Вечный кайф - Рясной Илья - Страница 6

По мою правую руку зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал скрипучий, как несмазанное колесо, голос:

— Але, это кто?

— Майор Стрельцов.

— Это начальник Арнольда Крюкова?

— Да.

— Я Турусова Анна Леонидовна. Мне сказали, что начальник отдела Романов не давал разрешения убивать Ольгу. А Крюков все равно убил. Без разрешения! А это ведь превышение власти.

— Да что вы?

— Именно.

— Разберемся, — пообещал я.

— Когда?

— Вот сейчас и начнем…

Я бросил трубку и кинул Арнольду.

— Бабка Турусова звонила. Говорит, Романов не разрешал тебе убивать Ольгу.

— Ну не разрешал, — кивнул Арнольд. — Но очень хотелось.

Бабка Турусова — стукачка с еще энкавэдэшным стажем. Всю жизнь на всех стучала, требовала принять меры, вынюхивала и дотянула таким образом до семидесяти трех годков. Ее внучка Одьга — наркоманка конченая, тоже пошла по стопам предков и исправно барабанила Арнольду на своих товарищей по игле. Потом стала прикрываться оперативником перед наркоманской швалью в своих неблаговидных делишках — мол, у меня менты подвязаны, всех по кочкам размотаю. А бабка Турусова постоянно названивала Арнольду и требовала:

— Сделай что-то с Ольгой, чтобы не кололась. Уговори ее.

Пожелание благое, но, мягко говоря, нереальное. Не рожден еще оратор, который уговорит наркомана не колоться. А Ольга чем дальше, тем больше отлетала в иные реалии. Однажды она сожрала сто таблеток димедрола и едва не улетела насовсем. Потом все-таки померла, просидев из своих тридцати годков десяток на наркотиках — еще долго протянула.

Перед этим Арнольд с Асеевым вдвоем взяли притон, где было шестнадцать отмороженных наркошей. Один из них, приятель Ольги, затаил на Арнольда злобу и, как только додумался, нашептал старухе Турусовой:

— Это Арнольд в притоне твою внучку порчеными наркотиками обкормил. Убил ее.

С того времени бабка разослала двадцать заявлений и штук тридцать жалоб в ФСБ, Прокуратуру, МВД и Комитет по правам человека о зверствах старшего оперуполномоченного Арнольда Крюкова. И она все писала и писала, обивала пороги и останавливаться не собиралась. Образованная, на психичку не похожа, на груди какие-то медали — типа «За трудовую доблесть» и «За взятие Москвы», первое впечатление она производила вполне пристойное. И по такому маразму приходилось отписываться и ФСБ, и Прокуратуре, и, естественно, нам.

Опять звонок:

— Вам звонит представитель матерей с Элеваторного проезда, — послышался строгий голос.

— А с вами говорит представитель оперативников с улицы Папанина, — поддакнул я.

— Поищите лучший объект для иронии. Мы, матери, возмущены тем, что наших детей травит наркотиками гражданка из шестнадцатого дома. Они к ней в очередь выстраиваются. И гибнут… Где милиция?

— Да, а где?

— Из отделения приезжали, забрали ее. И выпустили. Она говорила — за две тысячи долларов.

Что ж, такое возможно. Ментов продажных и без тормозов на территории немерено.

— Прямо на улице и торгует? — спросил я.

— Да.

— Как представитель матерей — какую-нибудь квартиру для наблюдения подыщите. Мы ее хлопнем…

— Убьете, — ужасается дама.

Тьфу, с этим нашим жаргоном.

— Да нет, просто арестуем, — успокоил я представительницу матерей.

— Квартиру, да? — Ее энтузиазм тает. — Мы подумаем. До свидания.

— И не затягивайте, — прошу я.

Девять против десяти, что ее больше не услышу. Таких вот общественных прокуроров, что-то от нас строго требующих, гораздо больше, чем помощников. А оперов вообще — раз-два, и обчелся. И на каждого — по дивизии барыг. За всеми не угонишься…

Не успел положить трубку, снова звонок. Мой телефон — контактный. Названивают все кому не лень.

— Приезжайте, у меня сын обкололся наркотиками и бегает за нами с топором! — слышится истошный женский визг.

— Так звоните в патруль быстрее! — не выдерживаю я. Наркоман обкололся, обкурился, упал мордой вниз — и все звонят нам.

Очередной звонок.

— Терентий, ты? — услышал я знакомый голос.

— Нет, не я… Ты куда пропал, чудик?

— Бегал, высунув язык.

— Встречаемся?

— Да. Есть новости по главной проблеме.

— Где встреча?

— Через часик на третьей точке. Годится?

— Давай минут через сорок, — сказал я.

— Хорошо.

Я положил трубку. Посмотрел на часы. Галдеж в кабинете продолжался. Арнольд рассказывал очередную байку. Опять зазвонил телефон — утром все как с цепи сорвались.

— Князь, возьми, — кивнул я. — Меня нет. Я уехал.

— Куда? — спросил Асеев.

— На встречу.

Встреча с лицом, конфиденциально сотрудничающим с органами внутренних дел на возмездной контрактной основе — так называется агент по-научному.

Контрактная возмездная основа. Те копейки, которые мы им платим, могут заинтересовать только обнищавшего пенсионера, которому пенсию не платят уже полгода. У Волоха же новый «БМВ», недавно квартиру трехкомнатную купил, так что ему мои подачки оскорбительны. Дружба наша основана на другом. На том, что я, еще когда был старшим опером в убойном отделе, жизнь ему спас. И живет он, пока мы не распространяем сведения конфиденциального характера. Он это знает. И глядя в его честные глаза, я иногда думаю — а не разорится ли он на дешевенького киллера и не решит ли проблему модным в коммерческих кругах методом — уничтожением кредитора. Но нет. Не посмеет… Мы же друзья. И друг другу должны помогать. Боремся вместе с гидрой преступности. Только он еще борется за личное благосостояние, а я — все больше за общественные устои…

С источниками лучше встречаться подальше от людных мест. Меньше глаз и ушей, меньше вопросов. Хотя некоторые, подобно Року, и прописываются прямо у нас в кабинетах, становясь частью интерьера, но с Волохом такое не пройдет. Он не из тех людей, кто может себе такое позволить.

Он ждал меня за автобусной остановкой у комбината железобетонных изделий. Место — лучше некуда. Без какого-либо особого дела сюда никто не сунется. Вон он прогуливается. Обильно татуированный колобок в майке, на шее — златая цепь, на пальцах-сардельках — массивные кольца. Точно абориген-людоед с тихоокеанского острова. Вдали за панелевозом стоит его новый любимый «БМВ».

Я резко, круто так, в стиле американских боевиков вильнул и затормозил.

— Садись.

Волох огляделся, кинулся к моей зеленой «шестерке», упал на заднее сиденье и осведомился настороженно:

— «Хвоста» не было?

— Сбросил еще в центре, — деловито ответил я.

— Тебе все шутки шутить. А мне башкой отвечать. Действительно, ему, члену славной воровской общины, за встречу с опером могут счет предъявить. Да еще у Волоха мания преследования. Он обожает всякие шпионские трюки типа — сбросить «хвост», проверить, не на прослушке ли телефон и нет ли в ванной микрофона.

— Ну, чего надыбал? — спросил я.

— А. Братва гуляет, — махнул он рукой. — Через неделю тебе барыгу оружейного, может быть, сдам.

— Из чьих?

— Из гагаринских отморозков. Они вооружаются активно.

— Что по наркоте?

— Наркота сейчас потоком пошла. Героин. Вскоре большое поступление ожидается.

— Откуда? — напрягся я. — Таджикистан?

— Очень тут все туманно. Может быть.

— Ты знаешь, что порченый героин пошел? Уже несколько человек с жизнью расстались.

— Слышал, — кивнул Волох, продолжая нервно оглядываться. — Похоже, из этого нового потока.

— Разузнай подробнее.

— Что могу, делаю, Терентий. Ты же знаешь, — обиделся он, что его недооценивают. Он как ребенок обидчив.

— Ладно. Что еще?

— Тут такие закрутки. Московские паханы подтвердили, что Малюта в город на наркоту посажен. С героина бабки он в Москву на общак отстегивает. И зону должен наркотой и деньгами кормить.

— Значит, вору в законе Малюте дали право барыжничать?

— А, — махнул рукой Волох. — Все с ног на голову встало. Где вор, где барыга, где бизнесмен, где политик? Кто разберет?