Мои друзья - Рябинин Борис Степанович - Страница 17

На одной из станций Шестаков договорился с дежурным железнодорожником и военным комендантом, чтобы вагон на сутки отцепили от поезда. Вагон поставили в тупик, а Шестаков пошел на рынок, продал свой добротный суконный костюм, сшитый незадолго до поездки, и на вырученные деньги купил четыре пуда гороховой муки для собак и продуктов для себя. Это поддержало, но ненадолго.

На станции Агрыз операцию пришлось повторить. На этот раз он продал запасные брюки и гимнастерку. Два пуда муки-ячменки и четыре буханки хлеба позволили продержаться еще несколько дней.

Больше продавать было нечего, а сорок голодных псов следили за ним жадными глазами, наполняя вагон жалобными стенаниями. Эти собачьи стоны и вздохи разрывали ему душу.

Экономя каждую копейку, он не посылал домой ни писем, ни телеграмм. Вот чем объяснялось его упорное молчание!

На одной стоянке ему удалось уговорить дежурного телеграфиста, оказавшегося любителем собак, отстукать бесплатную «служебную» телеграмму. Он очень уповал на эту депешу, резонно полагая, что, узнав о его бедствиях, Сергей Александрович распорядится немедленно перевести ему денег на одну из промежуточных станций, но этот призыв о помощи почему-то не дошел до клуба (может, обманул железнодорожник, только сказал, что «отстукал»), и Шестаков не получил денег.

Почти на каждой остановке он ходил ругаться с дежурными и начальниками станций, требуя, чтобы его поскорей отправляли дальше.

– У меня же собаки, животные, живые существа, понимаете вы это или нет! – убеждал он. – Они же есть-пить хотят…. А если сдохнут, кто отвечать будет?

Но что они могли сделать! Они сочувствовали ему, кое-кто угощал горячим чаем, колбасой и булками, другие отмахивались, как от надоедливой мухи. Много тут ездит разных, все хотят ехать быстро, кому-то же приходится уступать! По дорогам двигались грузы пятилетки– оборудование для фабрик и заводов, строительные материалы, ехали люди на стройки – их продвигали в первую очередь, а ему со своим рычащим товаром приходилось опять ждать.

Уже совсем на подступах к дому поезд попал в крушение. Это задержало на четверо суток. Как только прошли эти четверо суток! Казалось, они не кончатся никогда! Собаки уже не вздыхали и не подскуливали: жалобный лай, вой, визг раздавались по всему вагону, не затихая ни на минуту.

Еды для животных не оставалось больше ни крошки. Только щенков Шестаков подкармливал еще черствым хлебом.

Но уже близок был конец этого тяжелого пути.

То-то поднялось ликование, когда в клубе зазвонил телефон и Шестаков слегка изменившимся голосом сообщил, что «собачий транспорт с Кавказа прибыл». Обрадованный Сергей Александрович (он как раз в эти дни собирался предпринять розыски Шестакова) немедленно собрал всех свободных от работы вожатых и во главе своих людей поспешил на вокзал.

Когда собак выводили из вагона, их шатало и они были смирные, как телята. Не в лучшем виде был и сам Шестаков. Он был невероятно худ, зарос густой бородой, и только живые серые глаза по-прежнему смотрели бодро, весело: у него всю усталость как рукой сняло, едва он завидел крыши и трубы родного города. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Еще бы: как ни трудно пришлось, но он сохранил всех, даже щенков! Собаки объели у него полы шинели, оторвали рукав, превратили в лоскутья рубашку. Последние четверо суток он почти не ел и поддерживал свои силы кипятком. Вообще натерпелся он немало. Путешествие продолжалось месяц. Зато многие уральские предприятия получили отличных сторожей.