«Шерхан» против электрического ската - Рябинин Борис Борисович - Страница 3

– Прочитали? – поинтересовался тот, подняв глаза на Крылова.

– Прочитал, – вздохнув, подтвердил он.

– И какое впечатление?

– Наверное, такое же, как и у вас: ловить тут нечего.

Следователь удовлетворенно хмыкнул, но, внезапно посерьезнев, вкрадчиво уточнил:

– А Житков что по этому поводу думает?

Как ни печально было это для Крылова, но ему стало совершенно ясно, что его собственное мнение следователя Черных интересует чрезвычайно мало, если вообще интересует. А вот мнение бывшего полковника Житкова его интересует, и даже очень.

– Житков думает примерно то же самое, – уныло сообщил Крылов.

Кажется, теперь Черных был совершенно удовлетворен.

– Значит, будем считать, что на этом все закончено?

– Ну нет, – вяло возразил Крылов, – еще немного поработаем.

– Понимаю. Необходимо проявить рвение перед страховой компанией? – ехидно ухмыльнулся Черных.

Крылов молча развел руками, показывая, что пасует перед глубокой осведомленностью собеседника.

– Ну хорошо, – подвел итоги следователь, – мне сейчас не до этого, по другому делу сроки поджимают. Так что дня три у вас есть. А потом буду готовить постановление о прекращении дела. Надеюсь, что наш договор остается в силе: если что-нибудь найдете – я должен об этом знать.

– Само собой, – подтвердил Крылов, пожимая протянутую на прощанье руку следователя Черных.

* * *

Выйдя из здания прокуратуры, Крылов достал блокнот и аккуратно записал то, что выучил в кабинете следователя: имена и адреса всех свидетелей и участников инцидента на троллейбусной остановке. После этого остановил такси, решив нанести визит главному инженеру трамвайно-троллейбусного управления – ТТУ.

К счастью, сделать это оказалось гораздо проще, чем он ожидал. Не прошло и часа, проведенного в оживленных личных переговорах с охраной и телефонных – с секретаршей, как Крылов оказался в просторном, но отнюдь не блещущем роскошью кабинете главного инженера ТТУ – пожилого нервного еврея в мятом пиджаке и в съехавшем набок галстуке. Главного инженера звали Моисей Маркович.

Без лишних предисловий – о цели визита он уже был осведомлен секретаршей – Моисей Маркович ткнул пальцем в ближайший к нему стул:

– Присаживайтесь, молодой человек, но имейте в виду, через пять минут у меня совещание. Какой у вас ко мне интерес?

– Видите ли, Моисей Маркович, я представляю интересы страховой компании в деле о несчастном случае, если вы помните, с Криволаповым…

– С Кривопаловым, молодой человек, – поправил Моисей Маркович, осуждающе глянув на Крылова поверх спущенных на кончик носа очков, что вообще-то было довольно далеко от глаз. – Еще бы мне не помнить! Если вы, молодой человек, думаете, что у нас в городе каждый день кого-то убивает током при входе в троллейбус, то вы большой оптимист.

– Почему оптимист? – удивился Крылов.

– Потому что в таком случае я не сидел бы в этом кабинете уже десять лет, а сидел бы примерно такой же срок, но совершенно в другом месте. Вы меня понимаете?

– Теперь понимаю.

– Замечательно! А теперь постарайтесь, чтобы и я вас наконец понял.

– Я читал протокол технической экспертизы троллейбуса, подписанный в том числе и вами. Там говорится примерно следующее: на момент обследования дефектов, которые могли бы привести к трагическим последствиям, не обнаружено, но не исключено, что они могли быть в момент происшествия.

– И что из этого?

– Сам не знаю. Не могли бы вы пояснить, что, собственно, здесь имеется в виду?

К этому времени Крылову стало совершенно ясно, что лазить за словом в карман Моисею Марковичу нет никакой необходимости. Тем не менее после его вопроса Моисей Маркович задумался на целых две секунды.

– Прежде чем отвечать на ваш вопрос, молодой человек, – наконец задумчиво начал он, – хотелось бы знать, на что, собственно, я могу рассчитывать в смысле понимания ответа. Позвольте полюбопытствовать, у вас есть верхнее образование?

– Да, по образованию я инженер-строитель.

– Прелестно! Инженер-строитель. Вы знаете, мой сын – Моня, тоже по образованию инженер-строитель. Когда он окончил институт – это было давно, лет пятнадцать назад, – то вызвался строить нам дачу. Когда я увидел, что у него получилось, я ему сказал: «Моня, я надеюсь, что эта халабуда – последнее, что ты построил в своей жизни». После этого я устроил его в торговлю.

– А что с дачей?

– Живу там летом. А что делать? Не ломать же ее? Это нанесло бы мальчику душевную травму. Я уже молчу о расходах, которые нанесли бы душевную травму моей жене. Потом нужно будет строить новую, а где гарантия, что она будет лучше? Моня был не самый плохой студент на своем факультете. Но каждую ночь я жду, что эта дача упадет нам на голову.

– Я вам сочувствую.

– Душевно тронут. Теперь я представляю, как с вами разговаривать. Я вам буду отвечать так, как сделал бы это, если бы передо мной сидел мой сын Моня. Вы не против?

– Нет, конечно.

– Прелестно. Хорошо еще, что кроме нас здесь никого больше нет.

– Почему? – насторожился Крылов. – Вы расскажете что-то секретное?

– Боже упаси! Какие секреты? Просто со стороны это будет выглядеть так, будто я дружески беседую с идиотом.

– Что же, Моня, по-вашему, идиот? – обиделся за неведомого коллегу Крылов.

– В том, что касается электротехники, – вне всяких сомнений, – убежденно подтвердил Моисей Маркович, – а в торговле, напротив, он, как выяснилось, неплохо соображает.

– Ну хорошо, – сдался Крылов, – рассказывайте как идиоту.

– Прелестно. А теперь я задам вам вопрос: почему на мокром полу вас сильнее ударит током, чем на сухом, если вам взбредет в голову дикая мысль ухватиться за провод под напряжением?

– Потому что вода проводит ток.

– Прелестно. Вы совершенно правы. А теперь представьте себе троллейбус под проливным дождем. Представили?

– Легко.

– Прелестно. Представьте далее, что какая-то маленькая струйка протекла через микроскопическую трещину в изоляции между, например, корпусом троллейбуса и токоведущей частью. Представили?

– Представил.

– А теперь попытайтесь представить, что произойдет, когда кто-то замкнет своим телом этот самый корпус на землю. Представили?

– Его ударит током.

– Прелестно. Но это даже Моня знает. Я спрашиваю, что произойдет не с телом, а со струйкой в трещине.

– А что с ней произойдет?

– Я не знаю, что с ней произойдет, я не господь бог, но я могу догадаться, что с ней может произойти.

– И что же с ней может произойти?

– А что вообще, по-вашему, происходит с телами, по которым течет ток?

– Они нагреваются.

– Браво! И что дальше?

– Струйка может вообще испариться!

– Гениально! Если бы вы не переменили профессию, как и мой сын, я, пожалуй, рискнул бы заказать вам перестройку дачи.

Крылов смущенно потупился.

– Итак, – продолжал Моисей Маркович, – что мы имеем на выходе? Мы имеем убитый труп и внешне абсолютно исправный троллейбус. Мы можем мерить ток утечки, сопротивление изоляции и всякие другие умные вещи, и все будет в порядке.

– До тех пор, пока в трещину опять не попадет вода?

– Именно, мой юный друг.

– А нельзя ли ее найти и устранить?

– Это в вас заговорил голос вашей новой профессии, мой дорогой следопыт. Но, как, воз, можно, вы изволили обратить внимание, троллейбус – это такая довольно большая штука.

Однако если у вас есть пара лет свободного времени, чтобы облазить с микроскопом все возможные места появления трещинки, а у вашей страховой компании хватит глупости и денег, чтобы оплатить вашу тягу к исследованиям и простой троллейбуса, то вполне вероятно…

– Понял, Моисей Маркович. Еще один вопрос, если вы не возражаете.

– Валяйте, у вас еще минута.

– Насколько мне известно, дистиллированная вода не проводит электрический ток. Почему же дождевая вода, попавшая в трещину…

– Вы когда-нибудь слышали про кислотный дождь? – прервал Крылова Моисей Маркович, уловив суть вопроса.