Цеховики - Рясной Илья - Страница 36

Не прав был Пашка и в том, что среди русских киллеров не было истинных виртуозов своего дела. Когда ставки повышались и перехлестывали через определенный барьер, они возникали откуда-то из тьмы. В этом я смог убедиться через несколько месяцев, но об этом позже…

— Зарвался Грек. Превысил полномочия, — сказал Пашка. — Надо грабастать его за шкирман.

— Думаешь, он к нам с признательными показаниями приползет, едва мы в пределах его видимости возникнем?

— Не приползет… Но почему только ему можно нарушать правила?

— Поясни.

Выслушав Пашку, я покачал головой.

— Ты мухоморов обожрался?

— А ты, Терентий, жить хочешь?

— Не прочь еще покоптить небо.

— Тогда будем делать так, как я говорю…

ПРИ НАЛИЧИИ ТРУПА…

В кабинет ворвался небольшой смерч, и помещение вмиг стало тесным. Именовался этот смерч Сергеем Нестеровым.

— Привет, Пашуля… Здорово, следователь… Слабоват, Терентий, стал. Кто так руку жмет? Руку вот так надо жать. После этих слов в моей руке что-то хрустнуло — ладонь Добывала под заводским прессом. Ох, — крякнул я.

— Чего «ох»? Не пищи. Сколько говорю, чтобы ко мне тренировки ходил.

Нестеров промчался еще пару раз по кабинету, виртуозно и грациозно огибая сейфы, стулья и столы. Схватил со стола мою пластмассовую зажигалку с изображенной на ней голой девицей.

— Отличная вещь.

— Бери, — предложил я.

— Не надо.

Он пробежал еще раз по кабинету, сделал неожиданный выпад в сторону Пашки, тот мгновенно среагировал, отклонился и принял боксерскую стойку. Нестеров сделал еще один выпад, остановил руку, наметив удар.

— Пашуля, где твоя квалификация? Захирел. Тоже мне — боксер… Дистрофия на марше. Что в розыске, что в прокуратуре… если прижмут в темной подворотне — что делать будете?

— Если завтра война, если завтра в поход, — поддакнул я.

— Вот именно, Терентюшка. Вот именно… Пашуля, как же ты разжирел.

Нестеров схватил Пашку двумя пальцами за живот так, что тот застонал.

— Позор на мои седины. И это мой ученик.

Нестеров еще раз вьюном прошелся по кабинету, схватил лежавшую на столе папку с делом, кинул ее обратно, потом перелистнул книжку «Альтист Данилов», которую я читал по утрам в транспорте,

— Ох, грамотеи, — хмыкнул он и наконец плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.

Мы вздохнули свободно. Но в любой момент этот ядерный реактор мог заработать вновь.

— Сережа, у нас к тебе дело, — сказал Пашка.

— Конечно. Где еще дела, как не в прокуратуре!

— Дело на сто миллионов.

— Я завсегда. Только учтите — со временем туговато. Полно «глухарей», квартал надо скоро закрывать. Шеф зудит, раскрытий требует. Кроме того, соревнования по кик-боксингу. Борцы-ветераны в Москве собираются — меня приглашали.

— Ветеран в тридцать четыре года.

— Да, ветеран… Так чего, уши кому-то оборвать надо?

— Дело посерьезнее, — вздохнул Пашка. — Давай прогуляемся по парку, пивка попьем, там и побеседуем.

— Для спортсменов пиво — чистый яд. Вы потому такие хилые, что пиво пьете без остановки… Хотя иногда не помешает. Пошли.

От прокуратуры до городского парка было недалеко. В ларьке, уцелевшем в самый разгар антиалкогольной компании, у знакомой продавщицы мы вырвали без очереди по бутылке «Жигулевского» и примостились на лавочке в закутке, подальше от шума городского. Такие разговоры в кабинете не ведутся. Когда в деле замаячила фигура партийного деятеля, то слишком велика вероятность, что к следователю будут предъявлять повышенный интерес чекисты. Они вполне могут и не ограничиться своей любимой забавой — установкой телефона на прослушку, а понавтыкать жучков в кабинете.

Нестеров отхлебнул, крякнул с удовольствием и покачал головой.

— Точно, яд.

— В малых дозах — лекарство, — возразил Пашка.

Нестеров работал старшим оперуполномоченным в отделе по разбойным нападениям. Все свое свободное время он тратил на улучшение навыков мордобоя и опрокидывание противника на маты. И получалось это у него чрезвычайно хорошо. Сложением он обладал отнюдь не богатырским — сто шестьдесят пять рост и пятьдесят восемь вес. Четырнадцать лет назад он взял серебряную медаль на чемпионате Европы по самбо. Десять лет назад занял четвертое место на чемпионате мира по вольной борьбе. После этого плюнул разом на все — загранпоездки, сборную, рекорды — и пошел работать в милицию. Через пять дней, будучи выходным и в гражданской одежде, притащил в отделение банду из пяти грабителей. Они шли послушно, подняв руки вверх. Нестеров в темноте угрожал им кошельком, который они приняли за пистолет.

Нестеров вел себя так, как положено вести настоящему стражу порядка. Но так уж получалось всегда, что придумывают и трактуют правила чинуши, не вылезавшие никогда из-за письменного стола и о преступниках читавшие только в книжках. Поэтому время от времени на Нестерова возбуждались уголовные дела о превышении власти. «Как можно было бить того разбойника с такой силой по лицу?» «Почему вы сломали руку тому хулигану? Ну и что — нож в ней был зажат? Нужно было обезоружить, а не причинять человеку телесные повреждения». «Почему вы вытащили из кобуры пистолет? У вас были основания считать, что ваш противник вооружен?» И прочая чушь в том же роде. Одно из этих дел пришлось вести мне. Нестеров задержал троих кавказцев, сосредоточенно насиловавших женщину на стройке. Пока он с ними разбирался, потерпевшая сбежала. А из насильников один устроился со сломанной ногой на больничной койке, второй отправился прямиком в реанимацию. По всему получалось, что Нестеров налетел на несчастных кепкарей и жестоко измолотил их. Кавказцы попались настырные и упорно писали жалобы во все инстанции, требуя привлечь милиционера к уголовной ответственности… Писали они и из тюрьмы, куда я их отправил после того, как с огромным трудом все-таки вычислил потерпевшую и заставил написать заявление. Потом была еще пара аналогичных случаев с участием Нестерова, по которым я выносил отказы в возбуждении уголовного дела. Закон что дышло… Попадись на моем месте другой следователь или будь дурной прокурор — сидеть бы Нестерову за решеткой. Что поделаешь! Общество и закон совершенно не защищают того, кто не щадя живота защищает их. Поэтому все больше распространяется новый тип милиционера — того, который спокойно пройдет мимо драки или грабежа. Зачем связываться? Или нож в живот получишь, или постановление о возбуждении уголовного дела от прокурора.

— Ты, Серега, нашего Терентия ценишь? — спросил Пашка, отхлебывая пива.

— А то нет. Люблю я его, родненького, — Нестеров железными пальцами потрепал меня за щеку.

— Не хотелось бы, чтобы он безвременно ушел от нас, — скорбно вздохнул Пашка.

— А что, есть опасность?

— Да тут кое-кто убить его мечтает…

Нестеров въехал в ситуацию моментально.

— Грек? Во охамел.

— Надо ему объяснить, что он не прав.

— Надо.

— Вежливо так объяснить. Доходчиво. Я предлагаю…

Выслушав предложения, Нестеров погрустнел, но лишь на мгновение. Через секунду он по-дружески жахнул меня кулаком по колену, так что нога сразу чуть не отсохла.

— Не бойся, Терентюшка, не дадим тебя в обиду поганцам… Пашуля, мне надо день на разведку. А потом Грек поймет, что сильно ошибался.

На следующий день нас с Пашкой загнали на торжественное заседание, посвященное стодесятилетию со дня рождения Дзержинского. И угораздило нам попасться на глаза начальнику УВД и прокурору, которые вместе шли по коридору нашей конторы. «Как, что, почему не в форме? Всем было сказано — на заседание. Какие такие срочные дела? Шагом марш».

Два часа я никак не мог заснуть в мягком кресле в зале клуба МВД, где собрались сотрудники из братски-враждебных ведомств — нашего, милиции и госбезопасности. Сон, как назло, никак не шел, «Альтиста Данилова» я сдуру оставил в столе, а потому был вынужден выслушивать выступления. Ей-богу, приятнее жевать бумагу. Большинство ораторов не изобретали нового и лишь повторяли другими словами доклад Председателя КГБ Чебрикова под названием «Великий пример служения революционным идеалам».