Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Евпатий Коловрат - Ряховский Василий - Страница 13


13
Изменить размер шрифта:

И о другом спрашивал Евпатий рассудительного княжича:

— Отчего дикие орды, набегая на Русь, одолевают князей и облагают их данью? Печенеги ли, половцы или вот ныне татары?

Ингварь долго ехал молча, положив руку на луку низкого половецкого седла. Он зорко следил за поспешно идущим впереди скороходом-проводником, что дал для верности рязанцам предводитель отряда дубчан.

Мужик в овчинном тулупе и в липовых лаптях ловко перепрыгивал через корни и завалы лесной дороги, иногда трубил в кулаки, склонив голову на плечо, прислушивался к короткому эху. Трубный звук служил призывным кличем у лихих людей, и если не доносился ответ, можно было смело двигаться дальше. Временами мужик исчезал в зарослях. Тогда Ингварь придерживал коня и не шевелил поводьев до появления проводника на тропе. Часто мужик пускался в рысь, и воины подгоняли за ним коней.

Дорога пролегала в непроезженной глухомани. Дубы и клены стояли у дороги сплошной стеной. Солнечный свет проникал до земли узкими столбами, зажигая лапчатые листья папоротников, зеленые мхи и заросли жимолости. Лесную тишину нарушали лишь топот копыт да пофыркивание настороженных коней. Воины ехали молча, стараясь не звякать стременами и оружием.

Когда между деревьями мелькнул просвет, Ингварь обернулся к Евпатию. Его конь, рыжий жеребец с ковыльной гривой до самых колен, вдруг оступился и вскинул голову. Сильной рукой Ингварь натянул повод и сжал коленями высокие бока коня.

— Русь крепка единством, Коловрат. Только не всегда князья блюдут это единство. Оттого и одолевают русских поганые орды.

— Коли ведомо, отчего приходит на Русь напасть, почему не положат князья зарок? И забудем ли распри теперь, перед лицом новых врагов, княжич?

— Про то ведает бог.

— Горько быть на своей, отеческой земле данником чужеземцев! Русь ли не крепка мужеством, не высока ли воинской доблестью!

— Верно, друг Евпатий! Но нас ослабляет гордыня. У нас не всяк охоч склонить голову перед старшими и послушаться мудрого. Оттого и трудно будет дяде князю Юрию отстоять Русскую землю и на этот раз.

«Не по летам умен этот княжич. Быть ему на Руси заботником и градостроителем!» — подумал Евпатий и опять заныло его сердце при воспоминании о Рязани и отеческом доме: приведется ли обнять близких и дорогих людей!

Широкая долина Рожни густо поросла вековыми дубами, встречались непроходимые заросли орешника и черемухи. На вершинах дубов во множестве висели грачиные гнезда. К черным дуплам деревьев летели, золотясь на солнце, дикие пчелы. В гущине черемуховых зарослей зияли отверстия барсучьих нор.

Дубовая грива высоко возносилась над теменью лесов и уходила влево к низкому небу, где рождались быстрые и тонкие облака. По низу долины, где в глинистых осыпях и мочежинах петлила узкая речка, скрывались хижины лесных добытчиков — смолокуров, звериных ловчих и бортников. Про добытчиков тех шла худая слава по Дону и Ранове и достигла Рязани.

Сейчас в этих местах было нелюдно, и многие хижины, куда заглядывали путники, стояли на запоре.

— Куда же люд здешний девался? — спрашивал проводника Ингварь.

Мужик-скороход отводил в сторону хитрый взгляд:

— Не ведаю.

— Были ли тут какие-либо люди, когда вы проходили на Пронск?

— Мы шли, тут поднимались дымы.

— Куда же девались люди теперь?

— Спроси у леса, князь.

Дубок путники увидели на скате погожего, тихого дня.

Долина Рожни вдруг расступилась, раздалась вширь, и в просвете мелькнула узкая коса Дона. За голубой водной гладью обозначилась Долгая Поляна, уставленная круглыми, как богатырские шлемы, стогами сена. В тихом воздухе, кружась, летели серебряные нити, и, будто по этим нитям ранней осени, истекали на землю благостная тишина и тепло низкого солнца.

С высокого обрыва Ингварь долго смотрел на излучину широкой реки. Рядом с княжичем осадил своего коня Евпатий.

— Отсюда начинается долгое поле, — задумчиво сказал Ингварь и вдруг схватил Евпатий за локоть: — Смотри, смотри! — он указывал за реку и, казалось, готов был ринуться под откос горы.

Евпатий взглянул по указке княжича, и у него захолонуло в груди: к реке мимо стогов легким шагом шел вожак лосей. Сохатый шел, неся, как боевой стяг, разветвление своих могучих рогов. Солнце темным пламенем зажигало струю на спине животного и несло рядом с ним его удлиненную тень. Следом за сохатым шло небольшое стадо коров и телят. Молодь игриво взбрыкивала, отбегала, играючи, в стороны и сейчас же вновь присоединялась к старшим.

В нестерпимом охотничьем азарте Ингварь застонал и схватился за поясной нож.

— Эх, вдарить бы!

— Пусть погуляют княже. Нам теперь не до зверя, — сказал Евпатий.

Ингварь рванул повод, ударил коня плеткой и выехал на тропу.

Дубок медленно привставал из-за лесов круглыми овершиями угловых сторожевых башен и светлым куполом храма.

Широкая полоса леса перед городом была выжжена, и дорога пролегала среди высоких качающихся трав. По насыпи городского рва брело с выпаса с пестрое стадо.

Приближенные рязанцев заметили с городских ворот, и на стенах вдруг появилась стража. Махальные на угловых башнях дали знать в городе о приближении войска, и раскрытые дотоле ворота наглухо захлопнулись.

Пока скороход-мужик бегал под городские стены и переговаривался там со стражей, Евпатий с любопытством озирал этот город, заброшенный на самый край рязанского княжества. За Дубком оканчивался ведомый мир и начиналась область чудесных сказок про заморские края, про горы, упирающиеся вершинами в облака.

Дубок стоял на самой круче горы. Под горой протекал Дон. К дощатым причалам и пристаням Дубка подходили суда и струги из греческих и веницейских стран. Отсюда Русь получала шелковые ткани и бирюзу, благовонные масла и чудных расцветок персидские ковры, ножи дамасской стали и арабских тонконогих скакунов. Отсюда вниз по Дону начинался путь в чужеземные страны, куда в обмен на золото и драгоценное каменье уплывали из Руси ладьи, груженые мехами, воском и ярым зерном пшеницы.

— Дивен этот город! — сказал Евпатий княжичу, сошедшему с коня.

— Потому и держит его дядя-князь под своей рукой, — ответил, покусывая сухую травинку, Ингварь, и по его сдвинутым бровям понял Евпатий, что утаил про себя княжич заветную думу об этом городе и о своей княжеской сиротской доле.

— Богатство течет тут, как донская вода, — сказал Евпатий.

— Зато и разбойников в этих местах хоть отбавляй.

— Известно: где пожива, там и лихой люд…

Тем временем напуганные чужими воинами пастухи захлопали плетками и заиграли в рожки. Стадо скрылось за угловой башней. А в самом городе вдруг звякнуло церковное било. И неизвестно было рязанцам — сзывали ли то на бой с ними или приспело дубчанам время для вечерни. Скоро скрипнули городские ворота. На встречу рязанцам вышли именитые люди города. Они, кланяясь, позвали княжича в воеводскую избу.

Евпатий отказался от чести, остался с дружиной, расположившейся на ночлег поблизости от городских ворот. Воины стреножили коней, принесли из леса сушняку и развели огонь.

Ночь выслала на небесную твердь тысячи ярких звезд. Они вздрагивали и переливались. Изредка то одна, то другая звезда срывалась и, чертя по небу золотую дорожку, падала в бездну.

Лежа у раскрытого полога шатра, Евпатий долго не мог заснуть и все прислушивался к ночным голосам в этом незнакомом краю. Тишина обнимала землю. Стреноженные кони позвякивали цепями. За городскими воротами тихо подвывал одинокий пес