«Шерхан» против электрического ската - Рябинин Борис Борисович - Страница 5

Но додуматься до того, что человек может покончить с собой путем простой посадки в городской троллейбус, я, конечно, не смогла. Извините, – Вы напрасно извиняетесь, – спокойно пояснил Крылов, – вопрос, конечно, на первый взгляд несколько странный…

– Мягко говоря, – вставила Юлия Тарасовна.

– Согласен. Но это только на первый взгляд.

Вы сейчас поймете. Способ самоубийства мы в данный момент вообще не обсуждаем. Было бы желание, а способ можно изобрести самый невероятный. Поэтому я вас и спросил об основаниях. Если их нет, то и говорить не о чем. А если есть, то можно заняться и способом. Но никак не ранее.

– Понимаю, – посерьезнела вдова. – Могу вам совершенно определенно ответить: для самоубийства у моего мужа не имелось совершенно никаких причин. А самое главное, мой муж по складу характера был не таким человеком, чтобы кончать жизнь самоубийством. Даже и при наличии каких угодно причин для этого.

Это просто исключено.

– Понимаю, – легко согласился Крылов. – Тогда переходим к следующему вопросу. Скажите, пожалуйста, Юлия Тарасовна, кто является наследником вашего покойного мужа?

– Что касается имущества, то наследников трое: я и двое его взрослых детей от первого брака. Завещания, насколько мне известно, муж не оставил. А что касается страховки, то все причитается мне. Таковы условия страхового договора.

Больше вопросов у Крылова не было. Да и эти вопросы, честно говоря, были им высосаны из пальца. Главной целью его визита было личное знакомство с вдовой. И, поскольку эта цель была достигнута, он, распрощавшись и оставив визитную карточку, с легким сердцем покинул гостеприимный дом Юлии Тарасовны.

Глава 4

– Ну, как успехи?

Житков поджидал Крылова, сидя за своим столом с дымящейся чашкой кофе в руке.

– А мне кофе положен?

– В общем, это станет ясно после того, как ты отчитаешься о проделанной сегодня работе.

Но я привык доверять людям. Поэтому сварил и на твою долю. Загляни в кофеварку.

– Ну, так что? – повторил свой вопрос Житков, после того как его сотрудник уселся за свой стол с чашкой в руках.

– Общее впечатление – пустой номер. Я полагаю, что это для тебя не сюрприз.

– Это даже хорошо. Я считаю, что одного сюрприза в день вполне достаточно.

– А что, сегодня уже был?

– Признаюсь, повышение нашего гонорара господином Ягодиным до десяти процентов меня сильно удивило.

– К сожалению, у меня складывается впечатление, что он почти ничем не рискует.

– Понимаешь, в чем дело, – флегматично пояснил Житков, – если у тебя что-то не получилось по каким-то объективным причинам, то это – судьба. А на судьбу не обижаются. Однако если ты мог что-то сделать, но не сделал этого по собственной глупости или нерасторопности, то это очень обидно. В данном случае я не успокоюсь, пока не буду уверен на сто пятьдесят процентов, что здесь все чисто. Нет, – подумав, уточнил он, – пожалуй, этого мало. Процентов на триста, никак не меньше.

– Ну хорошо, – вздохнул Крылов, – тогда слушай.

Самым подробным образом он пересказал шефу события сегодняшнего дня. Тот внимательно слушал, задавая время от времени уточняющие вопросы. Когда Крылов закончил, в комнате воцарилась тишина. Житков задумчиво крутил в руках пустую чашку.

– Ты что? На кофейной гуще гадаешь? – не выдержал наконец Крылов.

– Что? Да нет, – очнулся Житков, – размышляю.

– Давай вместе поразмышляем.

– Давай.

– С чего начнем?

– Это самое простое. Начать необходимо с предположения, что это не был несчастный случай. Все остальное нас просто не интересует. Я называю этот метод расследования «сыскной реализм».

– По аналогии с социалистическим реализмом? – догадался Крылов, вспомнив уроки литературы в средней школе.

– Да. Некоторые вещи, по каким-либо причинам нас не устраивающие, мы считаем как бы не существующими в природе.

– Давай начнем с этого, – охотно согласился Крылов, – а что дальше?

– А дальше ясно, что если его ударило током от троллейбуса, то это – несчастный случай.

– Нас это не устраивает.

– Точно. Но то, что погиб он именно от электротравмы, – факт установленный.

– Значит, исходим из того, что током его ударил не троллейбус. Тогда что?

– А с чем он еще соприкасался в этот момент?

– С другими пассажирами.

– Правильно. И кое-кого из них тоже тряхнуло, но не так сильно.

– Здорово! Значит, это не его ударило от одного из пассажиров, а, наоборот, они пострадали от Кривопалова, рикошетом?

– Именно так, в соответствии с нашим методом.

– Но, кроме как со своей одеждой и «дипломатом», он больше ни с чем не соприкасался.

– Одежду пока оставим на самый крайний случай… А вот «дипломат» может представлять интерес.

– В каком смысле?

– А ты припомни, что говорится об этом «дипломате» в протоколах опроса свидетелей, которые тебе дал Черных.

– Что он был зажат в руке Кривопалова и пришлось применять некоторые усилия, чтобы освободить его из уже мертвой руки.

– А что там же говорится о второй из пострадавших – пожилой женщине?

– Она упала в обморок.

– Правильно. Но что она держала в руках?

– Авоськи с продуктами, которые попадали на асфальт.

– Вот видишь! – торжествующе воскликнул Житков.

– Что?

– Разницу.

– Какую? – Крылов был озадачен и не понимал радости собеседника.

– Почему-то у женщины авоськи падают на землю, а Криволапов…

– Кривопалов, – мстительно поправил Крылов.

– Неважно.., а Кривопалов зажимает «дипломат» в руке. Почему?

– И почему же, по-твоему?

– Тебя когда-нибудь током било? – неожиданно спросил Житков.

– Сильно никогда. Так, по мелочам.

– Меня тоже по мелочам. Но однажды я присутствовал при том, как один наш милиционер на дежурстве схватился за неисправный электрочайник под напряжением.

– И что с ним стало?

– Его трясло, как отбойный молоток, но бросить ручку чайника он не мог, пока мы не выдернули шнур из розетки. Руку свело судорогой.

– Жив остался?

– Остался. Только заикался недели две. Потом постепенно прошло.

– То есть ты хочешь сказать, что Кривопалова убил его собственный «дипломат»?

– Больше нечему.

– А как пострадали остальные пассажиры?

– Представь себе, что «дипломат» сработал в тот момент, когда Кривопалов прикоснулся свободной рукой к троллейбусу. Тогда часть напряжения попадает на его корпус и удар получат те, кто дотронулся до корпуса рукой или встал одной ногой на подножку, как эта женщина. Только рука Кривопалова зажимает «дипломат», как источник тока, а женщина роняет авоськи, поскольку они таковыми не являются. Логично?

– Логично. Но что потом стало с этим хитрым «дипломатом»?

– А вот это нам и предстоит выяснить. Если это было убийство, как я склонен предполагать, а не замаскированное самоубийство, то рядом должен был находиться тот, кто привел «дипломат» в действие.

– А затем, возможно, и заменил «хитрый»

«дипломат» на обычный – по виду точно такой же.

– Верно. И если этот хитрый «дипломат» уже уничтожен, то доказать что-то будет чрезвычайно сложно. Поэтому завтра с утра вплотную займешься секретарем покойного. Как его там?

– Семко Евгений Олегович.

– Наезжай на Евгения Олеговича поплотней. Явно напирай на «дипломат». Может быть, он задергается и сделает какую-нибудь глупость.

Я буду тебя подстраховывать и постараюсь проследить, что он будет делать после того, как ты уйдешь. Понял?

– Чего тут не понять.

– Тогда на сегодня все. Завтра утром встречаемся здесь и уточняем детали. Только прошу без опозданий.