Ловушка для олигарха - Рясной Илья - Страница 40

Я шагнул к чурке и спросил:

— Из вольера сбежал, обезьяна?

Он оттолкнул девицу и посмотрел на меня сначала удивленно, а потом злобно рявкнул:

— Убию!

Он хотел раздавить меня и принял позу увидевшего противника самца гориллы — сейчас начнет барабанить себя кулаками по груди и изрыгать утробный рык. Стоял теперь он так, чтобы облегчить мне работу. Я сблизился с ним и в движении засандалил ребром ладони по шее.

Он рухнул на асфальт. Когда очнется, сразу и не поймет, куда делась его машина. Я прыгнул в салон.

«Ну, заводись, хорошая машина», — прошептал я, будто умасливая роскошную «Альфа-Ромео».

Машина завелась сразу. Я выжал сцепление, пригнувшись и слушая барабанную дробь. Это барабанил автомат. Кто-то в комбезе, высунувшись из окна «Газели», палил из короткоствольного автомата. Стекло передо мной пошло трещинами. Ох, лихо взялись! Я пригнулся и рванул «Альфа-Ромео» навстречу «Газели».

Лобовая атака. Этот кошмар летчика-истребителя второй мировой, когда два самолета летят лоб в лоб. У одного из летчиков не выдерживают нервы, он сворачивает и, как правило, погибает, прошитый пулеметами противника.

У водителя «газели» нервы не выдержали. Он свернул, машина вылетела на тротуар, с жутким скрежетом прочертила гранитный парапет, едва не размазав по нему рыбаков.

«Жигули» резко прибавили ход. Из переулка выскочила еще одна машина — зеленый джип-"Чероки".

Я до предела вжал педаль газа. Ох, хороший мне достался скакун. «Альфа-Ромео» набирала скорость, как французский сверхскоростной экспресс.

Опять на шум улицы наложился стрекот. Ну разве можно так палить в центре города средь бела дня?… Хотя им все можно. У них развязаны руки. Им важно одно — не упустить меня.

Я вильнул между двумя грузовиками. Прикрылся автобусом от преследователей на «Жигулях». Обогнул еще один микроавтобус. И на время ушел с биссектрисы стрельбы. Немножко перевел дыхание. Не достали!

Эх, погоня. В ней есть первобытная искренняя радость, полнота жизни. Именно с такими чувствами наши предки гонялись за мамонтами или убегали от них. Адреналин в крови, опьянение своим могуществом или подстегивающий страх, прибавляющий сил. Мотор ревет. Машины расступаются. Пешеходы из-под колес выпрыгивают. Милиционеры хватаются за рации.

Я проскочил на красный свет, скользяще смазал в борт белую иномарку и развернул поперек дороги. В нее ударилась еще одна машина. И пошла куча-мала. Теперь у преследователей возникнут проблемы…

Эти места я знал, как свои пять пальцев, Я представлял, куда можно ехать, а где ждет тупик. Они тоже знали это. Сбоку выскочил синий «БМВ» — четвертая машина! — но не успел каких-то пятидесяти метров.

Бах, бах — по багажнику застучали пули. Я пригнул голову, двигаясь почти вслепую. Пуля не пробьет всю машину и не дойдет через багажник. А вот продырявить стекло и меня заодно — это не проблема.

Я проехался по тротуару, задев мороженицу и пивной ларек, Чиркнул о бетонную урну крылом. Придется кавказцу раскошелиться на ремонт. Эх, работать его блондинке на панели в три смены!

Потом я пролетел через вытоптанный желтый газон, по днищу что-то проскрежетало. Я крутанул руль вправо и выиграл еще несколько метров, нырнув в Ольхов переулок.

Направо… Налево… Снова на тротуар. А впереди — затор.

Все, пора!

Я вжал тормоз. Машину занесло. Она боком ткнулась в столб. Я выскочил из салона и припустился вперед, — в арку, а затем в проходные дворы.

Бежал я от всей души. Ставить рекорды лучше, когда тебя кусают за пятки цепные псы… Я перемахнул через ограду пятиглавой церквушки. Отскочил от старушки, с испуга заоравшей: «Подоите копеечку». Промчался через паперть. И — опять дворы.

Лысого черта они меня когда здесь найдут. Лешего болотного этот район перекроешь, даже используя все силы московской милиции.

Я очутился в пустом дворе-колодце. Дом был почти выселен, скоро тут будут офисы фирм. Окна разбиты. И в центре двора стоит ржавый «жигуль», от которого остался один остов.

Я подошел к мусорным бакам. Сдернув куртку, бросил ее в бак, надел черные очки. Сорвал парик — его в сумку, он мне еще пригодится. Нацепил на голову военную пилотку — они вошли в моду. Закатал рукава.

Теперь меня опознать будет труднее. Главное, что меня выдает — рост. Эпоха акселерации, кто ниже метра семидесяти пяти, приковывает жалостливые или презрительные взоры. Но все равно коротышек в Москве пруд пруди.

Вскоре я нырнул в метро. Через несколько остановок вышел. Поймал машину — дребезжащий «уазик» с надписью «Москанализация». Меня это название не смутило.

В салоне работал приемник на волне «Авторадио».

— Горячие криминальные новости, — радостно, Как прыгающий щенок, завопил ведущий. — Погоня за маньяком-убийцей на московских улицах, Сбиты и отправлены с ранениями в больницы четыре пешехода и разбито четыре машины. Список маньяка полнится… Со ставшими вам известными горячими новостями звоните на пейджер номер…

Ну вот, маньяком обозвали… «Никого я не сбивал. Это все они», — захотелось мне сбросить на пейджер. Я перевел дух. Хорошо, что никто не погиб. Такая гонка. А мне лишние муки совести ни к чему…

— Нет порядка в Москве, — заворчал водитель — мужчина лет тридцати пяти в промасленной ветровке и кепке с надписью по-английски «Голд палас».

— Маньяки, злые как собаки, — пропел я отрывок из модного шлягера.

— Это все коммунисты виноваты, — сказал водитель.

— Это почему? — заинтересовался я.

— Семьдесят лет маньяков плодили, вот они сейчас и вылезли из щелей.

— А чего раньше не вылезали?

— И в этом коммунисты виноваты…

— Все правильно, — кивнул я.

— Вон, Ширшиновский вчера сказал после того, как запустил бутылкой в омского губернатора, что…

И началось… Политических новостей у водителя хватило до конца поездки.

Я протянул ему деньги и вышел из машины. Внутри у меня все пело.