Обреченный на скитания - Мясищев Сергей Григорьевич - Страница 41

— Я, Александр, Истинный, вождь клана 'Русичей', согласен стать твоим господином, и принимаю рабыню Зулу Быстрое Перо в свой клан. Я сказал.

Я также сделал жест рукой от своего сердца к Зуле, и прижал ладонь на левой груди девушки. При этом вокруг нас возникло свечение, Зула прикрыла глаза. В истинном зрении я увидел, что из моей грудной клетки к Зуле протянулся канал зеленоватого цвета. Импульс энергии прошел от меня к ней и, отразившись, вернулся ко мне. Канал погас, осталась только нить, с волосинку толщиной, даже тоньше. Убеждаюсь, что в этом мире слова не проходят впустую. Сто раз нужно подумать, прежде чем сказать. У меня на груди, под Зулыной ладонью защипало и успокоилось.

Зула согнулась в ритуальном поклоне. Учитывая, что она стояла на коленях, ее круглый, голенький зад наводил определённые мысли. Девушка разогнулась, села на пятки.

— Алекс, ты теперь мой господин! Вообще-то принимать в свой клан при этом ритуале не было нужды, но я рада, что ты это сделал. Я не посрамлю честь твоего клана. Я даже не мечтала о таком. Ты видел — Единый подтвердил нашу клятву!? Смотри.

Девушка указала на то место, где была моя ладонь. На ее груди красовалась татуировка. Треугольник с вписанным во внутрь кругом. Я посмотрел на себя. Такая же татуировка была и на мне, и именно в том месте, куда приложила свою ладонь Зула.

— Ничего себе! — озадаченно сказал я — Всё так серьёзно?

— Ты о чём?

— Об этом, — ткнул я пальцем в рисунок. Даже потёр его. Не стирается.

— Саша, так всегда бывает — улыбнулась девушка — я не знаю, что этот знак значит, но можно спросить у нашего колдуна. Он растолкует.

Зула, как кошка выгибая спину, подползала ко мне. Думаю Арвенды наблюдавшие за нами, а я в этом не сомневался, были довольны таким копированием их движений..

Еще час сексуальных игр. И опять лежим на траве, раскинув руки.

— Зула, можно вопрос?

— Конечно.

— Ты только не обижайся, я ведь не орк и многого не знаю. А зачем тебе это нужно?

— Что это? — не поняла девушка.

— Ну вот это… Господин, рабыня. Зачем все это?

— А вон ты про что, — Зула легла на бок опершись головой о руку — В пятнадцать орчанка должна стать женщиной. В восемнадцать родить первенца.

— И что это проблема?

— Иногда проблема — грустно сказала Зула — я бы не хотела про это говорить.

— Извини, — тут же сказал я, — а какие у господина обязанности и права. Я ведь совсем ничего не знаю. Расскажи, хотя бы в общих чертах.

— Обычные. Господин заботится чтобы было жилище, а рабыня следит за порядком в этом жилище. Заботится о господине, воспитывает детей, учит их…

— Постой, дай угадаю! — перебил я, — господин заботится не только о жилище, но и о том чтобы в котле была пища. Так?

Зула рассмеялась. Какой же приятный у неё смех.

— Нет, о пище заботится рабыня. Дело господина принести в дом мясо.

— Собственно, я это и имел ввиду, — буркнул я — продолжай.

— Ну не знаю. Если господин пошёл в поход, он может взять рабыню с собой, чтобы она согревала его постель. Либо оставить её дома, воспитывать детей и ждать.

— А у меня может быть еще одна рабыня?

— Конечно, — кивнула Зула, — тогда, она будет младшей.

— И как вы будете с ней ладить? Или раз ты старшая, то она должна тебя слушаться?

— По-разному бывает, — задумчиво сказала Зула — если младшая лучше готовит, то будет готовить она. Если у старшей лучше получается следить за порядком в доме, то она и будет это делать. Все зависит, что у кого лучше получается.

— Ну хорошо, — не сдавался я, — предположим что у младшей лучше получается готовить, следить за порядком, воспитывать детей, делать заготовки впрок. Ну вот лучше получается, и все тут. Такое же может быть?

— Конечно. Я вот не умею шить. Да и готовлю не очень, — виновато проговорила Зула.

— Так вот, — продолжил я, — получается, что младшая все будет делать. А что тогда остаётся старшей? Она ничего не будет делать?

— Но ведь старшая несёт ответственность перед господином. А это не мало!

— Поясни, — попросил я.

— Ну например, если господин сел есть, а каша пересоленная, то в челюсть получит старшая, — рассмеялась Зула, — а может и плётки получить. Это смотря какое настроение у господина…

— Ну да, — кивнул я, — а потом старшая пойдёт и даст в челюсть младшей!

— Ты что? — возмутилась Зула — старшая сама виновата, что кашу не попробовала и дала господину. Причём тут младшая? Она же не специально!

— Скажи, Зулёнок. Ты хотела бы оказаться на месте младшей, которая все делает. Вообще все. А старшая ничего не делает, так время от времени легонько плёткой по спине стукнут и все. Да и то любя, так сказать, совсем не больно. А?

Девушка долго молчала. Потом сказала:

— Это не правильно. Я бы пожаловалась господину. Он должен рассудить.

— А если господин отмахнулся? — не унимался я, — Решайте, мол, сами. Ему-то какая разница, кто еду готовит, а кто за детьми смотрит. У него других дел хватает.

— Тогда я порошу сделать мне отдельное жилище. Заберу своих детей и буду сама все делать и плётку сама получать. Но это не правильно. Семья должна жить вместе! В семье каждый делает то, что может, и не должен считать, кто и сколько сделал. Как только начинают считать, значит семьи уже нет.

— Если ты старшая не можешь поладить с младшей, то я, как господин что могу сделать? Разбираться в ваших склоках? Оно мне нужно?

— Ты можешь наказать обеих и приказать помириться!

— Эх, легко сказать, — я потянулся, — а какая разница между женой и рабыней? Получается никакой?

— Ну что ты! — не согласилась Зула, — дети рабыни не могут ничего наследовать. Дети от жены выше по положению, чем дети от рабыни. И это не зависит от возраста. Дети рабыни, всегда подчиняются детям жены!

— Даже так? — удивился я, — и зачем тогда ты так просилась в рабыни?

— Потому что, жену орк… мужчина, выбирает всегда сам, — совсем тихо проговорила Зула. Упс! Вот в чем дело. Значит женщина может попроситься только в рабыни, с расчётом что когда-нибудь её возьмут в жены. А Зула-то не так проста, продуманная. И место заняла и ежели чего, до жён рукой подать. Неужто у неё с мужиками такой напряг? Я притянул Зулу к себе и чмокнул в щеку.

Время — 16–10. Аппетит разгулялся не на шутку.

— Рабыня, хочу есть! — пафосно сказал я, подняв руку вверх.

— Слушаюсь, мой господин! — Зула нависла надомной так, что сосок груди оказался напротив лица.

— Откушу и скажу, что так и было! — я вывернулся, сел, — нет, правда, есть охота.

— Попроси котов, пусть принесут чего-нибудь, — невинно проговорила девушка.

— Я-то попрошу, а ты есть будешь?

— Буду, мой господин.

— Да? И к чему такая жертва?

— Это не жертва, — рассмеялась Зула, — орки едят сырое мясо, а в бою могут вырвать и съесть печень врага. Так, что я получаю удовольствие от сырого мяса не меньше, чем ты.

Вот те раз! Ну я-то удовольствие не получаю, или может быть это пока?

— Ты когда с котами на поляне утром ел, я чуть слюной не подавилась. Мог бы и позвать, вон какая гора у вас была, жадина! — укорила меня Зула.

— Это было в воспитательных целях, — парировал я, — но сейчас пойдем к костру, Саймон обидится, мы и так злоупотребляем его расположением.

Мы поднялись и побежали к воде, вошли в реку, подняв кучу брызг. Искупавшись, я высушил нас обоих и мы стали одеваться.

— Саша, у меня контракт с Саймоном, но теперь я твоя рабыня, и ты можешь не пустить меня. Тогда придется компенсировать ему 20 золотых.

— Это столько он тебе заплатил?

— Нет. Он заплатил только 10. Но разрыв контракта с моей стороны, предполагает двойную компенсацию.

— Но ты же чуть не погибла?

— Но не погибла же?

— Разберемся, пошли, — и двинулись на нашу стоянку.

Саймон с Лизой рукодельничали. Плели из прутиков корзинки и вершу.

— Где вас носит? — буркнул Саймон, — обед уже два раза остыл.