попал.

— Ну, Боря, три с полтиной — не пролет, если честно.

— Конечно, не пролет, а все равно как-то неприятно.

— Согласен. Приятного мало.

— Так вот, Гена. Мы вчерашний концерт сняли на видео.

— Ну?

— Хорошо сняли. Давай выпустим кассетку, а? «Концерт в Питере»? Как ты?

— Да я что — ради бога. Только, Боря, ты же знаешь: нет договора — нет разговора.

— Договор подпишем.

Гольцман поднял телефонную трубку:

— Катя? Принеси-ка мне бланки договоров. Да, стандартные.

— Так, — сказал Борис Дмитриевич, когда секретарша Катя вышла из кабинета, оставив на столе несколько листков, густо покрытых мелким печатным текстом. — Так… На роялти только, Ген, да? Я так понимаю?

— А аванс? Нет аванса — нет романса…

— Аванс… Давай мы таким образом покроем наши вчерашние убытки. А роялти — один хрен будешь получать. Чего нам с тобой париться? Я тебе еще концерт сделаю или два. Публика пока хавает группу, надо крутить… Давай через месяц?

— Ну, давай. Ладно. Только с концертами железно. Два, на гарантии.

— Забились. Подписывай.

Гольцман уже успел заполнить несколько пунктов договора — те, где речь шла о предмете, то есть о выпуске видеокассеты с записью концерта «Города N», об авансовых обязательствах (прочерк), об авторских отчислениях (десять процентов), — подписал и двинул бумаги к Корнееву.

— Так-так-так…

Менеджер быстро пробежал глазами три страницы договора.

— Ладно. Только из уважения к тебе.

Корнеев достал из кармана пиджака ручку и подмахнул два экземпляра.

— И значит, два концерта гарантийных? Я тебе верю на слово, Боря.

— Конечно. Кому же нам верить, если не друг другу. А на самом деле я тебе вот что хочу сказать, Гена, — ситуация с производством сейчас настолько хуевая, что я уж и не знаю, кто бы еще стал выпускать нынче видео «Города». После кризиса народ еще не очухался.

— А ты очухался?

— А у меня это рентабельно, потому что свое производство, свой монтаж, своя полиграфия. Тут хоть как-то можно вытянуть. Правда, материалы все равно за зеленые покупать, никуда не денешься…

— Ладно. — Корнеев поднялся со стула. — Поехал я. Спасибо, Боря.