Противостояние. Книга первая (СИ) - "Сан Тери" - Страница 16

Сейчас она активно участвовала в споре, подговаривая Рема ничего не брать у чужого дяди. Неизвестно, где этот дядька шляется. Не хватало только заразу  подцепить.

Если бы взглядами можно было сжигать на месте, Айгура бы давно весь храм испепелил.

Конфетку я взял, к огромному разочарованию обоих наставников. Канто расцвёл, дав понять, что всё так, как он и говорил. Но в щёчку целовать я его отказался,  объяснив дяде, что он "противный, у него борода колется и усы как у таракана".

Госпожа Сольвей, поспешно отобрав игрушку назад, ехидно просветила, что малыши, в отличие от взрослых, говорят правду.

Канто насмешку проглотил, но проиграть спор не пожелал.

Пережив "ночь кровавой жатвы",  Айгура Канто не брил бороды.

Но задетое самолюбие оказалась сильнее обетов и принципов.

Храм стоял на ушах, когда глава убийц пришёл пытать счастья во второй раз.  Гладко выбритый, стянув волосы заколкой, приодевшись, ровно на свидание, в нарядную длиннополую косоворотку... За спиной висел чёрный меч, а в руках - коробка со сладостями. Перед трёхлетним малышом выпендрился.

Женщины дружно ахали, незаметно прикладывая ладони к груди и алеющим маками щекам.

На ту пору многие успели позабыть, что заросший, похожий лохматое чудище Айгура Канто далеко не стар и хорош собой. Госпожа Сольвей и вовсе ничего подобного не ожидала.

Второй раунд учительница сдала без боя. Совершенно позабыв обо всём на свете,  Сольвей кокетничала с командиром "ночных призраков", обещая отдавать Ремчика на занятия.

"Что может сделать лёгкая слабая ручка, когда в воспитании нужна настоящая мужская рука?"

Эта слабая женская ручка пальцами гнула гвозди и ломала бетонные плиты ударом кулака. Но кого интересуют подробности?  За одну улыбку мастера Канто госпожа Сольвей готова была обвалять несносного Рема в муке и поджарить в кипящем масле, подав на блюде посыпанным петрушкой, - стоило только попросить.

К моему счастью, мастер не был заинтересован в тренировке младенцев.

Всё, чего ему хотелось, -  выиграть  дурацкое пари, а Дьюрандель может сколько угодно проламывать лбом ствол дерева, обвиняя некоторых в сговоре и предательстве, когда и так всем ясно, что Канто победил.

Вручив ребёнку красные сладости (а это редкое лакомство стоило бешеных денег), мастер,  следуя своей логике,  выигрывал спор.

 -  Что надумал,  Реми?  Будем дядю Канто любить? – с иронией поинтересовался наставник, усадив малыша на руку.

Каверзно хитрый вопрос: "А ты касетки дашь?" - был парирован блестящим: "Целуй - дам".

Канто потыкал в щёку, показывая,  куда  следует чмокнуть. Сольвей затаила дыхание.

Очень надеялась, что я не пойму. И ей, как наставнице, придётся несмышлёнышу показать, научить, занять его место, так сказать, и на практике   продемонстрировать.

В этом месте Дьюрандель возмутился и попытался вмешаться,  заметив, что подкуп -  это нечестно. Но был встречен снисходительным взглядом высокомерного, нисколько не сомневающегося в себе превосходства.

Сласти я неторопливо умял, позволяя напряжению нарасти до последнего градуса. Собравшиеся - а их было немало - замерли в ожидании. Решалась судьба. Шелестел ветвями ветерок, цветочные грозди лабирнумов ссыпали на головы спорщиков золотую пыльцу.  Госпожа Сольвей, расположившись на скамейке,  с удовольствием угощалась алыми палочками из коробки, демонстрируя пример тотального перехода на сторону противника.

Канто не выдержал первым, начиная настаивать на том, что он сбрил бороду, а значит, условие выполнено. Теперь, согласно нашей договорённости, я должен поцеловать дядю в щёчку, или я плохой мальчик.

От золотистого, стеной летящего в воздухе аромата, кружилась голова. Звенел колокол, призывая послушников к ужину, и щёлкал хлыст пастуха, загоняющего коз в загон. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оранжевые тона. Мимо пробегали женщины с кувшинами воды, задерживались узнать в чём дело и тянули шеи, выглядывая через плечи остановившихся послушать призраков, для которых явление командира "при параде" было чем–то из разряда снега, выпавшего летом.

- Выполняй обещание! – Айгура, не обращая внимания на смешки, упорно и энергично тыкал пальцем себе в скулу. Наставница Сольвей высказала первое робкое предположение о том, что, возможно, ребёнок не понимает, чего от него хотят, но она готова помочь.

Учительница сладко облизнулась, с сожалением закрывая коробку, чтобы припрятать угощение для остальных малышей, раз Айгуру пробило на щедрость.

Канто  возразил, что ЭТОТ ребёнок всё понимает.

Видимо, проникнувшись тоном реплики, я незамедлительно выдал, что "и без бороды он тоже противный. У него в носу волосы растут!".

Сам я ничего подобного не помнил, но рассказывали, что Дьюрандель выл от восторга и стучал себя по ляжкам.

Магистр Гавейн, ставший свидетелем этой сцены, имел привычку появляться незаметно. Он тихонько покашлял в кулак, посетовав, что дисциплина в последнее время никуда не годится. Свидетели поспешили рассосаться.  Смеяться над главой убийц было чревато.

Канто, не изменившись в лице, аккуратно вернул меня на землю, скрипучим голосом объяснив, что только плохие мальчики не выполняют обещаний.

Помощь взрослых не понадобилась. Я ответил, что дядя себе придумал, он врёт и сам плохой. Потом сделал разнесчастное личико и приготовился зареветь.

Канто признал поражение, ласково пообещав, что, когда подрасту, он с меня шкуру спустит.

Не думаю, что всё происходящее в тот весенний день, было именно таким, каким могло показаться на первый взгляд. Ребёнок не смог бы заставить наставника поступиться принципами. Канто сделал это намеренно. Спустя годы репутация "парня, побрившего Айгуру" не раз облегчала мне жизнь, а я долгое время находил в изголовье собственной постели красные сладости, которые появлялись самым таинственным образом.

Жена магистра Гавейна, госпожа Эвей, уверяла, что их ворон принёс - с чёрными крылышками и синей грудкой.

- Просто ты особенный мальчик, Рем, – сообщила однажды она, намыливая мне голову, пока я сидел в лоханке, скуля в процессе купания. Мыться я отчаянно ненавидел, но госпожа Эвей не терпела неряшливости.

Она воспитывала меня до трёх лет, а после, когда я жил в общем доме,  частенько затаскивала на женскую половину, по-своему переживая, как бы меня не прибили великовозрастные остолопы.

- Тебе суждено привлекать внимание птиц.

Ничего из того, что Эвей говорила, я не понял, и решил, что она смеётся надо мной. Ни одна птица не желала прилетать в мои руки. Я гонял по храму, охотясь за голубями и воробышками, но поймал только длинные ноги мастера Канто.