Белый легион: Террор не пройдёт! - Рясной Илья - Страница 23

— Значит, это обычная банда?

— Так скажем — коммерческая структура… Возможности, конечно, уже не те. Они сильно сломались на войне с «Синдикатом». Слышали о таком?

— Слышал. А вы имели отношение к «Синдикату»?

— Это не так важно, где я был, есть и буду. Эти детали не имеют отношения к делу. Вернёмся к «Легиону»… Время от времени эти пенсионеры шалят. И начинают донимать своими шалостями.

— Тогда почему не разберётесь с ними?

— Я пришёл, чтобы помочь заняться этим вам… Итак, что вас конкретно интересует?

— Как их извлечь на белый свет?!

Феликс усмехнулся:

— За последние годы такие попытки предпринимались неоднократно. Это приводило к тому, что «Легион» прятался все глубже. И заметал следы все лучше… Опишите внешность тех, кого вы видели…

Сельмурзаев, как мог, описал нападавших на него. В основном боевиков. Хоть убей, ему не удавалось вспомнить лицо того садиста, который с ласковой улыбкой накачивал его психотропными веществами.

У обратившегося в слух Феликса в глазах зажёгся интерес. Он вытащил карманный компьютер с жидкокристаллическим дисплеем. Задал программу. И через некоторое время вывел рисованый портрет.

— Он?

— Он! — выдавил Сельмурзаев, увидев ненавистное лицо.

— Один из наиболее квалифицированных оперативников «Легиона». Псевдоним Ратоборец. Откуда взялся и куда нырнул — одному черту известно… Одно известно точно — если начинается серьёзная заварушка, он тут как тут.

— Он — покойник, — прошипел народный депутат, наливаясь злобой. С крошечного экрана на него глядел его враг. — Я его из-под земли достану. Из лап самого шайтана вырву. И отрежу голову…

— Аллах в помощь, — Феликс спрятал компьютер. — Вам будут благодарны многие. Я в их числе… Вынужден откланяться. Дела… Но этот вопрос я буду держать в поле зрения.

— И все?

— Ах да, — Феликс вытащил из кармана пальто лазерный диск, протянул депутату. — Тут кое-какая информация. Если появится ещё что-то интересное для вас, сообщу…

Шалавочка оказалась совсем молоденькой — около двадцати, демонстративно циничной, но, как и у всех девчонок её возраста, с мозгами, сверх меры заполненными романтическим мусором. Звали её Анжела.

В постели от злости и отчаяния, пытаясь забыться, Гурвич отработал на все двести процентов.

— Мне редко нравится. Но с тобой понравилось, — она прижалась к нему, смотря на него уже другими глазами.

— Умею, — буркнул Гурвич.

Утром она приготовила ему завтрак — тосты (кто их только придумал, эту дрянь!) с джемом, яичницу и стакан сока. Девочка, видимо, внимательно смотрит американские фильмы, мотая на ус. Позавтракав, программист как-то вяло подумал, что пора выметаться. Ох, кто бы знал, насколько неприятно уходить из уютной квартирки, когда идти некуда.

— Что загрустил, мальчишечка? — немножко виновато посмотрела на него брюнетка.

— Есть поводы.

— Понимаю. Сейчас придёшь домой, к жене стервозной. Она тебя скалкой в лоб пометит за то, что дома не ночевал, — Анжела весело хохотнула.

— Нет у меня жены.

— Нет? Врёшь. Ты парнишечка классный. И чтобы никто не подобрал…

— Ты что, по совместительству зудильником работаешь?

Она обиженно надула губки.

— Некуда мне идти! — с прорвавшимся отчаянием выпалил он, хлопнув ладонью по кухонному столу.

— Некуда? — она удивлённо вскинула брови.

— Некуда! Потому что обложили со всех сторон!

— Ты чего, бежишь от кого? — Глаза Анжелы восхищённо загорелись. Ситуация начала ей напоминать один из любимых американских боевиков.

— Бегу!

— От ментов?

— Нет.

— От бандитов?!

— Не думаю… Эти ребята покруче будут.

Она посмотрела на него с недоумением. В её представлении круче ментов и бандитов ничего на свете быть не может.

— Ух ты, неужто чекисты? — нашло на неё жуткое озарение.

— Да хватит ерунду молоть! Не знаю я! Знаю только, найдут — убьют.

— За что? — У Анжелы перехватило дыхание.

— За то, что слишком умный и много знаю.

— Тайн?

— Вообще. Умных не любят.

— Правильно, — согласилась она. — Вон меня в школе не любили. Поэтому и пришлось с восьмого класса уходить.

Гурвич недоуменно посмотрел на неё, переваривая услышанное, потом расхохотался.

— Ну чего ты ржёшь, как лошадь Пржевальского? — обиделась она и снова надулась.

— Ладно, Анжелка. Не обижайся. Пойду я.

— Куда?

— На кудыкины горы воровать помидоры.

— Тебе же некуда идти, — она задумалась, потом неожиданно предложила, с затаённым ожиданием смотря ему в глаза: — Оставайся…

Гурвич удивлённо посмотрел на неё, пытаясь понять причину такой щедрости. И решил, что девчонка, переварив его слова, уже придумала себе историю и прониклась к нему романтическими чувствами. Как же, герой в изгнании, по пятам идут злобные враги. Как не помочь? Такое случается у всех женщин, даже у шлюх — молодых и старых, насквозь пропитанных цинизмом.

— У меня денег не хватит, — решил он опустить её с небес на землю, зная, что деньги у шлюх — особенно болезненная тема. Но не тут-то было. Анжелу уже понесло по кочкам.

— За благотворительность ныне налогов не берут, — она прижалась к нему всем телом.

— Хорошо. Я обещаю тебе не мешать.

— Хочется верить, — произнесла задумчиво Анжела, вдруг усомнившись, что поступила правильно. Но отступать уже было поздно.

И он остался у неё. На некоторое время часть проблем была решена. Но все равно его положение оставалось незавидным. И нервы… Нервы, будь они неладны.

Ему казалось, что стоит вылезти на улицу, он тут же попадётся на глаза врагам. И тогда… Черт возьми, только теперь он смог осознать, какую спокойную и полноценную жизнь он вёл до сих пор. Как у Христа за пазухой. Серьёзной неприятностью считался насморк. А грипп был катастрофой. Ругань с соседом из-за громкой ночной музыки была вершиной конфликтов. Бояться приходилось только несовершеннолетнюю шантрапу, сшивающуюся у подъезда, от них в кармане был газовый баллончик — малолеток можно было травить им как тараканов. Сегодня же смерть шла за ним по пятам. Гурвич готов был поклясться, что наяву ощущает её ледяное дыхание в затылок. Ни с чем не сравнимое ощущение. И когда это дыхание приблизится, то мир замёрзнет — для тебя в нем больше не останется будущего…

В таком состоянии он провёл у Анжелы пару дней. В общем-то, здесь было довольно уютно. Шлюшка оказалась вполне мягким и покладистым человеком. Если не считать некоторых дурных привычек. Придя домой, она сразу врубала музыкальный канал. Познания её в области жизни и успехов попсы были огромны. Ни один из исполнителей не оставался без комментариев.

— Аэлита Барумова. Я от неё прусь, — всплёскивала руками Анжела. — Группа «Центральный профилакторий»! Посмотри, какие все милые. Я тащусь…

За это время он узнал, от каких групп Анжела «прётся», «тащится», «балдеет», какие музыкальные произведения — «улёт», «балдёж», а какие «полный отстой», «старьё», «лажа галимая» и «хрень моржовая».

Гурвича это раздражало, поскольку всю эстрадную тусовку он воспринимал, как мир насекомых. Порхают, жужжат, кусаются. А толку от них никакого — ни уму, ни сердцу. Так, заполняют экологическую нишу.

Но для Анжелы это было окно в другую, шикарную жизнь…

Переживания и перемалывание в сознании всех своих неприятностей привели к тому, что веко у Алексея начало дёргаться, а руки мелко подрагивать. И с каждым днём мысль о необходимости выбраться из своего нечаянного убежища казалась все более пугающей. Но выбираться все-таки нужно было. Анжелка, кажется, начинала все сильнее раскаиваться в своём подвиге. Романтика — это хорошо, но когда у тебя на шее дармоед… Программист долго прикидывал, как достать денег и не попасть в западню. И решил рискнуть.

Единственный человек, который мог помочь и при этом не был засвечен, как его близкая связь, был Толя Гусак. Гурвич налаживал ему компьютерную сеть на фирме и делал программное обеспечение. За Толиком остался долг в штуку «зелени». Обещал отдать через месяц. Месяц уже прошёл.