После жизни (СИ) - "Кумихо" - Страница 43

Ты сказал ей, что произошло за этот период, пока она была в лаборатории? - старательно отводит от меня взгляд Трент.

Нет. Это может и подождать.

Граф настроен серьезно. Он непреклонен.

Она должна знать, насколько все важно. Насколько важен ее ребенок!

Что не так, Граф? - решаюсь я спросить. Он лишь сильнее прижимает меня к себе в защитном жесте и дарит мне мягкую улыбку, но глаза его остаются все еще злыми. Они из-за Трента. Он влезает в его планы, а Граф этого не любит. Тату на его лице мне кажется сейчас черными змеями, которые раскрывают свои пасти в намерении убить своего противника. Вся его поза говорить о возможности нападения. Хищник готовится к броску.

Ничего, любимая. Все хорошо. Я тебе объясню, но позже. Сейчас же, - делает он упор на эти слова. Трент молча стоит рядом. Он понимает, что это обращение уже к нему. - мы просто пойдем и прогуляемся. Нас ждет пикник.

Я смеюсь. Пикник, когда на небе ходят серые тучи, наскакивая и подталкивая друг друга. Вот-вот должен прогреметь гром.

Я вздыхаю и поддерживаю свой, ставший тяжелым, живот. Я передвигалась за все эти месяцы лишь по палате, а кормили меня на убой. Сейчас я стала похожа на свинку. Но из-за холодного ветра, что обдувает меня, моя температура не так сильно дает о себе знать. Граф верно сделал, что выбрал такую погоду. Это единственная моя возможность выбраться на свободу из заточения стерильной палаты.

Знаешь, ты ее сильно оберегаешь. Превратился неизвестно в кого, - хмыкает Трент. Граф рычит на него, уводя меня за свою спину.

Я могу и не сдержаться.

Лучше бы ты не сдержался и рассказал, что все поселения хладных уничтожены. Мы — последние. Она — мишень. И все мы в большой жопе! - стальным голосом говорит Трент.

Неужели?!

Почему, тогда нас не уничтожили? - вырывается у меня вопрос. Он адресован Тренту.

Лес спас тебя и твоего ребенка.

Я так и думала.

А остальные?

Остальные находились на таких же открытых местностях, как и наш, - целует меня Граф и гладит большим пальцем щеку.

И они...?

Их нет. Такая же полная зачистка. Как было и у нас. Газ работает на «отлично». - в голосе Графа сквозит боль. - Ну что, доволен? - поворачивается он к Тренту.

Правда не всегда сладка. Но от этого она не перестает быть ею. Правда необходима.

Трент больше не остается с нами. Он больше не задерживает нас.

Много информации. Мне нужно присесть.

Тебе плохо? - пугается за меня Граф. - Присядь, - помогает он меня присесть на небольшой камень, что здесь рядом.

Нет. Просто, устала, - пытаюсь успокоить его. - Мы идем?

Ты уверена?

Уверена. Идем, - поднимаюсь я, спеша идти дальше, пока он совсем не передумал. Ведь, он может так поступить. Надо его знать.

Граф не противится мне. Он просто сдается и следует за мной.

Мы поднимаемся наверх. К той самой поляне. Там открыто. Над нашими головами ходят тучи. Все серо кругом и словно давят на плечи.

Посередине лежит плед, что придавлен огромной плетеной корзинкой. Из нее торчат бананы. Желтые, свежие и такие аппетитные.

Там бананы! - радуюсь я как ребенок.

Да, я знал, что тебе это понравится. Но там много еще всего, - дает мне свободу и указывает рукой в сторону нашего пикника Граф. Я отрываюсь от него и ускоряю шаг на сколько для меня это возможно. - Осторожно, не торопись.

Хорошо.

Я сажусь на краешек пледа, подгибая под себя ноги. Напротив опускается Граф, он не отрывает от меня свой взгляд.

Расскажи мне все, что происходит! - я хочу все знать. Мне просто опротивело то, что я живу как слепая и меня просто водят на веревочке.

Тебе не надо этого знать. Я со всем разберусь. Не беспокойся, - пытается успокоить меня он. - Может, хочешь бутерброды с тунцом? - он пытается меня отвлечь? Не выйдет. Я не сдамся.

Нет, не хочу. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал.

А ты стала смелой. Я больше не вижу той забитой испуганной девчонки, которая лишь храбрилась ради своей сестры. А сейчас, я вижу перед собой ту, что готова разорвать всех, если придется.

А мне больше ничего не остается.

Знаю. Прости меня за это.

Хватит, Граф. Расскажи мне все, прошу тебя, - беру я его руку в свою. Он дергается. Граф не хочет говорить. Не хочет, но должен. - Ты же доверяешь мне?

Как себе.

Тогда, расскажи. Я выдержу, не бойся.

Граф кивает.

Я уходил каждый день с Трентом и другими парнями, чтобы разведать обстановку. Кольцо над нами сгущается. Наши с тобой фото развешены по всем районом. Внутри каждого гетто мы считаемся опасными преступниками.

Что?! - страх сковывает жилы. Я, кажется, врала, когда говорила, что справлюсь.

Да. За твоими родными ведется постоянная слежка. Их допрашивали.

Откуда ты это знаешь?

Есть люди, такие как старуха у Трента или доктор Кейс у меня и они помогают нам, видя, что творит совет семи. - я вспоминаю того доктора с нашей окраины, что помогал тогда Графу и Псу. Та ночь, что изменила мою жизнь, когда Несси стало плохо. - Ксандер... Тот и вовсе обезумел. На всех плакатах о нашем розыске есть пометка...

Какая? - мои пальцы немеют. Они холодные.

Со мной не церемониться. Убить. А ты...

Что? Говори!

Ты нужна им живая. Нужна этому сумасшедшему.

Но зачем?

Не знаю. Но выяснять мы это не будем.

Я надеюсь, - выдыхаю я.

Да уж, картина не совсем радужная.

Я беру из корзинки один банан и чищу его словно сомнамбула. Не гляжу на него: просто очищаю, просто съедаю и кашляю, подавившись.

Граф тут же кидается ко мне; он очень сильно беспокоится обо мне.

Ты как? - аккуратно, боясь причинить боль, похлопывает меня он по спине.

Просто подавилась, все хорошо.

Ты пугаешь меня, а это не так-то легко сделать, - с укором в глазах сообщает мне Граф.

Догадываюсь, - я льну доверчиво к его груди, стараясь передать ему всю любовь, что во мне живет. Ребенок спокоен рядом с ним. Мне тепло и уютно.

Граф шумно выдыхает и обнимает меня. Он не может сопротивляться мне и моим чарам. Это меня немного забавляет. Но и беспокоит. Чувства Графа ко мне — это его сила и слабость. Его слабое место. И оно может сыграть злую шутку.

Граф опускается ко мне, опираясь на локти. Его губы теплые и они целуют меня в макушку, подавая ток через позвоночник. Я вздрагиваю и цепляюсь за его рубашку.

Мне так тепло с тобой, - вдыхаю я родной запах.

Я до сих пор думаю, что ты — сон, который вот-вот закончится. И мне страшно. Первый раз.

Мне нечего сказать. Хочется лишь быть рядом и законсервировать этот самый миг.

Но все имеет место заканчиваться...

И это мгновение оказывается на финише. Живот дергает и давит вниз. Я чувствую сильные, почти болезненные, толчки своего ребенка. Но такого не должно быть! Док сегодня утром поставил двойной штамп, сказав, что он «баюкает» ребенка и не дает ему сильно проявлять активность. Его активность — повышение моей температуры тела. А повышение температуры тела — моя верная смерть. Вся ясно как дважды два.

Но сейчас все по-иному. Ребенок словно стремится выпрыгнуть наружу. Мне становится страшно.

Я стараюсь сдержаться, но гримаса боли выдает меня. Граф видит ее и тут же подхватывает на руки:

Больно? Где?! Скажи мне, где болит?!

Я не понимаю Ничего не понимаю. Все же должно быть хорошо! Док ведь сам лично ставил мне штамп. Граф...!

Все будет хорошо! - пытается успокоить меня он. Его руки прижимают меня к груди Графа в защитном жесте.

Идем!

Он оглядывается по сторонам, глядя по сторонам.

Опасность ближе, чем мы думали.

Нас окружают военные из гетто.

Они настроены серьезно. У них наизготове оружие. Все они выглядят смертоносно. Они несут смерть. Нам. Графу. Нашему ребенку.

Граф замирает. Медленно опускает меня и заводит себе за спину. Я прячу глаза, стараясь не смотреть.

Как вы смогли попасть сюда? Где охрана?!

И среди ваших хваленых идеальных солдат есть предатели, - слышится смех одного из тех, чьи лица скрыты под масками.