Пятая жертва - Никольская Наталья - Страница 17

– Примерно через полчаса, как он уселся за стол, к нему подошла… Кто бы вы думали?

– Маргарита Трауберг?

– Именно, – с торжествующим видом сказал Толкушкин, – они поздоровались, она села за его столик, он заказал ей…, – Толкушкин опять опустил глаза в блокнот, – шашлык и красное вино.

– У девушки хорошая память, – удовлетворенно подытожила Вершинина, – так ты говоришь, он часто бывал в этом кафе?

– Часто, и не упускал случая познакомиться с какой-нибудь приятной дамочкой…

– Что, кроме Трауберг были еще какие-нибудь прецеденты знакомства?

– Да. Парень этот приходил туда обычно в конце недели, затевал с какой-нибудь милой фройляйн разговор… Бывало, покидал кафе под руку с теми, кого ему удавалось… – Толкушкин хитро улыбнулся.

– Ты думаешь, мы близки к разгадке, Валера? Я читаю это в твоих глазах. Пафос победителя – это неплохо, но радоваться преждевременно…

– Валентина Андреевна, – в зеленых глазах Толкушкина мелькнула тень упрека, – что же мне теперь, с постной физиономией ходить, пока все не раскроется?

– Я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Вот тебе задание: бери машину, дуй к Цыбиной.

– Кто такая?

– Цыбина Оксана – подружка Марка Трауберга, проживает: Бабушкин взвоз пятнадцать, квартира шестнадцать. Записал?

– Так точно. – Толкушкин снова поднял глаза на Вершинину. Он грыз конец авторучки, ожидая дальнейших распоряжений.

– Расспроси ее. Меня интересуют ее отношения с Маргаритой, как часто они виделись, о чем говорили и так далее. Марк сказал, что знакомство у них было шапочное, проверь это.

Расспроси ее также об ее отношениях с Марком: как давно они знакомы, как проводят время, какие строят планы на будущее и все такое… Так, еще вот что, пусть она тебе расскажет, как провела пятнадцатое мая, куда ходила, кого принимала у себя. Может, она сообщит тебе что-то интересное о семейных делах Трауберг. Не забудь также у нее спросить, виделась ли она с Марком двадцать девятого мая и когда вообще встречалась с ним? Я имею в виду вторую половину мая. Понял?

В глазах Толкушкина застыло недоумение.

– Понять-то я понял, – облизнул пересохшие губы Валера, – вот только зачем нам все это надо? Мне кажется, мы сейчас на том парне из кафе сфокусировать внимание должны…

– Еще один гуру, – с оттенком раздражения сказала Валандра, – тут меня Трауберг-младший донимал своими вопросами и своей надоедливой рассудительностью: что нам делать, как нам делать… А теперь еще и ты! Думать и решать – моя забота, а твое дело – выполнять приказ! Дискуссия допускается, но только в разумных пределах, – отчеканила она, поднося зажигалку к зажатой в углу рта сигарете.

– Ну, я пошел? – спросил погрустневший Толкушкин.

– Нечего на меня смотреть, словно я тебя в карцер посадила, дуться потом будешь и лучше – в другом месте. Выполняй! И звонить мне не забывай, никакой самодеятельности в духе пархоменских штучек Мамедова! – она глубоко затянулась и выпустила в потолок подернутое едкой сединой сизое облачко дыма.

Толкушкин молча вышел из кабинета. Как только дверь захлопнулась за ним, Валандра открыла тетрадь и принялась выводить круглым почерком:

Не слишком ли я была строга с ним? Может, мне еще покаяться? Нет, это не нервы, не усталость… Хотя вчерашняя ночь здорово меня подкосила. Тантрический секс – не мое хобби. Я понимаю, что нужно расслабляться, заниматься этим (жирным шрифтом) не меньше часа. Но когда твое такое домашнее, такое теплое и естественное желание поспать на протяжении всей ночи глушится любовной лихорадкой ненасытного партнера – от этого можно действительно сойти с ума.

Ну и темперамент у этого парня! Еще одна такая ночь – и у меня совсем пропадет желание заниматься сексом. Так что же это – биологическая несовместимость?

Утомленная оргазмами – ха-ха! Хорошее название, например, для серии любовных романов.

Виталий – «вита», что означает «жизнь». На самом деле, – живее не придумаешь!

А не тот ли это парень, который…

Выйдя от Вершининой, Толкушкин прошел прямиком в дежурку. Антонов-старший, сидя на дерматиновом диванчике, читал роман Алистера Маклина. Оторвавшись от книги, он поднял глаза на вошедшего.

– Дай ключи от машины, – с кислой миной произнес Толкушкин, еще не отойдя от выговора Вершининой.

– Куда это ты собрался? – Антонов достал из кармана связку ключей.

– По делам, – Толкушкин не склонен был вести беседу.

– Что это ты какой грустный? – Антонов не торопился отдавать ключи, крутя их в руках.

– Взгрустнулось, – бросил Валера, – давай быстрей, Валандра отправила на задание.

– Слышал анекдот про коров? – хохотнул Антонов и не дожидаясь ответа начал рассказывать: – Встречаются две коровы. Одна спрашивает другую: «Ты че такая грустная?» «Так, – отвечает, – взгрустнулось. А ты чего такая бледная?» «Так, – говорит, – взбле…»

– Да знаю я твой дурацкий анекдот, – не дал ему закончить Толкушкин, подошел и выхватил у него ключи, – ауффидерзеен.

– Какие мы нервные, – кинул ему вслед Антонов и снова уткнулся в книгу.

На улице легкий теплый ветерок крутил мириады снежинок, сброшенных тополями. Валера сел за руль антоновской «шестерки», запустил двигатель и, сделав глубокий вдох, медленно выдохнул. «Спокойно, Валера. Нет пророка в своем отечестве…» Внимательно посмотрев по сторонам, он тронулся с места.

Постепенно к нему возвращалось его обычное – бодрое и оптимистичное – расположение духа. Когда он, свернув с улицы Чернышевского, остановил «шестерку» на Бабушкином взвозе, он окончательно пришел в себя, и даже реклама похоронного агентства, возвещавшая о «недорогих» похоронах, не смогла вывести его из равновесия.

Он запер машину и, перейдя улицу, вошел в подъезд, крыльцо которого было в нескольких метрах от агентства. Подъезд оказался проходным. Сверившись с запиской, Валера неторопливо начал подниматься, поглядывая на номера квартир на дверях. Толстые стены старой пятиэтажки хранили приятную прохладу, но запахи…

Шестнадцатая квартира оказалась на четвертом этаже. Валера остановился перед деревянной дверью, выкрашенной серо-зеленой краской, и надавил кнопку звонка. Вскоре за дверью послышались легкие торопливые шаги и она распахнулась.

Перед Валериным взором предстала миниатюрная девушка лет двадцати в черных бриджах в обтяжку и светло-сиреневом трикотажном топе на узких бретельках, открывающем пупок. Русые волосы на затылке были стянуты в узел, открывая выпуклый лоб. Карие глаза блестели из-под прямых бровей.

– Марк, – радостно произнесла она, но увидев, что ошиблась, замерла в нерешительности, – вам кого?

– Вас, если, конечно, вы – Оксана Цыбина, – не растерялся Толкушкин.

– Что вам нужно? – она смешно, как-то по-детски нахмурилась.

«Как все просто получается в кино и в книгах, – подумал Толкушкин, – герои сходу знакомятся с прекрасными блондинками, безо всяких проблем затаскивая их в постель. А как здесь объяснить все этому милому созданию?»

– Понимаете, – начал он, – мне нужно с вами поговорить. Дело в том, что я участвую в расследовании убийства Маргариты Трауберг. Вы, наверное, знаете, что она убита. Да, вот мои документы.

Он достал визитку и лицензию и протянул Цыбиной, которая с серьезным видом принялась их рассматривать.

– Проходите, – она отошла в сторону, пропуская Толкушкина, и закрыла дверь, – направо, пожалуйста.

Сделав несколько шагов по коридору, не блиставшему особыми изысками, но чистому, Валера очутился в просторной комнате с диваном, по которому были разбросаны маленькие пестрые подушки, двумя шкафами – книжным и платяным —, низким столиком, рядом с которым стояла пара кресел, и письменным столом, заваленным книгами. На противоположной от дивана стене стояла стойка с аудиоаппаратурой.

– Присаживайтесь, – любезно предложила хозяйка комнаты, указав на кресло, – скоро должен прийти Марк.

– Он нам не помешает, – Толкушкин удобно устроился в кресле, с удовольствием рассматривая стройную фигурку Оксаны, – кстати, я кажется не представился, засмотрелся на вас. Меня зовут Валера.