Всего одно желание (СИ) - "Сан Тери" - Страница 20

Спасение явилось в лице преподавателя. Тяжело дыша, Артани спрятался за чужую спину, очень надеясь, что Алексис не успеет затормозить и врежется в метра Горимуса. Алексис успел, с самым любезным видом здороваясь с учителем. В отличие от Романа, он не запыхался, и сообщив, что сегодня хорошая погода, поманил Романа пальцем, предлагая не оттягивать неизбежную казнь и выходить самому. Сорра добрый - убьёт не больно.

Роман, не придумав ничего умнее, показал итанийцу язык и обратился к учителю с вопросами очень важного характера, да так и ушёл, беседуя с Горимусом. Глаза у Алексиса были большие и запоминающиеся, а Роман, зайдя за угол, ржал, как потерпевший, жалея, что подобное нельзя пережить дважды. Он бы честное слово потерпел.

Триумф длился недолго: Сорра, подкараулив Романа, взвалил на плечо и, не дав прийти в себя, шустро отнёс поплавать и охладиться в канал. Лететь со стены было долго, плавать было глубоко. Учитывая, что плавал Роман плохо - пришлось несладко. Сорра и не подумал помочь. Присев на корточки и подперев скулу ладонью, итаниец наблюдал картину с видом откровенного милования зрелищем.

Роман наплевался и наглотался воды, а когда выкарабкался на берег, итанийца и след простыл. Все это считалось забавным на фоне других нападок. Роману постоянно приходилось оглядываться по сторонам: итаниец мог появиться в любой момент, отвесить унизительно пинка, отправить Артани повалятся на травке в ближайшей беседке. Утешало, что валялись они вдвоём и оба выглядели соответственно, но, как ни крути, приходилось очень несладко. Сорра не давал Роману прохода, отбирал книги, рвал, не позволяя учиться, запросто мог налить в постель воды. Детские выходки, но они отравляли существование.

Роман не оставался в долгу - платил схожей монетой. В отличие от итанийца, спокойно уходящего к друзьям, ему в подобные дни спать приходилось на полу. Совесть у Алексиса не совсем атрофировалась. Временами Роману хотелось в это верить. Уснув на ковре, он проснулся в кровати Сорры, завёрнутым в плед, и кто принёс новые простыни и поставил сушиться матрас, не осталось загадкой.

Но подобные порывы неслыханной щедрости случались крайне редко – точнее, вообще не случались. Итаниец мстил, и мстил изощрённо. Точные удары попадали цель, превращая жизнь в каторгу, лишали внутреннего равновесия. Всё, что едва начало собираться в целое, рушилось карточным домиком в феерии надвигающейся лавины.

Однажды Сорра снесёт Романа - закружит зимней гибельной бурей, унесёт метелью. Выстудит стылым морозом. Кто мог знать, что лёд способен обжигать и становиться горячим, что под маской бесстрастной сдержанности и вечно наглой ухмылки таится голодный зверь, впивающийся в Артани когтями каждый раз - стоило им столкнуться вместе.

Ничто не могло утолить чужой голод, кроме стычек, драк, ярости. После скандалов Сорра внезапно успокаивался, становился странно довольным, сытым, и уходил, не забыв оскорбить Артани напоследок - словно сексом с ним позанимался. Только странная у них была близость. Роман страдал и не желал отдавать Сорре права снова выбить опору из-под ног. В такие моменты Артани непроизвольно сжимал сигну, черпая в значке уверенность и внутреннюю силу. Ромэ - означает стойкость. Сколько же терпения и мужества требовалось печальному хрупкому цветку, чтобы не сломаться, выдержать тяжесть снега и зимы?

Одинокая девушка вышла на поле боя и сражалась отчаянно, защищая то, что было дорого. А в жизни Романа не осталось ничего, чем можно дорожить - только окровавленная сигна в руках. Безумие памяти. Он не смог спасти никого. Граф Роман Артани ди Валь. Отвратительный, безумный смех в ушах:

«Ты скажешь, где печать. Ты скажешь, где печать, Роман, иначе мама умрёт!»

Проклятая сигна. Ненавистный цветок и холодная, взрывающаяся ненавистью, ярость Сорры. Иногда Роману грезилось, что они ненавидят алую сигну обоюдно. Скрюченные пальцы Сорры тянулись её сорвать. Итаниец смотрел и задыхался, впечатывал Романа в стену коридора, злобно шипя…

- Думаешь, ты лучше меня? - сжимал плечи, тряс, мял до боли, желая раздавить. Один из них совершенно точно слетал с катушек, потому что Роману начинало мниться, что Сорра его обнюхивает, избивая на тренировках, наваливаясь сверху, зарывается носом в волосы и жарко дышит, душа словами, - Думаешь, ты сильнее?

А Роману хотелось хохотать сардоническим смехом от этих сумасшедших слов. Лучше? Сильнее? Итанийский ублюдок не представлял, насколько Роман омерзителен. Омерзителен сам себе. Насколько он грязный, испачканный, пропитан чёрным паучьим ядом изнутри. Он умер, но продолжал существовать. А Сорра неумолимо отбирал последнее существование, не понимая, что у Романа нет права сдаться, иначе бы он давно убил себя. Залез в петлю в тот день, когда всё было кончено на развалинах замка.

Роман не хотел жить. Зачем жить, когда душа - обгорелая тряпка? Но он продолжал жить, уговаривая себя, что справится, вытерпит. Барахтался на поверхности мутной плёнки бытия, улыбался и смотрел на мир, не разучившись любить, не утратив доброты, но совершенно разучившись верить.

И только по одному предмету у них всегда и неизменно оказывались самые лучшие результаты. В совместных спаррингах паре Сорра – Артани не существовало равных. Оба - и Роман, и Алексис - буквально не могли дождаться тренировок. Благодарили небо, что они проходят каждый день. Напарникам предоставляется целый час убивать друг друга в своё удовольствие под присмотром опытных инструкторов.

Достижение цели шло гораздо быстрее, и за это, пожалуй, стоило поблагодарить Сорру. Роман не пропускал ни одного горького урока, но неизменно извлекал пользу. Романа огорчало лишь одно: по приказу Рогозы восстанавливать его после тренировок был обязан Алексис – отменный целитель и прекрасный лекарь. Артани невероятно повезло с напарникам.

Умереть, не встать. Мысль о том, что он безраздельно и полностью зависит от настроения проклятого итанийца, унижала невыносимо. В отсутствие возможности пожаловаться и обрести союзников в лице преподавателей, граф находился в безвыходном положении. У Сорры были приятели - весёлые итанийцы, а он, Артани, оказался в изоляции.

Бешеного Сорру боялись, и студиозы избегали Романа. А Роман не умел заводить отношения. Не мог. Проклятая застенчивость и ненавистный Алексис Сорра. Вечерами Роман нередко находил послания в шкафчике, заполненные оскорблениями и предложениями уйти из Академии, но рвал их с полупрезрительной улыбкой, выбрасывая прочь. Туда же он отправлял крыс, жаб и прочую живность, заслужив прозвище железный Артани.

Вот только сделан он был отнюдь не из железа, по крайней мере, физически - кости ломались хрупким стеклом. Магический огонь не прошёл бесследно – выжег, оставив клеймо и невидимый отпечаток на теле. А Сорра пользовался его слабостью совершенно бездумно; хотя нет, не бездумно - он с удовольствием причинял Роману боль.

Вчера Алексис сломал ему ребро и «позабыл» срастить правильно, превратив тренировку в унизительную пытку. Инструктора сделали вид, что не заметили вопиющего беспредела. Все конфликты между собой напарники улаживают сами. Не правило - закон. Алексис научился извлекать из него выгоды, а всё, что оставалось гордому корольку – смириться, проглатывать унижения и молча ненавидеть Сорру.