Белый легион: Террор не пройдёт! - Рясной Илья - Страница 9

Гурвич распечатал ключом от квартиры бутылку. Припал к горлышку. Потом уставился на унылый вид за окном…

Удар по нервам — это как встряска от электротока. Гурвич издал слабое нечленораздельное восклицание, увидев ту самую жёлтую машину. «Рено» или «Шкода». Она пристроилась между мотоциклом «Урал» и грузовиком-пятитонкой на стоянке перед зданием вокзала.

«Тьфу, вот чокнутый, — мысленно обругал себя Гурвич. — Мания преследования. Так скоро в каждом человеке будем видеть врага. Да это та самая жёлтая машина, которая ехала за автобусом. Ну и что? А куда ещё машине ехать, как не на вокзал? Все пути в городишке этом сходятся на макаронной фабрике, совхозе и вокзале!»

Он сделал усилие, пытаясь безжалостно выбросить глупости и подозрительность за борт. На время ему это удалось…

Электричка опоздала всего на пять минут. Народу там было немало, но сидячие места имелись. Гурвич с удовольствием занял место у окошка. И принялся за чтение газеты и уничтожение содержимого второй бутылки.

В вагоне пахло луком и чем-то кислым. У выхода расположилась шумная молодёжная компания. Ребята и девчонки матерились азартно и с толком, играли в карты и олицетворяли собой анархичную угрозу существованию правопослушного и безобидного обывателя, то есть тот самый хаос, разъедающий общество. Гурвич тоже ощутил себя неуютно. Поёжился. Компания додавит ещё бутылку-другую бормотени, и начнётся битьё морд.

Правда, ехать недолго, каких-то минут сорок. За это время до мордобоя может и не дойти.

Ветка эта дурацкая к Москве не шла. Добраться до столицы можно было, только пересев на станции Раздольное на другую электричку. Пьяная компания вывалилась из вагона ко всеобщей радости за две остановки до Раздольного. Исчезла, растворилась на российских просторах по своим делам — доиграть в карты, купить ещё водки и начистить кому-нибудь физиономию. Начистят обязательно — что за пьянка без драки?

— Животные, — пробурчал Гурвич.

Когда из мира эмпирей он падал в реальный грубый мир, то в очередной раз убеждался в его непроходимом убожестве. Белидзе — тот совсем другого склада был. Везде как рыба в воде — и в дружеской компании, и в тёмной подворотне, когда нужно набить морду паре хулиганов, и за компьютером. А математик Санин, наоборот, существо совершенно воздушное, его земля не притягивает, а если притягивает, то бьёт по пяткам больно. Он вообще не приспособлен к жизни. Гурвич в этой компании — нечто среднее… Но Белидзе мёртв. Все-таки не удержала его земля, на которой он стоял обеими ногами — плотно и надёжно. Ох, как плохо все…

Железнодорожные пути ветвились и ширились. На них застыли чёрные нефтяные цистерны, платформы с прикрытой брезентом техникой. За окнами резко тормозящей электрички потянулись ангары и краснокирпичные цеха. Раздольное — узловая станция. Пересадка на Москву. Приехали.

Опять повторение вечной процедуры — покупка билета, просмотр расписания, ожидание поезда, который появится через полчаса.

Гурвич купил ещё бутылку пива. Влил её в себя. Потом жидкость бестактно попросилась наружу. Программист взял курс на ближайший туалет типа сортир. Кинул пятирублевую монету старичку-боровичку, хмурому хранителю сортира, начальнику унитазов и писсуаров. Тот протянул ему чек — у него под рукой была целая картонная коробка, наполненная ими. Программист устремился внутрь. За умывальниками шли запутанные катакомбы с хаотично натыканными писсуарами, кабинками. Здесь было на удивление чисто… Только выбрав приглянувшееся ему место и пристроившись около писсуара, Гурвич услышал тяжёлые шаги. Скосил глаз. И похолодел.

В помещение зашёл молодой парень с мясистым стриженым загривком.

Ещё один шок — как обухом по голове. У Гурвича было отличное зрение. И прекрасная зрительная память. И он сразу вспомнил, где видел этого типа. В той самой жёлтой машине!

Программист поймал коснувшийся его мимолётный взгляд незнакомца. Угрожающий. Изучающий.

Сердце сжалось. Гурвич отвёл глаза и напряжённо уставился перед собой, старательно изучая белый, в серых потёках, кафель на стене. Амбал сделал шаг в его сторону.

Гурвич съёжился. На спине выступил пот, и тонкая его струйка потекла меж лопаток. Спина казалась такой открытой, беззащитной. И он понял, что сейчас её продырявит нож или пуля из пистолета…

Даже в подвале, будучи более чем в плачевной ситуации, Сельмурзаев умудрился сохранить свой лоск. Изрядно помятый костюм все равно сидел на нем как влитой. И на лице застыло выражение самоуверенности, брезгливости и угрозы. Тигр в клетке все равно остаётся тигром.

— Прошу объяснить мне, где я нахожусь, — произнёс он спокойно, хотя видно было, что это требовало от него немалых усилий.

— Разве это важно? — сказал Глеб. — Важно, в каком положении вы находитесь.

Комната была тесная. Стулья привинчены к полу. Шуршала вода в ржавых трубах, стены были мокрые. Привести это помещение на базе-2 в приличное состояние ничего не стоило, однако опыт показывает, что именно в таких камерах лучше всего развязываются языки. Это помещение тем, кого занесло сюда не по своей воле, казалось тамбуром в могилу.

— По-моему, вы не бандиты, — произнёс депутат сухо.

— Точно подмечено, — усмехнулся Глеб.

— Я достаточно видел спецназов, чтобы узнать специфический почерк… Федеральное агентство госбезопасности? Управление по борьбе с бандитизмом? Да?.. Для государственной структуры вы ведёте себя слишком опрометчиво.

— Это почему же?

— Вы считаете, что похищение депутата Госсобрания сойдёт с рук спецслужбе, какой бы крутой она ни была?

— Для этого необходимо, чтобы кто-то подал жалобу.

— Вы напали на мою охрану, вторглись в жилище и теперь угрожаете смертью? — В голосе депутата появилась насмешка — мол, видали мы такие разводки дешёвые.

— Угрожаю? — удивился Глеб. — Я дал повод для такого обвинения?

— Не кривляйтесь. Кто вы там — майор, подполковник?.. Вы думаете, что вернулся тридцать седьмой год?.. Времена те уже прошли. Безвозвратно…

— В каждом времени есть своя прелесть, Усман Бисланович… Вы ведь признаете только силу. Сегодня сила на нашей стороне…

— Ладно. Оставим этот глупый разговор. Вы обязаны уведомить о моем задержании Госсовет, моих родственников и адвоката. После установления личности вы обязаны меня отпустить. Откройте моё удостоверение, — он кивнул на лежащую на столе бордовую книжечку.

— Вы всерьёз считаете, что мы задержали вас, чтобы удостовериться в личности и потом отпустить?

— Вы сделаете это…

— Вы сами не верите в то, что говорите. Мы взяли вас в плен, Усман Бисланович.

— Что? Кто вы?!

— Мы, — Глеб усмехнулся.

Конечно, у него и в мыслях не было объяснять Сельмурзаеву, что такое «Белый Легион». Незачем чеченцу знать, что у Имперского комитета госбезопасности остался небольшой, но боеспособный наследник, давно пустившийся в свободное плавание, сбросивший с себя контроль всех ветвей власти и превратившийся в некий тайный Орден. В память о «Большой конторе» — КГБ СССР — эту подпольную организацию именовали ещё «Малой конторой». В её распоряжении оказались материальные средства и тщательно законспирированные структуры.

«Белый Легион» остался в России одним из последних серьёзных игроков на арене, где ставкой служат стратегические интересы, жизнь миллионов людей, выживание русского народа, некогда великого, а теперь загнанного в угол. «Легион» — это тот костыль, на который ещё может опереться едва державшаяся на ногах, умирающая держава. Правда, он прилично потрёпан и ослаблен бесконечными войнами за место под солнцем, борьбой на свой страх и риск с террористами, «Синдикатом», спецслужбами Запада, мафией и собственными коллегами из госорганов. Но ещё способен кое на что. Он ведёт свою войну, где нет законов, где большая цель оправдывает любые средства. Иначе и быть не может, поскольку «легионеры», по существу, последние солдаты России на последнем рубеже.

— Давайте договоримся, — произнёс Глеб. — Спрашивать будем мы. А вы — отвечать. Для начала вы нам поведаете, зачем вам чемодан с изотопами.