Наше дело — табак - Рясной Илья - Страница 30

— Не-ет! — заорал Иосик.

Пробитый пожал плечами, взял Иосика за отворот пиджака, поставил на ноги. И укоризненно произнес:

— Ты меня обидел.

— Извини!

— Сука ты, Иосик.

Пробитый снова нажал на спусковой крючок, Иосик упал, держась за ногу. Пробитый внимательно посмотрел на него сверху вниз, раздумывая. Потом обернулся и пошел к «Мерседесу»…

Глава 7

ПСИХИАТР ДЛЯ ЖЕРТВ РАЗБОРОК

— Ну что, уважаемый Арнольд Валентинович, всякие увещевания подумать о ценности жизни, взглянуть на все с другой стороны в вашем случае вряд ли помогут, — сказал психиатр. — Пичкать вас таблетками — этого я не порекомендую… Хотите честно?

Арнольд ничего не ответил.

— Или вы выберетесь из этого состояния сами, или никакие лекарства вам не помогут. Только подумайте, что, если вы не выберетесь, все созданное вами растащат ваши же бывшие друзья. И будут вспоминать вас, смеясь. Притом смеясь с чувством превосходства… Нет, Арнольд Валентинович, вам нужно возвращаться к жизни. И как Можно быстрее.

Пожилой психиатр был из эмигрантов последней воланы и носил немецкую фамилию Браун. Он один из немногих, кому удалось пристроиться в Германии по врачебной специальности. В России он был большим специалистом по реактивным состояниям, то есть по психическим расстройствам, возникающим как реакция на травмирующие факторы. И теперь его использовали в паре клиник именно для работы с «новыми русскими», многие из которых пострадали в различных разборках и нуждались в ласковом слове психиатра.

— К чертям, — твердил Арнольд.

— Вам нужно просто коснуться ногами самого дна, а потом вы поймете, что попали не туда и заслуживаете лучшей участи. Всему свое время…

Говорил психиатр с пациентами просто, как с равными, будто обсуждая досадные проблемы, сознательно избегал всяких мудрых многосложных психиатрических терминов и не напускал на себя таинственную многозначительность, которая нога в ногу идет с крупными гонорарами. Вид у него был домашний, и, в принципе, в другой ситуации он бы Арнольду понравился. Но сейчас ему вообще ничего не нравилось. С каждым днем ему становилось все хуже. Теперь все вокруг было будто покрыто ватой. Снаружи, из окружающего мира, чужие слова и эмоции долетали до него с трудом. А внутри все было будто отравлено ядохимикатами.

— А немножко выпивки не помешает, Арнольд Валентинович, — потер руками психиатр. — Совсем не помешает… Если вы только не решите посвятить ей всего себя… Пора, пора брать себя в руки, уважаемый.

— К чертям, — повторял Арнольд.

Физически он приходил в себя достаточно быстро. Но это ничего не значило. Были вещи, терзавшие похлеще боли в простреленном боку. Это все те же воспоминания. Те же кошмары. Иногда он орал во сне, и тогда прибегали быстрые и заботливые в пределах своей более чем приличной зарплаты медсестры.

Однажды он понял, что один с кошмарами не совладает, и тогда налил прямо в стаканчик для чистки зубов виски, залпом, прижмуриваясь, как противное лекарство, проглотил его. С непривычки со стакана шарахнуло в голову достаточно сильно. Но зато огненный вкус виски на время отшиб так и не желающий оставлять его вкус апельсинового сока на губах, и перестало на время казаться, что сейчас загремят выстрелы и ударит тупо в грудь пуля.

Лена улетела в Полесск, названивала постоянно. Он заставлял ее докладывать, что творится в фирме.

— Они же подонки, Арнольд! — кричала она. — Ты не представляешь, что они творят! Что мне делать?

Он выслушивал ее без интереса.

— Ничего не делай, — повторял он механически. — Ничего… Я сам. Сам…

— Как же тебя не хватает! Я приеду…

— Нет! — кричал он, бросал трубку, отключал телефон и тянулся к уже дожидавшейся его бутылке.

Поскольку угроза жизни миновала и в целом Арнольд чувствовал себя более-менее, врачи сквозь пальцы смотрели на то, как русский клиент народными средствами снимает стресс.

Несколько раз к нему рвались приятели и сотрудники фирмы «Восток», которых занесло в Германию по делам, но он приказал посылать всех к чертям.

Между тем в Полесске шел пир на весь мир. Глушко лежал в могиле, его любимая жена наконец сняла траур с некоторым сожалением — она не раз слышала, что черное ей к лицу, — и занялась тем, о чем мечтала давно, — делами фирмы и имуществом мужа.

В делах покойного мужа она разбиралась туго, но отлично знала, как такая женщина, как она, должна решать свои проблемы. И все чаще вдову видели в ресторанах в провождении Дона Педро. Тот после покушения, жертвой которого едва не стал вместе с Глушаком, успел очухаться и окончательно вернуть себе доброе расположение духа. Роль утешителя, водителя, телохранителя и финансового консультанта Инессы он исполнял добросовестно.

Очень похоже, что именно он насоветовал ей начать атаку по всему фронту на фирму «Восток», соучредителями которой были Глушко, Арнольд и Плут. Плут еще до трагических событий увел свои основные капиталы, так что на фирму ему было вообще-то наплевать. И Инесса с Доном Педро взялись за дело.

Перво-наперво она захватила особняк, который покупали для офиса Глушко с Арнольдом. Потом начала подгребать всеми правдами и не правдами в наследство движимое и недвижимое имущество — два особняка в Полесске, еще один на море в Старобалтийском районе и дом на Кипре. Со счетов «Востока» сняла больше миллиона долларов и вбухала их в ремонт особняка, бриллиантовые серьги немыслимой красоты и цены, а часть умудрилась переправить в Англию.

Затем вдова подделала подписи учредителей фирмы — в основном среди них были люди, которые являлись учредителями еще десятков подобных контор и долю с дела имели формальную, являлись подставными фигурами, и изменила учредительный договор. По уставу в случае смерти учредителя доля его не наследуется, а распределяется, первоначальный копеечный взнос возвращается наследникам, то есть последние в итоге получают шиш с маслом. По новому уставу Инесса наследовала процент акций на веки вечные и вообще становилась в фирме чуть ли не единоличной хозяйкой.

— Что ты творишь? — воскликнула Лена, столкнувшись однажды с Инессой в престижном супермаркете, где затоваривались экологически чистыми и фирменными, без подделок, продуктами большинство денежных людей Полесска. Вдова задумчиво рассматривала наклейку на бутылке французского вина. Инесса давно обзавелась прислугой, но вина обычно выбирала сама.

— А что я творю, Ленок? — недоуменно спросила она, ставя на место красивую фигуристую бутылку с темно-красным содержимым.

— Ты же просто выносишь вещи из дома покойного!

— Ты что-то перепутала. Просто я беру в руки дела мужа… Тебе этого никогда не понять.

— Ах ты… Ты тварь алчная… Ты думаешь так все захапать, да… Арнольд вернется…

— Охолонись, Ленок…

— Ты…

— Ну я… Я. Тридцать лет уже я… Что еще хочешь сказать?

— Девочки, спокойно, — замахал руками появившийся сзади Дон Педро.

— Какие же вы все мерзавцы! Как я вас ненавижу! — бросила Лена и, повернувшись на каблуках, пошла к выходу.

— Посмотри на нее, — хмыкнула Инесса. — Трудно, наверное, быть такой дурой.

— Нелегко, — поддакнул Дон Педро, галантно беря Инессу под локоть.