Самый страшный зверь - Каменистый Артем - Страница 8

— Зачем?

— Чтобы демоны выпили ее кровь и отстали от Хеннигвиля хотя бы ненадолго.

— Что?! Кормить демонов?!

— Дэгфинн говорит, что они от крови не откажутся.

— Зверь тоже кровь пьет.

— Враки.

— Он ведь выпил кровь у младшей сестры Тиггиты в самый первый год. Об этом все знают.

— Лэрд Далсер говорит, что это глупое вранье, суеверие простолюдинов.

— Никакое не вранье. Мне мама не один раз рассказывала. Вас с Далсером тогда еще не было здесь. Ее звали Дитори, она была чужая, как вы. Ее удочерили, не дали пропасть, забрали с собой. Но она так и оставалась чужой и, как ты, никого не слушала. Взяла и зашла далеко в лес, Зверь ее убил за нарушение запрета и выпил всю кровь. Ее тело стало белым и почти ничего не весило. Было это перед Рудным болотом. Поэтому мы на него не ходим.

— Ага. И поэтому собирать клюкву приходится мне.

— Никто тебя не заставляет.

— Она на лекарства нужна, ты же знаешь, что зимой без нее никак.

— Знаю, для зубов она полезная, чтобы не пухли десны, и для лечебного морса. Но мы теперь боимся тех мест. Дирт, мы всего боимся. Этот лес очень плохой, а ты шутишь со страшными вещами. Я молюсь за тебя все время, когда ты там.

— В лесу не страшнее, чем на побережье. Я там с детства пропадаю, и, как видишь, никто на мою кровь не польстился.

— А позапрошлой зимой?

— Так это меня олень копытом двинул. Я тогда сглупил, расслабился раньше времени. Подумал, что он уже готов, подошел, нагнулся, вот и получил, что заслужил.

— Обманываешь. Наши говорят, что тебя поколотил Зверь, чтобы ты больше не забредал в лес. А ты даже после этого не слушаешься. Это плохо.

— Они знают, что я хожу дальше, чем разрешено?!

— Ну… разное думают. Подозревают… Сам знаешь, что у нас трудно что-то скрыть. Дирт, я боюсь. За тебя боюсь. — Керита отвернулась, присела, обхватив обтянутые серой юбкой коленки ладонями, уставилась на ненавистных гусей, оскверняющих чистейшую воду своей нескончаемой возней.

Присев рядом, Дирт положил руку на плечо девушки. Хотелось, конечно, большего, но мерещились десятки давящих взглядов со стороны селения, женщины Хеннигвиля будут против такой фривольности, но против невинных мелочей возражать не станут.

Успокаивающе произнес:

— За меня бойся в последнюю очередь. Я вас всех переживу.

— Не говори так. Беду накличешь.

— Прости, но я говорю правду. Нам с лэрдом Далсером много чего пережить пришлось, но мы до сих пор живы. Что нам этот лес — ерунда. Не бойся. А хочешь… Керита, а хочешь, я тебя свожу в лес? Туда, на вершину холма? Там красиво.

— Ты что?! Там же!..

— Я даже могу показать тебе Зверя.

— Не надо так шутить!

— Это не шутка. Я видел его не один раз. Рассказывал ведь тебе.

— Я не люблю такие рассказы. Ты перевираешь слова преподобного, это нехорошо, и греховным попахивает. Лучше расскажи, как вы были в других местах. Ну не здесь. Не в Хеннигвиле. Там…

— Уже много раз рассказывал.

— Ну расскажи еще. Интересно ведь. Мне не надоело слушать.

— Ты же знаешь, я был слишком мал тогда, почти ничего не помню.

— Ну расскажи, что помнишь.

— Мы жили на острове. Не сначала, мы туда приплыли на большом корабле. Только этого я совсем не помню.

— Что за остров? Как называется?

— Его называли Ханнхольд, ты же знаешь.

— Мало ли что я знаю! Подробно рассказывай.

— Там жили люди твоего народа. Все ваши там жили до того, как сюда уплыли.

— А как это — остров?

— Как те острова, что на выходе из залива. Куда ни пойдешь, рано или поздно выходишь к морю. Я, правда, не ходил далеко, слишком мал был. Да и остров очень большой, посередине были горы, лесом покрытые, люди туда не любили заглядывать. Дурная слава, как и у этого леса. Дмарты везде одинаковые.

— Там был Зверь? Демоны? Что?

— Не знаю, я ведь маленький был. Помню, женщина, которая у нас убирала и готовила еду, пугала меня этим лесом до слез. А лэрд Далсер говорил, что приверженцы вашей веры любят придумывать пустые страхи о лесах и болотах. Делают все, чтобы люди боялись уходить из селений далеко.

— Та женщина была старая?

— Нет. Молодая.

— Красивая?

— Наверное. Я плохо ее помню. Только то, что волосы у нее были очень длинные и ровные и пахло от нее какими-то цветами.

— Красивая… А почему лэрд Дэгфин не женился? Мог бы на ней жениться, у нее красивые волосы, и она справлялась с хозяйством.

— Мне почем знать? Это надо его спрашивать.

— Ну да, так он мне и ответит. Ему у нас предлагали жену, он не взял. Говорят, что он не считает наших женщин ровней себе.

— Ну вы простолюдины, а он аристократ.

— Глупости это все, у каждого мужчины должна быть жена. А во что одевалась та женщина?

— Да так же, как и здесь одеваются: платья, юбки и всякое. Только цвета были поярче. Красили как-то ткань, делали розовой, синей и зеленой. И красная тоже была, наверное. Я плохо помню.

— У нас не умеют красить одежду. Жаль, было бы здорово такую поносить. А сколько там было людей? Больше, чем у нас?

— Гораздо больше. Я даже не могу сказать сколько. Наверное, в Хеннигвиле людей гораздо меньше, чем там домов.

— Вот здорово! Столько разных людей. А у нас одни и те же рожи. Некоторые так надоели, что тошнит от одного взгляда на них.

— А когда видишь Мади, не тошнит?

— Ты о каком Мади?

— О каком же еще? О сынке Гуди.

— Вот от него точно скоро тошнить будет, он мне проходу не дает. Пристал сегодня…

Дирт напрягся:

— Что он сделал?!

— Да ничего…

— А мне сказали, будто он всем треплется, что у тебя с ним свадьба на носу. Это так?

— Что?! — искренне опешила Керита. — Да пусть он на Русалочке женится, боров толстопузый!

Женское настроение в изменчивости может соревноваться лишь с одним — с направлением женских мыслей. Вот и сейчас, упомянув корову, Керита вспомнила начало разговора:

— Ой! Русалочка! Ее ведь убьет Зверь или демоны! Зачем так с ней поступать?!

— Преподобный Дэгфинн сказал, что Зверь ослабел и не может больше защищать свой лес. Пришли древние демоны и насылают на нас беды. Сами мы с ними не справимся, значит, нужно от них откупиться хотя бы на время. А там Зверь снова наберет силу и очистит лес. Он ведь не потерпит нечисть в своих владениях.

— Но отдавать корову…

— Ты еще не все поняла. Преподобный — тот еще хитрец, решил и демонов накормить, и хеннигвильцев. Те ведь только кровь пьют, значит, мясо останется. И его можно будет съесть.

— После проклятых демонов?!

— А у нас есть выбор? Кладовые забиты? Сети рвутся от рыбы?

— Ну да… Правильно преподобный решил. Русалочка старая, теленок у нее мертвым родился. Ее не очень жалко. Хотя, если честно, все равно жалко.

— Ага. Лучше бы твоих гусей там оставили. Мясо у них хуже говядины, но сойдет и такое.

— Нельзя, гусей и так мало осталось. Дирт, ты ведь говорил, что демонов нет.

— Я и сейчас так говорю.

— Тогда как же они выпьют кровь из Русалочки?

— Спроси Дэгфинна.

— Я думаю, что он не демонам ее отдает, а Зверю. Хотя ты говорил, что Зверь не трогает людей, но корову, наверное, тронет.

— Ты только что мне рассказывала, как он выпил всю кровь из бедной Дитори.

— Ну это мне так мама говорила и другие женщины. Дитори без крови осталась, а преподобный сказал, что из Русалочки тоже кровь выпьют. Совсем запуталась… Дирт, я уже не знаю, кому верить. Ты одно говоришь, а все остальные совсем другое.

— Делам надо верить, а не пустым словам. Я вот по лесу хожу и жив. А они трясутся от страха при виде деревьев. Их дети голодают, а они молятся часами, вместо того чтобы нужным делом заняться.

— Каким делом?

— Нам надо собраться и устроить загонную охоту, как лэрд Далсер не один раз предлагал. Мы всех досыта накормим, если сделаем это вместе. Аристократы так и охотятся, им зверей загоняют простолюдины.

— Нельзя ходить в лес.