Подвиг тридцатой батареи - Мусьяков Петр Ильич - Страница 1

1. РОЖДЕНИЕ БАТАРЕИ

2. ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

3. В СТОРОНЕ ОТ ВОЙНЫ

4. «СТВОЛИКИ»

5. ПЕРВЫЕ ЗАЛПЫ ПО ВРАГУ

6. НА КОРРЕКТИРОВОЧНЫХ ПОСТАХ

7. ПОЛИТРАБОТА БЫЛА ГИБКОМ И ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОЙ

8. ДЕКАБРЬСКИЕ БОИ

9. ДРАЛИСЬ КОКИ И ХЛЕБОПЕКИ...

10. ЛАЗАРЕТ БАТАРЕИ

11. СМЕКАЛКА И ГЕРОИЗМ

12. ПЕРЕД ТРЕТЬИМ НАСТУПЛЕНИЕМ

13. МОРТИРЫ «КАРЛ» И ПУШКА «ДОРА»

14. НАКАНУНЕ ПОСЛЕДНЕГО БОЯ

15. В БЛОКАДЕ

16. ПОСЛЕДНИЙ ПРОРЫВ

17. ДО ПОСЛЕДНЕГО ПАТРОНА

18. В ПЛЕНУ

19. ДРУЗЬЯ И ВРАГИ ОБ ОБОРОНЕ СЕВАСТОПОЛЯ

20. ПАМЯТЬ О НИХ НИКОГДА НЕ УМРЕТ

21. ПУТИ-ДОРОГИ

Издание: Мусьяков П. И. Подвиг Тридцатой батареи. — М., Воениздат, 1961. 168 с.

Аннотация издательства: Книга о Тридцатой батарее береговой обороны Черноморского флота повествует о том, как героический гарнизон этой батареи дрался с врагом во время обороны Севастополя в 1941—1942 годах.

По роду своей служебной деятельности автору, генерал-майору Павлу Ильичу Мусь-якову довелось бывать на Тридцатой батарее еще в период ее строительства, присутствовать на первой стрельбе. Невыдуманных героев этой книги Ивана Андриенко и Ивана Подорожного автор знал еще в те времена, когда они были краснофлотцами. На протяжении примерно десяти лет автору приходилось не раз встречаться с Г. А. Александером. Знал он и молодых командиров подразделений лейтенантов Поля, Адамова, Теличко, Репкова, связиста Пузина и многих других офицеров, старшин, сержантов и краснофлотцев.

Во время боев за Севастополь П. И. Мусьяков редактировал газету «Красный черноморец», выходившую в осажденном городе.

После выхода в свет первого издания книги о Тридцатой батарее автор получил от участников героических событий ряд интересных писем. Они помогли ему дополнить книгу, но и сейчас еще нам не все известно о судьбе блокированного гарнизона, особенно о его последних днях. Военное издательство и автор надеются, что после опубликования второго издания будут получены новые отклики от воинов героического гарнизона, оставшегося до конца верным Родине.

P. S. Хотя и тираж большой, и второе издание, но книга раньше не попадалась — спасибо добрым людям, помогли. Ряд мифов и идеологических штампов присутствуют, но это и понятно: книга — отражение эпохи, в которую она создавалась, да и как может политработник не увековечить очередной митинг на тему «Ударим новым лозунгом по штурмовым группам врага!»???

Оглавление

1. РОЖДЕНИЕ БАТАРЕИ

С кем, Севастополь,

Тебя сравнить?!

С героями Г реции?

Древнего Рима?

Слава твоя — что в гранит не вгранить — Ни с чем в истории не сравнима.

С. Алымов.

1. РОЖДЕНИЕ БАТАРЕИ

Зеленый холм дружно вышвырнул наискось к небу четыре огненных меча, окутанных рыжим дымом, и тяжелый звук залпа разнесся эхом по горам и балкам. Десятки людей вскинули к глазам бинокли, направив их в сторону моря, где далеко-далеко, почти на самом горизонте, медленно шел миноносец, тащивший продолговатый полотняный щит. Долго летели снаряды. Но вот в районе щита выросли четыре белых столба.

— Недолет!..

— А кучность-то какая! Будто в шапку уложил...

Пока гости батареи и члены приемной комиссии обменивались впечатлениями, башни, скрытые в зеленом холме, разразились новым залпом. Два высоких всплеска поднялись до щита, два — за ним.

— Накрытие! Со второго залпа. Молодец Донец! — сказал командующий флотом Кожанов.

— Все молодцы! — поправил командующего флотом член Военного совета Гугин.

Третий и четвертый залпы — прямые попадания. Пятым снесло стойку щита, и серое

полотнище, похожее издали на коробку спичек, вдруг стало треугольным. А снаряды через каждые полминуты летели к щиту, и третья группа наблюдателей, находившихся на эсминце, каждый раз отмечала попадания. Девятым залпом снесло еще две стойки, и полотно, пробитое снарядами, медленно сползло к основанию щита. Десятый залп был дан уже туда, где ползли по взлохмаченной воде только расщепленные бревна основания щита.

Начальник артиллерии береговой обороны, оторвав потное улыбающееся лицо от окуляров панорамы, сказал:

— Товарищ командующий, люди заслуживают награды, особенно командир.

Кожанов медленно отвел от глаз бинокль и, посмотрев на начальника артиллерии,

ответил:

— И вам большое спасибо, ваши ученики на батарее.

Командир дивизиона Петр Алексеевич Моргунов, еще не успокоившийся от пережитого волнения, подошел к Кожанову и доложил:

— Стрельба окончена, третья группа доносит: девять прямых попаданий, из них три в основание щита.

Комфлот, высокий, стройный и смуглолицый, пошел впереди группы офицеров штаба и приемной комиссии в массив артиллерийских башен и силовых агрегатов. Председатель государственной комиссии по приемке батареи А. А. Рулль с мягким акцентом уроженца Прибалтики спокойно и деловито докладывал Кожанову предварительные итоги приемки батареи. Надо наградить, прежде всего, командира батареи. Хорошо бы именными золотыми часами.

— Деньжонок у нас маловато, Август Андреевич, но все же, посмотрим. Ребята заслуживают поощрения.

Из-под бетона показались командир и комиссар батареи. Они шли, придерживая противогазы, болтавшиеся на боку. Командир батареи Емельян Петрович Донец, набрав в легкие побольше воздуха и подавив минутное волнение, выпалил:

— Товарищ командующий, Тридцатая батарея окончила стрельбу. Залпов десять, пропусков, осечек и поломок механизмов нет, израсходовано сорок выстрелов. Подробные данные будут доложены после получения снимков третьей группы наблюдения.

Комиссар батареи М. И. Бакаев доложил, что политико-моральное состояние личного состава высокое, нарушений дисциплины за последние два месяца не было.

— Вольно! — радостно произнес Кожанов, резко шагнул навстречу и поцеловал немного растерявшегося Донца. — Командуйте «Отбой», выводите людей из-под массива, проведем митинг.

Кожанов любил митинги. В юности он командовал матросскими отрядами на Волге и побережье Каспия. Матросы любили своего командира за смелость и лихость в бою. Даже вражеские снайперы прозвали его «заколдованным». Перед боем или после него Кожанов умел сказать огневое слово, крепко берущее за матросское сердце. Так и сегодня он заговорил первым. Он начал издалека, вспомнив налет немецкого линейного крейсера «Г ебена» на базу флота во время первой мировой войны.

Немецкий линейный крейсер «Г ебен», переданный Турции накануне первой мировой войны, ранним осенним утром 1914 года показался вблизи Севастополя. Командир корабля, зная, что русская крепостная артиллерия устарела, подошел на выгодную ему дистанцию и открыл огонь из одиннадцатидюймовых орудий. Снаряды падали в городе и на рейде, среди кораблей. Дальность огня «Гебена» превышала дальность стрельбы большинства русских крепостных батарей. Броненосцы, стоявшие на якоре, тоже практически не могли стрелять по вражескому кораблю: одни — из-за устарелости своей артиллерии, другие — потому, что не видели цель, скрытую от них берегом. Так и ушел безнаказанным быстроходный крейсер противника. Правда, его огонь не нанес существенного урона, но шуму наделал много.

Царское правительство наконец поняло, что Севастополь нуждается в новых дальнобойных крупнокалиберных батареях, и отпустило некоторую сумму денег на постройку двух башенных батарей двенадцатидюймового калибра. Одну наметили создать южнее Севастополя, другую — севернее.

Инженерная служба после долгих препирательств с артиллерийским ведомством в 1915 году приступила к рытью котлованов и прокладке подъездных путей. Но вскоре из-за недостатка средств строительство было прекращено. Для Тридцатой батареи успели только вырыть котлованы башен и заложить фундаменты.