Записки бандитского адвоката - Карышев Валерий Михайлович - Страница 30

Аналитики ГУОПа отмечают, что титул вора в законе с каждым годом становится все легче купить. Приводят пример юного Армана Костандяна, коронованного благодаря тому, что его отец (тоже вор в законе) внес в общак 300 тысяч долларов. Подобных случаев становится все больше, и, главным образом, покупают титулы выходцы из Грузии. Таких воров в законе называют «апельсинами».

Вслед за ранней коронацией наступает иногда и смерть. Прекрасно помню, как в начале 1997 года в Бутырке умер вор в законе Григорий Серебряный. Он был коронован в 25 лет. Ходили слухи, что он откровенно пренебрегал воровскими традициями: был примерным семьянином, имел жену и двух дочерей, не гнушался лично «ходить на дело». Кое-кто даже поговаривал, что Серебряный купил воровское звание, хотя, надо сказать, на самом деле у Григория Серебряного был неплохой уголовный опыт. Он уже отсидел три года в зоне за тяжкие телесные повреждения, а чуть позже схлопотал небольшой срок за хранение оружия. Говорили также, что Серебряный руководил небольшой преступной группировкой в районе города Долгопрудного, которая контролировала несколько коммерческих структур.

Задержали Серебряного в начале 1995 года вместе с людьми из его группировки, обвиняя в вымогательстве денег у одного из коммерсантов. В марте 1995 года его сначала задержали на 30 суток и поместили в ИВС на Петровке, а после направили в Бутырку, в камеру для криминальных авторитетов, то есть на «спец». Находясь под следствием более двух лет, Григорий Серебряный неожиданно умирает в камере. По заключению тюремных медиков, он скончался от сердечной недостаточности. По оперативным данным работников следственного изолятора, Серебряный часто баловался наркотиками, и не случайно, как они утверждают, смерть наступила от передозировки наркотиков. Хотя адвокат Серебряного Алла Шиян утверждала, что ее подзащитный никогда не жаловался на здоровье. Согласно воровским правилам, вор в законе не должен участвовать в совершении какого-либо конкретного преступления и носить с собой оружие. По статистике правоохранительных органов, за минувшее десятилетие никто из воров в законе не был обвинен в убийствах и других тяжких преступлениях. Хотя, конечно, бывают случаи, когда некоторые из них попадаются, например, на грабежах или вымогательстве.

Неписаное правило воровского мира запрещает общаться с представителями правоохранительных органов, а порой и давать показания во время следствия. Но отступления от этого правила существуют. Я не раз видел, как многие криминальные авторитеты, воры в законе охотно разговаривают с сотрудниками следственного изолятора. Да и что предосудительного в этих разговорах? Говорят, что сотрудники СИЗО во время своего дежурства заглядывают к заключенному в камере-одиночке попить чай, покурить, поговорить «за жизнь». На самом деле такое общение за рамки обычного бытового разговора или «за жизнь» не выходит. Ведь никто не собирается вербовать вора в законе и собирать компромат на него или на других осужденных.

Важной обязанностью вора в законе является хранение общака. Общак – святое понятие в любой криминальной структуре. Деньги общака используются для финансирования членов группировок, оказавшихся в тяжелом положении: под следствием, в тюрьме, на поселениях, в больнице или для похорон. В последнее время все чаще многие законники подозревались и уличались в растрате воровской кассы. Одно время в криминальной среде Москвы ходили слухи, что последнее покушение на Шакро-Молодого было связано с подозрением в хищении денег из его общака. Законники, помимо коронации, проводят и раскороновывание, или развенчивание, воровского звания. Один законник говорил, что в 1997 году этой унизительной процедуре было подвергнуто три человека. Один из них был грузин, а двое – русские.

Отклонения от правил

Моя первая встреча с ворами в законе произошла примерно пять лет назад, когда я начинал свою адвокатскую карьеру. Один мой коллега пригласил меня участвовать в уголовном деле в качестве второго адвоката у вора в законе.

Никогда прежде я не видел вора в законе и, собираясь в Бутырку, сравнивал его с героем фильма «Холодное лето пятьдесят третьего» – этакий маститый вор, с папироской в зубах, в наколках, с холодным резким взглядом… Уже со временем, значительно расширив свою клиентуру и став защитником многих воров в законе – для кого первым, для кого вторым, третьим, четвертым адвокатом, – я резко изменил свое отношение и к ним, и к легендам, связанным с самим званием вора в законе.

Прежде всего, они никогда не употребляют сам термин – «вор в законе». Это милицейское определение. Обычно они употребляют обращение «вор», «жулик» или, в лучшем случае, «законник». Но понятия «вор в законе» я никогда не слышал, общаясь с ними.

Нередко утверждают, что существует постоянная вражда между славянскими ворами и «пиковыми», то есть кавказцами; между синими преступными группировками – приверженцами воровской идеологии – и молодыми бригадами, состоящими в основном из спортсменов. Однако, беседуя с ворами в законе, я узнал, что эта легенда совершенно беспочвенна.

Конечно, не скажешь, что между этими группировками царит братская любовь. Но и открытой вражды между ними нет. Сегодня война никому не выгодна, потому что она прежде всего связана с солидными растратами, потерями колоссального количества времени. Наконец, это и человеческие потери. Так что все прекрасно понимают, что война никому не нужна. Бывают случаи убийства вора в законе или какого-нибудь лидера группировки. Оно может быть связано либо с конкурентной борьбой, либо чаще всего вызвано подозрением в присвоении денег общака.

Итак, меня ждала встреча с моим первым законником. Следствие обвиняло его в целом букете уголовных преступлений: рэкете, похищении человека, руководстве преступной группировкой, употреблении наркотиков и оказании сопротивления сотрудникам милиции при задержании. Это был грузин Давид К., по кличке Дато, лет тридцати двух, высокий, одетый в дорогой, хорошо сидящий на нем спортивный костюм. Лицо было тщательно выбрито, темные волосы причесаны, никаких татуировок на руках. Бросались в глаза кроссовки фирмы «Адидас Торшн» и чистейшие белоснежные носки. Я не придал значения его опрятному виду, но потом уже, общаясь с другими законниками, понял, что аккуратной внешностью и дорогой одеждой они подчеркивают свое превосходство перед другими арестантами.

Мы познакомились, и я начал беседу со своим клиентом. По указанию моего старшего коллеги мне предстояло подготовить своего подопечного к очередному допросу. Я достал блокнот и хотел было начать корректировку тех ответов на вопросы, которые могли возникнуть при допросе, но мой собеседник при виде блокнота неожиданно и резко перебил меня:

– Никаких показаний на предварительном следствии я давать не буду, только на суде.

– Но почему? – удивился я.

– Масть обязывает, – сказал он коротко и внимательно посмотрел на меня.

Я понял по выражению его лица, что никакого желания разговаривать со мной у него не было.

– Хорошо, так и договоримся, – сказал я и закрыл блокнот.

На следующий день состоялся допрос у следователя, который тут же и закончился, не начавшись, так как наш клиент отказался давать какие-либо показания. Мы с коллегой уже хотели выходить, как вдруг Давид наклонился ко мне и попросил обязательно прийти к нему на следующей неделе. Я пообещал.

Получилось так, что по дороге в СИЗО я случайно купил в киоске «Москву бандитскую» Н. Модестова. Дожидаясь Дато, я стал читать книгу.

Когда Дато ввели, я отложил книгу. Он попросил меня, чтобы я срочно передал его жене подготовить ему медицинскую передачу. Неожиданно он бросил взгляд на книгу. Я увидел в его глазах интерес и предложил посмотреть ее. Дато стал с любопытством рассматривать фотографии.

– О, – говорил он, – этого я знаю… этого знаю…

Мне ничего не оставалось, как дать ему книгу.

– А можно тебе пронести ее в камеру?

– Мне? Мне можно. – И Дато улыбнулся. Через неделю мы обсуждали книгу, и он был очень словоохотлив. Попросил принести еще несколько экземпляров для сокамерников.