Мысли и воспоминания. Том 1 - фон Бисмарк Отто - Страница 8

Образование империи открыло новую страницу в истории международных и дипломатических отношений Европы. Основная цель, к которой в течение многих лет стремился Бисмарк, была достигнута. Воссоединенная Германия превратилась в могучую державу, призванную играть большую роль на международной арене. Франция была повержена. Ее правящие классы возместили себя победой над Парижской коммуной» В своей внешней политике реакционная Франция пресмыкалась перед германскими победителями и русским царем. Немецкие либералы, еще недавно на словах негодовавшие по поводу методов «дикого» помещика из Шенгаузена, теперь восхищались им. Удовлетворив национальные требования немецкой буржуазии, юнкер победил ее. Остальное довершил страх, охвативший господ либералов с тех пор, как они узнали, что в Париже провозглашена Коммуна. Бисмарк не отказался от возможности использовать этот страх. Еще одна Коммуна, заметил он как-то, и у меня вовсе не будет оппозиции.

На восточной границе, со стороны России, не было оснований ждать каких-либо осложнений. Отношения с Австро-Венгрией, которую в войне 1870—1871 гг. Бисмарк сумел нейтрализовать, были удовлетворительными. После отставки австрийского реваншиста графа Бейста министром-президентом габсбургской монархии стал венгерский магнат граф Андраши. Эта смена знаменовала, что в дальнейшем отношения между Лруссией-Германией и недавно потерпевшей поражение Австро-Венгрией будут улучшены. Противоречий с Англией, экономических или колониальных, у новообразовавшейся Германской империи в то время еще не было. Наоборот, влиятельные круги Англии не без симпатии взирали на Германию, в которой хотели бы видеть противовес своим обоим континентальным соперникам — России и Франции. Казалось, положение молодой империи, а вместе с нею и ее первого канцлера было блестящим. «Я скучаю, — говорил в то время Бисмарк.-- Все великие дела свершены. Империя создана. Она признана и уважаема всеми народами. Вражеские коалиции легко предупредить. Охотиться на зайцев у меня нет никакого желания. Вот если бы можно было уложить крупного кабана, — тогда другое дело. Тогда я ожил бы».

Разумеется, это была шутка. Ни международная обстановка, уложившаяся после образования Германской империи, ни политическая и дипломатическая деятельность «железного канцлера» не выглядели столь идиллически. Вовсе не так легко было предупреждать возможные враждебные коалиции, да и со своей стороны канцлер потратил немало усилий, чтобы создать в Европе коалицию под главенством Германии; По словам Петра Шувалова, представлявшего Россию на Берлинском конгрессе, Бисмарк мучился «кошмаром коалиций» и Бисмарк признал справедливость этих слов своего русского друга. Но воля Бисмарка никогда не была парализована этим кошмаром. Зато сам Бисмарк умел гипнотизировать им других. Еще до воссоединения Германии Бисмарк понимал все огромное значение международной обстановки в истории Пруссии. После образования Германской империи он увидел стоящие перед ней новые внешнеполитические задачи. Он считал, что они вытекают из центрального положения Германии в Европе. Он указывал на опасности, которые грозят империи в связи с тем, что ее границы открыты со всех сторон и легко поддаются нападению извне. Стремясь одолеть мучивший его «кошмар коалиций», Бисмарк сам создал коалицию, опираясь на которую он и проводил внешнюю политику Германии. В лице Австрии он видел до воссоединения Германской империи такого же устойчивого врага Пруссии, как после воссоединения он видел в ней исторического союзника. С Францией он считал необходимым поддерживать добрые отношения до последнего акта воссоединения Германии, а после разгрома Франции и аннексии Эльзаса и Лотарингии он должен был считаться с ней, как с историческим врагом. «С Францией, — пишет он, — мы никогда не будем жить в мире».

В течение двух десятилетий, со времени образования Германской империи вплоть до своей отставки, Бисмарк вел напряженную борьбу в области внешней политики. Старый и опытный знаток методов, применявшихся в студенческих поединках, он оказался незаурядным мастером и в дипломатическом фехтовании. Пробиваясь к новым целям на арене международной политики, он сумел создать вокруг Германии большую и сложную систему союзов и группировок, перекрываемых к тому же другими комбинациями, имеющими более преходящее значение. Он стремился застраховаться и перестраховаться в различных ситуациях, которые так же быстро возникали, как и рушились. Впоследствии дипломатическое искусство Бисмарка уподобляли искусству опытного жонглера, который играл одновременно пятью шарами, из коих два постоянно находятся в воздухе. В конце концов сложная система, созданная им в области международных отношений, все же не выдержала напора реальных и все более нарастающих империалистических противоречий. В своем политическом завещании Бисмарк мог бы подвести итоги своей собственной конечной неудаче. Бисмарк неоднократно утверждал, что после разгрома Франции и завершения воссоединения Германии он считал империю «насыщенной» и более не нуждающейся в войне. Французская реакция всегда выдвигала лозунги реванша, чтобы укрепить свое положение внутри страны. Со своей стороны Бисмарк мог использовать опасность реванша, постоянно грозившую западным границам Германии, для консолидации установленного режима и для непрестанного укрепления его основы — армии. В новообразованной империи юнкерство сохранило свое положение, а буржуазия не претендовала всерьез на власть. Она вместе с большей частью юнкерства поддерживала Бисмарка. С воссоединением Германии она получила огромный внутренний рынок. Буржуазия имела основание рассчитывать, что перед ней вскоре откроются и мировые рынки.

Франкфуртский мир 11 стал основой внешней политики бис-марковской Германии. Канцлер стремился увековечить этот мир, ибо он предоставлял Германии значительные привилегии в отношении Франции. Между тем мир, завершивший победу воссоединенной Германии над разгромленной Францией, еще более обострил противоречия, уже ранее существовавшие между этими державами. Присоединение Эльзаса и Лотарингии к Германии еще более углубило пропасть между новой империей и ее западной соседкой. Как заранее предвидел Маркс, оно превратило опасность войны между Францией и Германией «в европейскую институцию».

Еще в 1867 г. Бисмарк заверял англичанина Кингстоуна, что никаких аннексий за счет Франции он цроизводить не собирается. «Мы никогда не начнем войны, — говорил тогда Бисмарк, — потому что нам нечего приобретать. Если предположить, что Франция будет совсем завоевана, а прусские гарнизоны расположены в Париже, то что нам придется делать со своей победой? Ведь не можем же мы захватить Эльзас, ибо эльзасцы стали французами и французами желают остаться». В то время когда эти слова были произнесены, Бисмарк уже готовил войну против Франции, как и последняя, не желая видеть рядом с собою воссоединенную Германию, готовилась к войне с Пруссией. Тем не менее в этих словах Бисмарка была известная доля истины. Бисмарк действительно сначала возражал против аннексии Эльзаса и Лотарингии. Он согласился лишь потому, что на этом решительно настаивал генеральный штаб. В основе лежали мотивы прежде всего стратегического, а также экономического характера. Но Бисмарк, которому нельзя отказать в трезвости взглядов, заранее отдавал себе отчет в том, что означает для внешней политики Германии присоединение Эльзаса и Лотарингии. Вскоре после окончания войны 1870—1871 гг. генеральный штаб запросил канцлера, может ли последний гарантировать, что со стороны Франции нет угрозы реванша. Бисмарк ответил, что он может гарантировать обратное, а именно, что новые войны между Францией и Германией неизбежны. Таким образом, после Франкфуртского мира Бисмарк всегда мог быть уверен в том, что в лице Франции любой враг Германии имеет своего потенциального союзника. Это выдвигало перед ним новую задачу: ослабить внутренние силы Франции и изолировать ее на международной арене. Отсюда его стремление предотвратить сближение между реваншистскими элементами Австрии и такими же элементами во Франции: Отсюда же в большой мере и его борьба с католицизмом, который не только прикрывал партикуляристские элементы в самой Германии, но и мог способствовать сближению между антипрусскими элементами внутри Германии, с одной стороны, австрийскими и французскими реваншистами — с другой. В большой мере отсюда же и его стремление укрепить отношения с Россией. Стремление к изоляции Франции и привело Бисмарка к необходимости поддерживать добрые отношения с царской Россией и габсбургской монархией. Таковы были внешнеполитические результаты проведенной Бисмарком «революции сверху».