Скованные намертво - Рясной Илья - Страница 18

Они дрожащими руками сорвали друг с друга одежду, дурея все больше от нахлынувшей страсти. Они оба потеряли голову. В Маргарите в этот миг очень немного оставалось от скромной тургеневской девушки. На диване раскинулась пылкая, горячая, полная страстного желания женщина. Тело ее было прекрасно, податливо, губы чувственны. Их тела свивались в клубок. Кровь стучала в висках. Блаженство пронизывало всю Вселенную. Нежные его прикосновения отзывались стонами блаженства.

На улице стемнело. Утомленные, они лежали, прижавшись друг к другу.

— Это было прекрасно, милый.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— Мне ни с кем не было так хорошо. Ты останешься на ночь?

— А ты хочешь?

— Да.

— Только позвоню соседу, чтобы покормил кошку.

— Святое дело. Кошек надо кормить. И любить, — многозначительно произнесла она и прижалась мягкой грудью к его груди. И на них опять накатило неземное блаженство…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЛИК БЕСПРЕДЕЛА

В понедельник Аверин отправился на Петровку — поднимать дело по расстрелу на Кронштадтском бульваре. Он изучил ОД, которое висело на одном из оперативников второго отдела. Боба, лидер новой рэкетирской бригады, и его напарник Спортсмен, двухметровая, откормленная стероидами и анабо-ликами тумба, зашли в подъезд. Ребята были из молодых, да ранних, авторитетов признавать отказывались, считали, что достаточно иметь хорошие кулаки и несколько стволов, чтобы держать жар-птицу, за хвост. И сильно ошиблись в своих умозаключениях. Попытки взять контроль над вещевым рынком закончились плачевно — их расстреляли из «ТТ», все пули попали точно в цель, били с двух стволов. Но убийцы проколо-лись. Свидетель видел двух человек, выходивших из подъезда после того, как отгрохотали выстрелы. Притом одного из них он мог опознать — судя по всему, это был сам Артем Смолин.

Аверин положил ладонь на папку с материалами:

— Артем Смолин, правая рука Росписного, и его напарник Питон стреляли.

— Артем? — спросил Савельев. — Чемпион России по вольной борьбе?

— Да.

— Зачем ему самому понадобилось идти на дело? Мог бы и «шестерок» послать.

— «Шестерки» они и есть «шестерки». Надежды на качество — никакой. А нужно сработать на уровне.

— Двумя отморозками меньше стало, — сказал Савельев.

— Надо сделать так, чтобы двумя бандитами на свободе поубавилось.

— Как доказывать собираешься?

— Опознание. Пистолеты они выбросили в пруд недалеко от места убийства.

— Что за пруд?

— Большой Головинский пруд.

— Понятно. Найдем стволы — и что?

— Попытаемся установить, откуда они. Возможно, как-нибудь привяжем к хозяевам.

— Уж следов рук-то точно не найдем.

— Неважно.

Большой Головинский пруд оказался достаточно глубоким. Пришлось вызывать водолаза. Часа через полтора он извлек первый «ТТ».

— Там столько мусора, — отфыркиваясь, произнес водолаз.

— Ищи, браток, там еще один ствол должен быть, — сказал Аверин.

Еще через сорок минут извлекли на свет Божий второй «ТТ».

— Желтая сборка, — сказал Савельев. — Дерьмовая машинка. Всего на несколько выстрелов хватает.

— А им и нужно было несколько выстрелов, — сказал Аверин, упаковывая пистолеты.

Для ближнего боя убийцы пользуются с большим удовольствием оружием иностранного производства, изготовленным по советским лицензиям в Китае и других соцстранах. Качество оружия достаточно невысокое, надежность — тоже. Но первые несколько выстрелов оно производит достаточно точно, что и необходимо. Стоит оно недорого и без всякого сожаления оставляется на месте убийства или сбрасывается в каком-то тихом месте.

Потом оперативники отправились в окружную прокуратуру. Следователя, ведшего дело по расстрелу Бобы и Спортсмена, они застали в его крошечном кабинетике. Он с остервенением долбил на машинке постановление. На полу валялись отпечатанные листы.

— Здорово, Коля, — сказал Савельев.

Осторожно, чтобы не наступить на бумаги, он подошел к следователю и протянул руку.

— Привет, брат опер, — кивнул следователь, оторвавшись от машинки.

Не было человека в московской правоохранительной системе, которого Савельев не знал бы и по-приятельски не похлопывал по плечу.

— Какими судьбами? — осведомился следователь, мужчина лет тридцати пяти. На нем ладно сидел синий мундир с майорской звездой в петлицах. Под глазами пролегли тени. Он походил на человека крайне уставшего, зашившегося в многочисленных делах. Все столы и стулья были завалены папками, на сейфе стояли коробки с вещдоками, которым не нашлось места в камере хранения.

— На тебе подарочек, — Савельев извлек пистолеты.

— Это что за железо?

— Это стволы, которыми уделали Бобу и Спортсмена.

— Бобу? — Следователь задумался, потом щелкнул пальцами — А, вспомнил. Знаешь, после того расстрела столько народа угрохали. Вон, смотри, — он потянулся и распахнул дверцу сейфа. Сейф весь был забит папками с уголовными делами. — Ничего не успеваем. Только и делаем, что приостанавливаем следствие.

— Оформи поручение на производство осмотра, — потребовал Савельев. — И приобщай к делу, направляй на экспертизу.

— Слушаюсь, — сказал следователь.

— У нас есть два фигуранта, — объяснил Савельев. — Надо подвести под арест.

— Как с доказухой?

— Попробуем провести опознание.

— Это можно. А если не опознает? Свидетель — существо капризное. Сегодня он дает показания, а завтра насмотрится криминальной хроники, наслушается о бойне в Москве и решит, что жизнь дороже абстрактных интересов правосудия.

— Нам их нужно опустить в камеру, — сказал Савельев. — Хотя бы на трое суток.

— Это можно… Но лучше, если вы их с начинкой возьмете. Анаша, оружие. Тогда запрем на два месяца минимум, если суд не выпустит. И за это время подведем под убийство.

— Попробуем, — кивнул Савельев. — Хоть и нелегко.

— Кто хоть фигуранты?

— Братва московская. Авторитеты.

— Тогда адвокаты, как мухи на дерьмо, слетятся. Сразу подмазка в прокуратуру и в суд пойдет. Судьи сейчас всем меру пресечения меняют, кто подмажет. Им зарплату перестали платить, вот они и добирают недостающее на жизнь.

— А вам платят?

— Мало. Но в нас пролетарская злоба тлеет. Я бандюков из классового чутья в трюм опускаю.

— Молодец, Колян, давай твою руку, — Савельев пожал руку следователя.

В машине Аверин сказал:

— А он прав. Цеплять их надо сразу. Иначе слетят моментом. К Долгушину. — Савельев крутанул руль и обогнул троллейбус. — Поспрашиваем, вдруг он нам поможет их флажками, как волков, обложить.

— Давай.

Еще только ходили слухи о том, что РУОП выселят на Шаболовку. Долгушин обитал через несколько кабинетов от Савельева. Начальник отдела РУОПа сразу въехал в ситуацию.

— Понятно… Артем Смолин любит со стволом ходить. Можно подгадать момент и принять его. Двести восемнадцатая статья.

— И постановление об изменении меры пресечения за подписью народного судьи, — кивнул Савельев.

— Попробуем нейтрализовать такие гадские помыслы, как говорят урки, — сказал Долгушин. — А ты уверен, что вы его расколете?

— Никакой уверенности. Но попытаться можно. С экспертами посоветуюсь — может, привяжем как-то к нему ствол.

— Глухое дело. Сколько в воде пролежал… Ладно. Считайте, я включился в работу. Как чего — свистну. Запишем как совместное раскрытие.

— Вымогатель, натуральный, — возмутился Савельев.

— Что поделаешь! Жизнь сурова. У нашего начальника истерия — раскрытия требует. Орут благим матом — в РУОПе палок нет.

— Ладно, решим… Артема если опустим в изолятор — это хороший удар Росписному по зубам…

Вечером Аверин зашел в магазин. Одурманенный рекламой, он купил банку «Вискаса». Дома открыл ее, отложил немного содержимого в блюдце, которое поставил на пол. Потом позвал Пушинку, сосредоточенно гонявшую новую игрушку — пластмассовую собачонку.