Так начиналась война - Баграмян Иван Христофорович - Страница 42

Сейчас принимались все меры, чтобы укрепить эти участки. Но на это требовалось время.

Войска начали отход. К этому маневру было приковано не только наше внимание. Им интересовались и Ставка, и Генеральный штаб. По нескольку раз в день Москва вызывала на провод то Кирпоноса, то Пуркаева. Утром 1 июля мне довелось присутствовать при разговоре нашего начальника штаба с Жуковым. С первых же слов стало ясно, что Ставку тревожит угроза, нависшая над сильно отстававшими войсками 26-й и 12-й армий. Жуков и начал с того, что спросил Пуркаева, какое принято решение относительно левофланговых армий фронта. Выслушав ответ, он подчеркнул опасность отсечения наших главных сил от линии укрепленных районов. «Учитывая стремление противника отрезать 6, 26 и 12-ю армии, необходимо проявить исключительную активность и изобретательность в руководстве отходом войск». Иначе, предупредил начальник Генерального штаба, не миновать катастрофы. Войска он рекомендовал выводить форсированным маршем, прикрывая их авиацией, все противотанковые артиллерийские средства держать ближе к наиболее опасным участкам.

Жукова встревожило сообщение Пуркаева о том, что генерал Музыченко, получив под свое начало 36-й и 37-й стрелковые корпуса и 14-ю кавалерийскую дивизию, не смог наладить с ними связь. Действуя разрозненно, эти соединения не смогли отразить новый удар немецко-фашистских войск, нацеленный вдоль шоссе Броды — Тарнополь. Теперь враг устремился на Тарнополь, обходя правый фланг 6-й армии. Жуков со свойственной ему прямолинейностью заявил, что «командование фронта допустило большой промах, не разгадав и не предупредив этот маневр противника», и приказал срочно усилить заслон на рубеже Тарнополь, Збараж, а обойденную противником 139-ю стрелковую дивизию вывести из окружения. Заканчивая разговор, Жуков рекомендовал в связи с отходом войск подумать о переводе штаба фронта на новое место.

Опасение, что враг попытается отсечь наши войска от линии укрепленных районов, начало оправдываться. Усиливавшийся нажим со стороны ударной группировки противника, наступавшей вдоль шоссе Ровно — Шепетовка, вынуждал войска наших 5-й и 6-й армий двигаться в расходящихся направлениях и тем самым увеличивал разрыв между их флангами. Сражавшаяся на стыке этих армий группа генерала Лунина держалась из последних сил. Вражеские войска обтекали ее с обоих флангов. Назревало полное окружение. Именно в это самое трудное для группы время она осталась без своего замечательного командующего. Генерала Лукина Москва отозвала на Западный фронт, куда была переброшена его армия. И тут выяснилось, что все держалось на воле и энергии этого человека. Не стало его, и поредевшая героическая группа, целую неделю сковывавшая огромные силы противника, фактически перестала существовать как войсковой организм. Входившие в нее части влились в состав соединений 5-й армии. Командование фронта намеревалось усилить это направление, которое раньше столь успешно прикрывалось группой Лукина, за счет частей 206-й и 147-й стрелковых дивизий 7-го стрелкового корпуса, переданного нам из Южного фронта. Эти свежие силы, нацеленные в район Шепетовки, и должны были упрочить положение на стыке 5-й и 6-й армий. Вот почему за это направление командование фронта было сравнительно спокойно.

Значительно больше тревожило нас в то время тарнопольско-проскуровское направление. Меры, которые предпринимал генерал Музыченко для стабилизации положения, не помогли. 2 июля фашисты овладели Тарнополем. Тем самым противник рассек фронт 6-й армии и стал угрожать тылам 26-й и 12-й армий. В дополнение ко всем бедам штабу Музыченко никак не удавалось наладить управление войсками. По боевым донесениям, которые мы получали от него, было видно, что командование 6-й армии даже приближенно не представляет себе действительного положения своих соединений. Командиры корпусов, подолгу не имея связи со штабом армии и не получая регулярной информации о положении соседей, действовали разрозненно, на свой страх и риск.

Командующий фронтом вынужден был потребовать от генерала Музыченко немедленно поправить дело. В штаб 6-й армии был направлен полковник Захватаев. Кирпонос наказал ему не возвращаться до выяснения обстановки в полосе армии.

А пока нужны были срочные меры. Возник вопрос: чем прикрыть брешь у Тарнополя? Генерал Кирпонос после некоторого раздумья решил бросить туда свой последний резерв — две дивизии 49-го стрелкового корпуса и 24-й механизированный корпус. Это было большим риском. Мы только что получили из Москвы сообщение, что 19-я армия генерала Конева, располагавшаяся вокруг Киева, срочно перебрасывается на Западный фронт, где еще тяжелее, чем у нас. Таким образом, на подступах к Киеву войск не оставалось. Но, несмотря на это, мы вынуждены были направить последний фронтовой резерв под Тарнополь. Другого выхода не было: надо было любой ценой задержать там противника, иначе планомерность отхода войск неизбежно нарушалась. На случай возникновения непосредственной угрозы столице Украины Киевский укрепленный район приводился в полную боевую готовность. Для его обороны мобилизовывались все силы и средства города. Для руководства этой работой в Киев выехал Н. С. Хрущев.

Между тем дивизии 49-го стрелкового корпуса, выполняя приказ, форсированным маршем вышли к рубежу Ямполь, Теофиполь, Ульяново, который они должны были отстаивать до последних возможностей. Южнее заняли оборону соединения 24-го механизированного корпуса, оседлавшие шоссе Тарнополь — Проскуров в районе Волочиска.

Прорвавшийся на тарнопольском направлении противник угрожал командному пункту фронта. Нашему штабу следовало бы перебраться в более безопасное место, но боязнь окончательно потерять управление войсками вынудила командование фронта задержаться пока в Проскурове. Пуркаев поручил мне разработать план обороны нашего командного пункта на случай приближения передовых частей противника. Такой план был составлен. Он предусматривал также и готовность к отражению воздушного десанта. Были расписаны действия не только подразделений охраны, но и всех офицеров штаба. На подступы к Проскурову мы выслали разведку.

Выход вражеских частей к Тарнополю поставил в крайне трудное положение и 12-ю армию, значительная часть сил которой все еще находилась северо-западнее Станислава. Командующий фронтом распорядился максимально ускорить отвод ее войск, чтобы они не позднее утра 3 июля вышли на рубеж Чортков, Городенка, Куты.

Казалось, были приняты все меры для ликвидации угрозы, нависшей над главными силами фронта. Теперь все усилия мы направили на то, чтобы вывести из-под угрозы окружения и разгрома рассеченные на отдельные группировки войска 6-й армии. Решение этой задачи во многом зависело от того, сумеют ли 49-й стрелковый и 24-й механизированный корпуса задержать противника в районе Тарнополя.

Отход главных сил 6-й армии с каждым часом становился все сложнее. Обойденные с флангов, под непрерывными ударами вражеских танков и авиации, они с боем прокладывали себе дорогу. Хуже всего было то, что мы почти ничего не знали, как у них обстоят дела, в какой помощи они нуждаются. Наконец поступили новые донесения от Музыченко. Многое рассказал и вернувшийся от него Захватаев. Мы узнали, что 36-й стрелковый корпус, с большими потерями прорвав кольцо фашистских войск, отходит на рубеж Ляховцы, Ямполь, то есть стремится примкнуть к правому флангу 49-го стрелкового корпуса. Туда же отходит и 14-я кавалерийская дивизия. 37-й стрелковый корпус отбивается от наседающего противника на рубеже Новики, Ивачув. О положении частей 6-го стрелкового корпуса и 3-й кавалерийской дивизии, попавших в окружение западнее Тарнополя, пока ничего неизвестно. Попытка командарма оказать им помощь силами 4-го механизированного корпуса не удалась. Но лихая контратака сильно поредевшей в боях 10-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса принесла неожиданный успех: фашистские части были выбиты из Тарнополя. К сожалению, на следующий день та дивизия, которой продолжал весьма успешно командовать генерал С. Я. Огурцов, была вытеснена из города.