Право выжившего - Рясной Илья - Страница 15

— Гвоздь, представляешь…

— Садись. Не стой, как сторожевая вышка.

Матрос уселся в кресло напротив босса. — Покорми кота, — велел Гвоздь Кцворгу, склонившемуся над Полосатиком. — Открытая банка «Вискаса» в холодильнике.

Выслушав сбивчивый рассказ, Гвоздь помолчал. Да, похоже, что-то стряслось с курьером.

— Где этот твой Соболев машины берет?

— Ворует, где же еще!

— Если бы он увел у курьера машину, тот все равно бы объявился. За помощью пришел бы.

— Конечно! Но где же он, падла?

— Мне плевать, где он! — повысил голос Гвоздь, что с ним случалось нечасто. — Где «порошок» ?

Матрос, закусив губу, виновато пожал плечами. У него была привычка отвечать нецензурными каламбурами, но в общении с боссом — упаси Бог. Он с ненавистью подумал о Соболеве и курьере. Во, гады, решили свести его со свету.

— Тащи этого механика сюда, — произнес вновь тихо и спокойно Гвоздь. — И быстрее шевелись, Матрос… Быстрее…

Глава пятнадцатая

«ОТКАЗ НЕ ПРИНИМАЕТСЯ»

Соболев сидел, откинувшись на алюминиевом стуле. Свет стосвечовых ламп, делавших гараж похожим на операционную, проходил через прикрытые веки какими-то красными кругами.

Руки его гудели, плечи налились тяжестью. Пришлось сегодня поработать. Главное сделано — номера перебиты. Притом так, что комар носа не подточит. Недаром Соболев считается признанным специалистом и до сих пор на свободе. Ну все, на сегодня пора заканчивать. Он встал, сполоснул руки бензином, вытер их, стянул халат. В это время в дверь постучали.

Соболев вздрогнул и передернул плечами. После убийства хозяина «девятки» он дергался от малейшего шороха. Внешне он держался вполне спокойно, но внутри его душу будто скребли наждачной бумагой.

— Кто там? — хрипло осведомился он.

— Матрос.

— Что ж так барабанить-то ? — облегченно вздохнув, пробурчал механик и отодвинул засов. '

Матрос почти ворвался в гараж, быстро и деловито огляделся. «Уехал-то всего два часа назад и чего возвратился? Да и странный он какой-то», — подумал Соболев, почувствовавший — что-то не так. «Киборг тоже ведет себя непонятно — перегородил проход, руки в карманах. А в глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. Тьфу, наверняка показалось».

— Хошь, Кардан, с нами покататься? — Матрос хлопнул хозяина гаража по спине. — Посмотреть на огни вечернего города. Красота, я тебе скажу.

— На хрена негру лыжи ? — раздраженно осведомился Соболев.

— С тобой один мужик свидеться хочет. Денежный.

— Нет, сегодня не могу. Дел по горло. Завтра.

— Да ты че, Кардан, какие дела? Вечер же, почти девять. «Спокойной ночи, малыши» уже показали. А мужик этот ждать не привык. В общем, не гони волну, времени нет. Матрос взял Соболева за рукав и дернул легонько на себя. Киборг подался вперед.

Поведение гостей было агрессивным. «Почему? — думал Соболев, — Угораздило же с отпетыми бандюгами связаться! Кто знает, чего от них ждать».

— Ладно, — вздохнул механик, надел любимую куртку с надписью «Нью-йоркские буйволы», застегнул молнию.

— Погодь, дай-ка я свою тачку новую осмотрю, — сказал Матрос. Минут пятнадцать он возился в салоне.

— Чего ты там хоть ищешь? — спросил Соболев.

— Прошлогодний снег… Вот, — он отодрал спинку сиденья, отсоединил металлическую пластину, за которой была ниша. — Это что, Кардан?

— Это? — Соболев сунул голову в салон, — Тайник, наверное.

— А что в тайнике?

— Не вижу.

— А ты руку засунь. Не бойся. Соболев засунул руку в тайник.

— Пусто.

— Ага, — недобро улыбнулся Матрос. — Пусто.

— Да чего ты в игрушки играешь? Говори прямо, что случилось, — возмутился Соболев.

— Скажем. Скоро все узнаешь, — в голосе Матроса прозвучала сдерживаемая до сих пор злоба. Соболеву стало по-настоящему страшно, он теперь понял, что опасения его не напрасны, и от гостей ничего хорошего ждать не приходится.

— В дорогу, Кардан.

Выйдя из гаража, он неторопливо запер никелированный немецкий замок, который никакому взломщику не по зубам, — надеясь потянуть время и нащупать спасительное решение,

— Ребята, а может, все-таки завтра ?

— Нет, Кардан. Завтра, может, поздно будет. «Поздно будет», — вдруг как эхом отдалось внутри Соболева, и сдерживаемые чувства, кошмар, таившийся в нем последние два дня, всколыхнулись и затопили все его существо. Он застонал, как от зубной боли. И вдруг с ясностью понял, что позавчера действительно произошло нечто совершенно непоправимое и кошмарное. И кошмар этот имеет продолжение. Может, Матрос с Киборгом и есть это продолжение?

Зачем он взял этот заказ Матроса? Знал же, что трудно найти подходящую синюю «девятку». Искали ее неделю. А тут нагрянули втроем в город к бабам, и у вокзала увидели — вот она стоит — «девятка», как раз такая, какую искали, в идеальном состоянии. Только перебей номера и получай тысячу двести баксов. Эх, кабы знать, что так кончится, — обошел бы эту машину за сто километров.

Как оно было? Соболев помнил это урывками. Как отдельные кадры, вырезанные из киноленты. Азербайджанец одним ударом умело отключает Гулиева. Его, Соболева, сердце ухает где-то в животе — кто же рассчитывал на такой оборот.

Он представляет, как водитель разворачивается и начинает вытрясать душу из него и Севы. Иррациональный страх от сокрушительного отпора казавшейся беспомощной жертвы. Сотни поколений прятавшихся от зверей и врагов в пещерах, боровшихся за жизнь, трясущихся от страха перед природой и людьми предков, живущих в его подсознании, мигом проснулись в нем и в отчаянном ужасе кинули его вперед. Зажмурившись, он бьет водителя кастетом. Потом, окончательно обезумев, продолжает наносить удары, но уже ножом, оброненным Гулиевым. Очнувшись от наваждения, глядя на свои окровавленные руки, он понял, что убил человека. Эта мысль не укладывалась в голове, хотелось выть волком. Убийца! Теперь он убийца! Как жить-то дальше? Ведь ничего нельзя изменить. И завтра постучатся в дверь люди в милицейской форме и скажут: «Пошли. Ты теперь наш. Мы пришли за твоей свободой. А то и за жизнью»… Когда прошел первый шок, захотелось полоснуть этим же ножом себя по венам. Но, выпив два стакана водки, Соболев забылся в тяжелом сне. А, проспавшись, ощутил, что вчерашние события несколько потускнели, возникла какая-то отстраненность от них, как будто и не с ним все происходило, а с кем-то другим. На место отчаяния пришло тупое равнодушие. Но теперь все вспыхнуло в нем вновь, и каким-то образом Соболев понял — визит Матроса связан с этим убийством и не сулит ничего хорошего.

Он понимал, что ехать с незваными гостями никуда не должен. Идя к белой «Волге», он неожиданно толкнул Матроса в грудь и рванулся вперед, но тот успел среагировать, как регбист, и в падении, уцепившись за ноги беглеца, покатился вместе с ним по земле. Тут подоспел Киборг, сопротивление было подавлено. Пленника усадили в машину, наградив ссадиной над бровью и пройдясь кулаками по ребрам и затылку. Голова у Соболева зашумела, он тряхнул ею, попытался снова вырваться из Киборговых лап, но тут на запястьях щелкнули наручники.

— Отпустите, сволочи! Что вы хотите? Я орать буду!

— Ори, — Матрос налепил ему на рот пластырь. — Громче ори, паскуда.

— М-м, — промычал Соболев.

— Вот тебе и «мым», — Матрос пригнул голову Соболева, забил его между сиденьями и накрыл куском пыльного брезента.