Ловушка для олигарха - Рясной Илья - Страница 36

— Маня, как ты можешь! — крикнул мужчина.

Депутат брезгливо сморщил нос.

— Что, отвык от народной жизни? — спросил я.

— Фи, — поджал он губы. — Тут вообще дурно пахнет.

Чего он выделывается? Нормальное место для разговора. Если, конечно, ты человек непривередливый. Это только в американских фильмах с агентами встречаются сплошь в роскошных ресторанах. Нужно быть полным болваном, чтобы сидеть с агентом в кабаке на глазах у всех. Мы встречаемся все более по подъездам да во двориках у помоек.

— Ладно, — сказал я. — Давай, излагай.

— Что? — удивился он.

— А что знаешь. Для начала — что творится на телевидении?

— На каком канале?

— На твоем любимом канале. На третьем. Его партийного главаря Эдуарда Ширшиновского с каждым днем все чаще приглашали на третий канал, поскольку он исправно отстегивал немалые деньги, а публику его спичи привлекали куда больше, чем выступления заправских юмористов. Реклама, разбивавшая его динамитной силы и тротилового эквивалента речуги, стоила дороже, чем в пятитысячесерийном фильме «Санта Моника».

— На третьем канале делаются бабки, — завистливо протянул Депутат. — Большие бабки. Патрюханский Вячеслав Иосифович ведет переговоры о покупке небольшого замка в Швеции.

Патрюханский был руководителем третьего канала.

— И это значит… — я испытующе посмотрел на Депутата.

— Значит, ему обломится очень скоро большой куш.

— Откуда?

— Точно не знаю. Но что-то у него не клеится. Патрюханский нервничает. Переговоры по покупке замка затягиваются. Мне так кажется, он пока и сам точно не знает, откуда ему деньги обломятся.

— Что ты имеешь в виду? Он же человек Абрам Борисыча Путанина.

— Э, — потряс пальцем Депутат. — Не так все просто. На канал имеют права много людей. И Патрюханский научился лавировать между ними, чтобы блюсти свой интерес. И сейчас начинается игра, где он становится самостоятельной фигурой.

— Какая такая игра?

— Затевается какая-то грандиозная афера. Какая-то капитальная политическая перетряска. Возможно, связанная с доступом к телу, — Депутат зловеще улыбнулся.

— К тому самому?

— К тому самому. Кремлевскому. В доступе к телу — главная сила. Зачем нужно самое тело? Главное, чтобы был доступ. Тело все равно ничего не решает. Решают программисты.

— Какие программисты? — осведомился я.

— Те, кто создают вокруг тела виртуальную реальность и преподносят телу свое видение мира. Главный наш давно уже забыл, что такое реальная действительность. Это ему и помогает вспомнить ближайшее окружение. Это занятие стоит миллиарды баксов, — Депутат шмыгнул носом.

— Значит, наступает очередной этап войн за близость к главному телу Государства Российского?

— Нет. Что-то более залихватское… И еще, — он Неуверенно замолчал, потом махнул рукой. — Ичкеры возникли. Они тоже хотят держаться поближе к афере.

— Какие ичкеры?

— Бадаев.

— Баши Бадаев?

— Говорят, он в Москве. Как раз для улаживания этого вопроса.

— Баши Бадаев в Москве? — я не верил своим ушам.

— А чего удивляешься? Или Ичкерское царство не в составе России?

— Так, — у меня на миг закружилась голова. Баши! Вот кого бы я убил, позабыв о толстовских заветах, не задумавшись ни на секунду. Правда, это не так просто. Он будто заговоренный. В него кидали гранаты, кормили его заправленными цианидом яблоками, долбили НУРСами с вертолетов. Но черти хорошо относятся к своим союзникам. Они его вытаскивали с того света столько раз, что он уже, кажется, прописан больше там, чем здесь, и на деле просто нежить, бродящая по земле и высасывающая жизни…

— Что с Михаилом Зубовиным? — спросил я.

— А, ты уже слышал, — Депутат снова поправил галстук.

— Что слышал?

— Зубовин где-то месяц назад уже пропадал.

— Ты откуда знаешь?

— Говорят., . И вот он опять пропал.

— Как пропал? Когда?

— Вчера и пропал. Должен был появиться на заседании совета фонда «Голубь любви» в рамках международного проекта «Голубые города».

— И что?

— Не пришел,

— Мало ли.

— В том то и дело, что много. Они вчера делили деньги, которые достанутся за таможенные льготы. Я могу представить, что Михаил Зубовин запамятует о похоронах своей бабушки. Но на запах денег он из-под земли встанет. Прибежит. Если надо, — приползет, — Депутат распалялся. Ему лучше знать эти ощущения.

Снизу послышался мужской голос, ликующий и грубый:

— Маня, я вернулся! Встречай!

— Так быстро надрался?! — завопила женщина.

— Кто? Я?

Глухой треск. Это скалкой по лбу — профессионально определил я. Бывает.

— Значит, Михаил Зубовин испарился, — задумчиво протянул я.

— Ага, — кивнул Депутат. — Как снежный ком на сковородке.