Ловушка для олигарха - Рясной Илья - Страница 49

— Ну чего взъелся ? Сразу ревновать. Да я на него и не поглядел бы, если бы он мне две тысячи зелени не всучил… Для тебя две тысячи.

Он опять помолчал.

— Слушай. Он от «Турбо-индастрит». Пятьдесят штук за клип пообещал… Чего ты там, трубку проглотил?.. Много, да? Это по нашим совковым масштабам много. А на Западе — копейки. Ты человек известный. Тебя в США знают. И капиталисты понимают, что через год-два ты взовьешься вверх и засияешь яркой вечерней звездой…

О, излагает как!

— И тогда они получат больше, — после паузы продолжил Ростик. — Пойми, в тебя хотят начать вкладывать деньги. Они хотят снимать рекламу для нормалов.

Нормалы для них — гомики. Все относительно в мире. Для кого-то они педритты. А для кого-то мы, настоящие мужчины — просто похотливые обезьяны без намека на изысканность, которых все тянет к противоположному полу, что просто неприлично.

— Да, повторяю, он мне дал две тысячи… Не фальшивые!.. Э, а моя доля? Семьсот мне? Я тебя целую жарко… Что ты все дергаешься? Не они это!.. Встретимся у Галки в квартире… В десять утра. Хорошо?.. Еще раз жарко целую… Грустна и пуста будет эта ночь без тебя, дорогой!

Нет, ну как речь течет у паршивца!

— Пока…

Я опять развалился в машине. Ждать мне до утра. Выход из подъезда один, «Мазда» тут. Ночь бессонная ждет. Дрыхнуть мне нельзя. Мне нужно являть образец бдительности и внимательности.

— Полдела сделано, и в этом нет сомненья, Коль ты сумеешь запастись терпеньем, — вслух процитировал я Гете.

По закону подлости спать хотелось страшно. Но я крепился.

В полвторого ночи двое юношей пытались снять колесо с «Форда» на стоянке прямо перед домом.

— Брысь, щеглы, — прикрикнул я, вылезая из машины.

— Тебе чего, дядя? — нагло заявил один, угрожающе поднимая домкрат.

Они считали, что я нарушаю их гражданские права. Домкрат я оставил себе, как охотничий трофей… В два тридцать ночи появились двое постовых,

— Кого ждем? — осведомился старшина, выразительно постукивая по сапогу дубинкой. Вид у них был угрожающий и грубый. А стояли они так, что, если бы я был злоумышленником, им бы пришлось туго. Успел бы их перестрелять прежде, чем они поняли, что в них стреляют.

— Кого надо, — бросил я небрежно.

— Чего? — опешил старшина.

— Вот что, коллеги. Гребите отсюда. Тут проводятся мероприятия, — я ткнул старшине удостоверением уголовного розыска, сдвинув сурово брови.

— А что за мероприятия? — не отставал он.

— Что, товарищ старшина? — осведомился я холодно. — В рядовые захотели?

Я это умею — когда надо говорить с начальственным высокомерием. А у старшины отработана реакция на такой тон. Он знает, что дешевле в таких случаях отвалить в сторону и не мозолить глаза.

Он козырнул, и патруль отправился восвояси. Остаток ночи и утро я провел спокойно. В шесть утра появился дворник в желтой безрукавке, он с зубовным скрежетом возил метлой по асфальту. В семь появились первые собачники. Затем люди потекли струйкой из дверей дома на работу.

Интересно. Проведи я тут следующую ночь, то увидел бы то же самое — скрежещащую об асфальт метлу, собачников, идущих на работу людей. Люди крутятся по кругу. Люди попадают в колею, и катясь по ней, изнашивают свою жизнь. В девять часов появился Ростик. Вот, пижон. Надел джинсы и новый ремень. И микрофон остался там… Ничего, микрофон еще найдем. Хуже, что могу потерять контроль.

Розовая «Мазда» двинулась сквозь пробки и заторы. Утро Москвы — это преисподняя для автомобилистов. Быстрее, конечно, ездить на метро.

Пару раз я чуть не потерял объект. Чудом настиг его вновь и опять пожалел, что не имею возможности работать группой.

Ростик держал путь в Бескудниково.

Дом располагался в районе института «Цветметавтоматика».

Ростик вышел из «Мазды», поправил темные очки на носу. И направился в сторону первого подъезда длиннющего двенадцатиэтажного дома.

Черт, код на дверях. Он его набрал уверенно, почти не глядя — значит, не в первый раз здесь. И вошел внутрь.

Теперь только пошевеливайся!

Я кинулся вперед и подскочил к первому подъезду, у которого сидели на скамейке двое толстых теток — одна с дворницкой метлой.

Я ткнул милицейским удостоверением и крикнул так, что одна из теток чуть не подскочила;

— Милиция! Какой номер кода?

— Какая милиция! — возмутилась дворничиха.

— Московская! Быстрее! Поздно будет!

Что будет поздно — они не поняли, но с уважением назвали номер кода.

Я заскочил в подъезд. Лифт уже дополз почти до самого верха.

Я бросился вверх, перепрыгивая через пять ступеней. Лифт остановился на девятом этаже. А когда я был на седьмом, то услышал лишь хлопанье двери. Наверное, у Ростика был ключ. На звонок бы так быстро не подошли.

Но какая дверь хлопнула? Черт ее знает. Я прошелся по лестничной площадке. И увидел то, что искал. Один половик был влажный. Ростик, когда выходил из машины, наступил в лужу и перед дверью аккуратно вытер ботинки. Голубые — они вообще аккуратные.

Я приблизился к обитой дерматином деревянной двери с железной биркой «295» и разбитым глазком. В одном месте дерматин был разрезан, и из него неопрятно торчала вата.

Прислонив ухо к двери, я прислушался. Дверь толстая — очень плохо слышно. Но что-то там говорили. Я различил два невнятных голоса — один тонкий, другой погрубее.

Ну и что делать будем?.. А чего изобретать велосипед? Проще надо быть, решил я, и с силой вдавил бусинку звонка.

Тот отозвался грубо-скрежещущим звуком.

— Кто там? — послышался настороженный голос.

— Галя, вы нам в туалете все залили! — запричитал я.

Как я слышал вчера из переговоров, эта квартира некоей Галки.

— Нет Гали! — крикнули из-за двери.

— И что теперь, утонем?

— Я не знаю.

— Ну тогда я милицию вызываю. Тут дверь открылась. На пороге стоял танцор — Лева Бландинц!

Я бесцеремонно вошел в квартиру.

Танцор тонко ойкнул, поняв, что пришли за ним. Он быстро отскочил назад, потом подпрыгнул и с криком «кийя», больше испуганным, чем грозным, попытался влепить мне ногой в грудь.

Двигался он легко и свободно — профессия обязывает. Но танцор — это все-таки не боец. И задом дергать у Бландинца куда лучше получалось.