Фирма - Рыбин Алексей Викторович Рыба - Страница 16

— "Муравьед"… Погоди, это питерские, что ли? Они вчера по радио не выступали?

— Выступали. «Наше Радио». И по телеку еще, на «МТV». Я их возил. А сейчас они в Питер возвращаются.

— Так я их слышал, — сказал лейтенант. — Ну да! Вчера по радио, в машине ехали…

— Да вон они идут!

Шурик увидел группу своих подопечных, приближающихся к машине со стороны вокзала. Они двигались как-то странно: лидер группы — Алекс Дикий — перемещался, кажется, не касаясь ногами земли, зажатый с боков плечами друзей — Мишки Левого и Сереги Гопника. Впереди троицы шагал администратор Дима Верещагин, и лицо его не предвещало хороших новостей.

«Когда они успели нажраться? — раздраженно подумал Шурик. — И где? Времени-то у них было — только билеты в кассе получить, и все. Минуты! Это же надо! Как они умудряются, уму непостижимо!»

— Та-ак, — протянул лейтенант, завидя приближающуюся группу. — Та-ак. Дело принимает новый оборот.

— Лейтенант… — Шурик взял милиционера под локоток. — Лейтенант, послушайте. Я прошу вас об одной услуге.

— Об услуге? Ну, мужик! Веселый ты, однако. А вот и мальцы твои подошли. Очень кстати. Будем оформлять?

Лейтенант, впрочем, не спешил, по его выражению, «оформлять». Он внимательно разглядывал группу «Муравьед», которая в числе троих своих участников замерла рядом скульптурным ансамблем «Растерянность». Было очевидно, что милиционеров ребята заметили, только когда подошли к машине вплотную. Еще несколько секунд ушло у них на то, чтобы идентифицировать людей в форме как представителей исполнительной власти и оценить их как реальную для себя опасность. После этого трио застыло неподвижно, насколько это позволяло их физическое состояние.

— Слушай, лейтенант! Помоги ребятам в поезд загрузиться, а? Два концерта, интервью, радио, телевидение — устали парни. Видишь, на ногах не стоят. А с меня…

Шурик протянул лейтенанту свою визитку.

— Все концерты — хоть Пугачева, хоть «На-На», хоть Иглесиас, кто угодно. Звони, всегда билеты будут. Вообще, много чего могу сделать. А? Как, лейтенант? Ну и, конечно, в знак благодарности… Сам понимаешь.

Он выразительно посмотрел на свои деньги, которые продолжали оставаться в руках лейтенанта.

Кончилось все тем, что лейтенант с помощью сержанта-напарника загрузил всю компанию в поезд. Администратор Верещагин сердечно попрощался с Шуриком и с нарядом милиции, который, заработав за двадцать минут двести долларов, был вполне доволен случившимся, и, вместе со своим вусмерть пьяным коллективом, отбыл в Петербург.

— Надо же, — сказал лейтенант Шурику, когда они шли по перрону к стоянке. — Я считал, что людей вижу на раз. А на тебе… на вас, Александр Михайлович, осечка вышла. Я вас за ханыгу принял, который в чужую тачку решил залезть.

— Бывает, — сказал Шурик. — Ну, пока, ребята. Звоните, если что.

Такие казусы происходили с Александром Михайловичем довольно часто, и из каждого он извлекал пользу для себя, а главное — для общего дела, которое в конечном итоге приносило Шурику уже стократную прибыль — как материальную, так и моральную.

Шурик имел такое количество знакомств, что его электронная записная книжка — ни в какой бумажный талмуд вся необходимая информация ни за что не поместилась бы — напоминала по своей структуре энциклопедию среднего калибра. После каждой фамилии и номера телефона шла краткая пояснительная справка, в которой сообщалось, что это за человек, кем он работает, где и при каких обстоятельствах познакомился с Шуриком, а также, очень скупо, его привычки, вкусы, привязанности, если о таковых Шурик что-то знал. Большей частью, конечно, Александр Михайлович был в курсе того, чем дышат его знакомые. Если ему было нужно что-то кому-то подарить, то подарок всегда приходился кстати и являл собой именно то, чего желал юбиляр, именинник либо просто человек, одариваемый Шуриком по случаю праздника — выпуска пластинки, дня рождения ребенка, свадьбы дочери, сдачи экзаменов, годовщины дембеля…

Почти треть записной книжки занимали у Шурика младшие милицейские чины, с которыми он знакомился при обстоятельствах, сходных с теми, что сложились на вокзале при отправке «Муравьеда». И Шурику никогда еще не приходилось жалеть о том, что он дружит с младшими чинами. Во-первых, большинство из них были отличными ребятами, что бы ни говорили в очередях за водкой потрепанные алкаши, ругая милицию «лимитой» и «деревенщиной», что бы ни писали в газетах «клубничные» журналисты. Конечно, как и всюду, были среди ментов и законченные подонки, и негодяи, но их было несопоставимо меньше, чем крепких, крутых парней, за мизерную зарплату тащивших на себе какой-никакой, а все-таки порядок в огромном, кипящем криминалом городе. Во-вторых, низшие чины, бывало, обладали гораздо более реальной властью и более широкими возможностями, чем высокопоставленные работники МВД и даже порою ФСБ, которых в записной книжке Шурика тоже было достаточно.

Именно благодаря тому, что люди, работавшие «на земле», Шурика знали, уважали, пользовались его авторитетом, его связями, его помощью, в том числе и материальной, они, разумеется, тоже делились с ним информацией, которая могла быть ему полезной.

Потому Александр Михайлович Рябой первым и узнал о том, какое несчастье случилось с известным музыкантом, артистом, автором, певцом, да и просто народным любимцем Василием Лековым. Первым, конечно, из тех, кто занимался профессиональной стороной деятельности Василька. Когда Шурик приехал на место трагедии, вокруг сгоревшего дома уже трудилась следственная группа, пожарные сворачивали свою технику и собирались уезжать, оставив двух экспертов, которые деловито бродили там, где еще час назад стоял ладный двухэтажный домик, а теперь высились закопченные кирпичные стены и груды обгоревших бревен.

— Привет! — Шурик подошел к сержанту Дронову, который и позвонил Александру Михайловичу, как только узнал о пожаре.

С Дроновым Шурик завел знакомство не случайно, не благодаря какому-то очередному казусу, а совершенно целенаправленно. Когда Рябой узнал, что полусумасшедший музыкант, заключивший с их фирмой крупный контракт, поселился у своего дружка в поселке Пантыкино, в получасе спокойной езды от Кольцевой, он первым делом отправился в это самое Пантыкино — заглянул в отделение милиции, поговорил о том о сем, представился, конечно, раздал кучу визиток и приглашений в ночные клубы, билетов на концерты и «проходок» на выставки. Проблем у Лекова могло возникнуть много. Причем алкогольные буйства народного любимца были еще меньшим злом, самое неприятное заключалось в том, что у Василька имелся большой круг знакомых, подвизающихся на ниве наркоторговли. В этой связи Рябой считал необходимым если и не предупредить возможные инциденты, то хотя бы узнавать о них по возможности быстрее.