«Фирма приключений» - Багряк Павел - Страница 47

Но Линда вдруг сбросила руки с бедер, они беспомощно повисли вдоль тела, и в секунду из готовящейся к прыжку рыси превратилась в жалкую курицу, причем в глазах у нее тут же появились слезы, ей бы на сцене выступать, а не дома, и заморгала часто-часто, поднимая и опуская, как все куринообразные, только нижние веки. Сердце Фреда, как обычно в такие моменты, сжалось от сочувствия.

— Лапочка моя дорогая, — сказал он ласковым тоном, кладя ладони на вздрагивающие плечи жены. — Ты ведь знаешь: нет ничего сильнее моей любви к тебе, кроме долга по отношению к моим товарищам. Прости меня, дорогая, но ты помнишь, что подарил нам на свадьбу Карел?

— Набор серебряных ложек, — всхлипывая, произнесла Линда, — с пошлой надписью.

— Пошлой? «Жены приходят и уходят, а серебро остается», — процитировал с улыбкой Фред. — Конечно, пошлой, моя дорогая! Но… подумай, Линда. Ты хоть сегодня будешь уверена, что мы обойдемся без вертепа и потаскушек: с нами Гард!

— С вами, как бы не так! — возразила, заметно успокаиваясь, Линда. — Что я, не поняла, что он еще откуда-то не вернулся?

— Вернулся, вернулся! Карел его сегодня утром видел, — сказал не моргнув глазом Фред с такой убежденностью, что Линда и в самом деле поняла, что он врет. Но решила более не искушать судьбу — много ли женщинам нужно от мужчин? Ласковое слово, которое, как известно, и кошке приятно, да чуть-чуть правдоподобного вранья!

Занявшись хозяйством, она вроде совсем успокоилась. А Фред подумал: интересно, Дэвид Гард улетел в среду, сегодня суббота, от него из Даулинга ни вестей, ни даже намека на них, Таратура с ним, так что и спросить не у кого, — не значит ли все это, что в восемь вечера, когда друзья соберутся в условленном месте, среди них, как по волшебству или, лучше сказать, как в кино, появится вездесущий комиссар полиции? Причем выбритый и выглаженный, с отдохнувшей спокойной физиономией и весь такой гладкий, будто всю неделю только тем и был занят, что не гонялся в каком-нибудь Даулинге за преступниками, а лелеял себя и холил на модном курорте?

На сей раз, следуя указанию Гарда, Карел Кахиня снял в подвальчике «И ты, Брут!» не отдельный кабинет, как в прошлый сбор, а — лучше, право, не скажешь — заказал колонну посередине зала, как бы вырастающую из овального стола, вокруг которого были установлены кресла. Благодаря этой несуразной колонне каждый гость, как уже упоминалось, мог общаться лишь с соседом слева и справа от себя, в то время как визави выпадал из поля его видения, стало быть, и общения. Зачем все это понадобилось Гарду, Кахиня не знал и даже не догадывался, как не знал он и того, почему комиссар просил оставить ему место между Валери Шмерлем и Фредом Честером, избрав именно их себе в «компаньоны» на вечер. Впрочем, у Карела мелькнула мысль, что дело связано совсем с другим, а именно с тем, что Гард не хочет по какой-то причине общаться либо с Клодом Серпино, либо с профессором Рольфом Бейли, либо, чего доброго, с ним, Карелом Кахиней, и «задвигает» их за колонну — но почему?!

Да, очень уж загадочный он человек, Дэвид Гард, правда, к тому его обязывает и профессия…

Как бы то ни было, к восьми вечера друзья были в сборе. Недоставало Гарда, заварившего, если можно так выразиться, кашу. Стрелка тем временем оторвалась уже от цифры "8", чтобы двинуться дальше, и Карел подозвал владельца «Брута» Жоржа Ньютона, чтобы сказать ему дружеским тоном, каким обычно говорят не слуге, а доброму старому знакомому:

— Жорж, дорогой, мы начнем, пожалуй, распорядись, если не трудно. Возражений не будет? — обратился Карел к компании, которая единодушно промолчала. — Вот и отлично. А то глотки у всех пересохли, особенно у нашего Шмерлюшки, и симфонические оркестры играют в животах сплошные фуги!

Немолодой, но ловкий официант детективного вида — в темных очках, с лихо подкрученными усиками и словно наклеенной шкиперской бородкой — по знаку Жоржа Ньютона кинулся разливать гостям напитки, смешно поправляя очки тыком указательного пальца в переносицу. Карел Кахиня, заложив салфетку за воротник, встал с бокалом в руке:

— Друзья мои, нас пятеро, но это не значит, что нас мало! Провокатор, собравший здесь всю компанию, а сам не явившийся…

— Ты его плохо знаешь, Карел, — прервал Честер. — Он, возможно, уже среди нас.

— И предстанет перед нами в то мгновение, когда нам подадут счет? — подхватил Карел. — Это ты его плохо знаешь, Фред! Впрочем, кто может поручиться, что Дэвид не загримировался под официанта или Валери Шмерля? Но мы его в таком случае разоблачим в мгновение ока. Валери, что у тебя в бокале?

— Минеральная вода! — ответил за галантерейщика Клод Серпино. — Увы, это Шмерль, а не Дэвид. Карел, дерни теперь официанта за бороду, и мы начнем со спокойной совестью.

Официант, осклабившись, с лакейской готовностью подставил Кахине шкиперскую бородку, но Карел, протянув к ней руку, в последний момент изменил направление и неожиданно ткнул указательным пальцем в переносицу официанта, поправляя сползшие у того на нос очки. Все засмеялись, а Валери Шмерль произнес как всегда плаксивым голосом:

— Ну вас всех к черту! Вечно вы злословите в адрес отсутствующих, а с Дэвидом, может, что-то случилось… Клод, ты не знаешь, где он?

Банкир выглянул из-за колонны, чтобы увидеть Шмерля и себя показать ему, а затем строго, в полном соответствии со своим банковским званием, сказал:

— Знаю: Дэвид на посту! А мы по его вине за этим столом. Карел прав, следует начинать, и слово для первого тоста дадим Рольфу, человеку серьезному и научно мыслящему, а то Кахиня наверняка скажет какую-нибудь пошлость.

— Почему? — искренне удивился Карел. — Я, наоборот, первый тост хотел поднять за жену нашего дорогого Валери Шмерля, за его Магдалину, а если говорить точнее и напрямик, то в связи с нею — за остров Хиос!

Карел умолк, расставив сети, о чем, все, кроме Шмерля, тут же догадались, а бедный галантерейщик, как всегда, полез в сеть с готовностью поставившего на себе крест карася:

— При чем тут моя Магдалина?

— Вот именно! — воскликнул Карел Кахиня. — Совершенно ни при чем! Более того, в этом году жители острова Хиос отмечают девятисотлетие с момента последнего нарушения женщиной-хиоской супружеской верности, — как нам за это не выпить, друзья? Валери, ты крепко сел на крючок? Еще не проглотил?

— Проглотил, — добродушно-привычно согласился Шмерль, а потом добавил с горькой усмешкой: — Благодарю тебя, дорогой Карел, и всех вас, мои боевые друзья. Наверное, для того Дэвид и собрал нас здесь, чтобы вы вдоволь поиздевались надо мной и моей несчастной Матильдой, дай вам Бог каждому такую жену…

— Я согласился бы на любую ее половину! — вставил Кахиня, но уже вроде бы без подвоха, искренним тоном, возможно почувствовав, что слегка переборщил.

— Тебе, Карел, надо побывать у меня дома в гостях, — продолжал Валери Шмерль. — Вот уж Матильда будет рада! Я ее предупрежу, и она запасется твоим любимым…

— Цианистым калием! — подсказал Рольф Бейли совершенно серьезным тоном, и все вокруг засмеялись. — Вот столько! — Ногтями большого и указательного пальцев он показал тот мизер, которого вполне достаточно, чтобы навсегда успокоить мятежный дух Карела Кахини и избавить его от необходимости шутить над друзьями. — Ладно, друзья мои, а теперь позвольте занять у вас еще минуту внимания. — Рольф Бейли встал и торжественно поднял бокал, наполненный светлым круиффом. — Предлагаю первый тост, при всей его внешней банальности, поднять за дело воистину прекрасное: за достижение каждым из нас поставленной цели, как бы недостижима и проблематична она ни была. Я желаю, например, чтобы контора Клода превзошла «Бэнк оф Америка», — я не прав, дорогой друг? Прав. Прекрасно. Фред пусть заполучит наконец собственную газету, на страницах которой его талант расцветет махровым цветом без помех, исходящих от какого-нибудь «верблюда» или его жены, извините, «вонючки»… Карел пусть избежит тюрьмы и ночлежки — я, разумеется, шучу, но чего-то из этого пусть все же избежит, не обязательно ведомства Гарда, а, положим, болезней, долгов, мщения со стороны Шмерля и его прелестной Матильды и так далее, и тому подобное… Валери, чтобы и твоя цель была достигнута: чтобы ты был счастлив в супружеской жизни еще более, чем ты счастлив со своей галантерейной лавкой, или, если угодно, наоборот: чтобы успех в торговле тебе сопутствовал всегда так, как он сопутствует тебе с женой… Дэвиду, хоть его и нет среди нас, я желаю всегда догонять тех, кто от него удирает, и удирать от тех, кто гонится за ним… А себе… Себе я пожелал бы благополучного завершения научного эксперимента, хотя, кажется, сделать этого мне не дано, не по моей, правда, вине, а по чьей, я даже не знаю и не догадываюсь, так все запуталось в последнее время… Короче, за достижение целей, друзья!