Год, когда мы встретились - Ахерн Сесилия - Страница 13

Больше я с ним не разговаривала. Тете ничего не сказала, но знала, что она знает. Думаю, мама ей рассказала, но мы с тетей никогда этого не обсуждали. Первый год после того она держалась нервно, словно извиняясь, а потом тоже нервно, но уже обвиняя. Кажется, она считает, что, если б я простила Кевина, это могло бы его вернуть. Нет, тогда он еще не уехал, но напрочь отдалился от семьи, всячески показывая, что он больше не один из них. Постоянно встревоженный, никогда ни в чем не уверенный – ни в себе, ни в других. Мне тогда было чем заняться, проблемы Кевина не входили в этот список. Жестоко, наверное, но мне было семнадцать, и я его заморочек не понимала. Он был моим старшим братом, приемным, сдвинутым на всю голову, и я хотела только одного – чтобы он провалился ко всем чертям. Но теперь он вернулся, и, видимо, нам придется встретиться. Я давно перестала на него обижаться, мне больше не хочется прополоскать рот, когда я о нем думаю. Но, хоть у меня и нет никаких важных дел, я знаю массу более приятных способов провести время, чем неловкая беседа с кузеном, который опробовал на мне французский поцелуй шестнадцать лет назад на качелях.

Снова смотрю в окно в надежде увидеть Эдди, и в этот момент звонит домашний телефон. Его номер не знает никто, кроме папы и Хизер, и обычно именно она на него и звонит, так что я беру трубку.

– Простите, могу я поговорить с Джесмин Батлер?

Замираю, пытаясь понять по голосу, кто это. На Кевина непохоже. У него, поди, теперь австралийский акцент, хотя черт его знает. В любом случае не думаю, что это он. Со стороны тети Дженнифер было бы ужасно подло дать ему мой номер. А между тем слабый акцент есть, он слегка пробивается сквозь дублинское произношение – милый такой, певучий сельский говор.

– С кем я говорю?

– А я с Джесмин Батлер говорю?

Улыбаюсь и пытаюсь скрыть, что он меня позабавил.

– Пожалуйста, не могли бы вы представиться? Я экономка миз Батлер.

– О, простите! – радостно восклицает он, и это звучит очаровательно. – Как вас зовут?

Да кто же это такой? Он звонит мне, а говорит так, словно это мне что-то от него нужно, но никакой грубой напористости, напротив, все предельно вежливо и до крайности мило. Не могу понять, откуда он. Точно не из Дублина. Не северянин. Но и не южанин. Центральные графства? Тоже нет. Но акцент прелестный. Видимо, что-то продает. Надо выдумать имя для экономки и заканчивать разговор. Взгляд падает на тумбочку, где возле телефонной базы лежит пенал с ручками, если понадобится что-нибудь записать.

– Пен. – Я стараюсь не захихикать. – Пен-ни. Пенелопа, но все зовут меня Пенни.

– А иногда Пен?

– Да, – улыбаюсь я.

– Могу ли я узнать вашу фамилию?

– Вы заполняете анкету?

– Нет-нет, это на случай, если я снова позвоню, а миз Батлер опять не будет дома. На всякий, знаете ли, случай, – с саркастической печалью говорит он.

Не могу удержаться и смеюсь.

– Мм… – Так, что тут еще в поле зрения, ага, айпад. Закатываю глаза. – Пад. – Закашливаюсь, чтобы скрыть смех. – Паддингтон.

– Значит, Пенелопа Паддингтон, – резюмирует он, и я слышу, что он все понимает. Не надо большого ума, чтобы понять. – Вы не знаете, когда вернется миз Батлер?

– Не могу вам сказать. – Присаживаюсь на подлокотник дивана и вижу в окно, что доктор Джеймсон стоит у тебя перед дверью. – Она приходит и уходит. По работе. – Доктор Джеймсон заглядывает сквозь разбитое стекло. – А что вы хотите?

– Это дело частного характера, – вежливо, доброжелательно отвечает он. – Мне хотелось бы обсудить его лично с миз Батлер.

– И она вас знает?

– Пока нет. Но, быть может, вас не затруднит передать ей, что я звонил.

– Разумеется. – Я беру ручку и листок, чтобы записывать.

– Я попробую позвонить ей на мобильный.

– У вас есть ее номер?

– Да, и рабочий тоже, но я звонил в офис, и она недоступна.

Ну и ну. У него есть все мои телефоны, но он не в курсе, что меня уволили. Это ставит меня в тупик.

– Спасибо, Пенелопа, вы мне чрезвычайно помогли. Всего вам наилучшего. – Он отключается, а я еще некоторое время в растерянности слушаю гудки.

Потом нараспев говорю:

– Джесмин, вам только что звонил ну очень странный тип.

Доктор Джеймсон идет через дорогу к моему дому.

– Здравствуйте, доктор Джеймсон.

У него в руках белый конверт. Интересно, что еще придумали жители нашей улицы и во сколько мне это обойдется.

– Привет, Джесмин.

Он, как обычно, безукоризненно подтянут, рубашка аккуратно выглядывает из V-образного выреза свитера, брюки с идеальной стрелкой, ботинки сверкают. Он ниже меня, и при росте в 173 сантиметра я ощущаю себя рядом с ним здоровенной дылдой, притом весьма экзотической. У меня волосы ярко-рыжие, как пожарная машина, или, цитируя изготовителей краски для волос, «цвета огненных всполохов». Вообще-то от природы я шатенка, но с пятнадцати лет никто меня такой не видел, и единственное, что об этом напоминает, – это брови. Все говорят, что рыжий еще сильнее подчеркивает необычный цвет моих глаз, а они у меня бирюзовые, или, как многие любят выражаться, «цвета морской волны». Глаза и волосы – их все отмечают первым делом. И, куда бы я ни шла, на работу или в гости, всегда подвожу глаза ультрачерным карандашом. Вся такая броская, заметная. Сиськи у меня тоже выдающиеся. Они даже слишком большие, но я для этого ничего специально не делала, сами вымахали, умницы мои.

– Простите за весь этот грохот с утра пораньше, – абсолютно искренне извиняюсь я. – Мне следовало предупредить заранее.

– Ничего страшного, – отмахивается он, давая понять, что пришел по другому поводу. – Я хотел навестить нашего друга, но у него, судя по всему, неотложные дела.

Доктор произносит это так, будто «наш друг», то есть ты, надуваешь шарики для детского праздника на заднем дворе, а не валяешься на полу в ванной в луже собственной блевотины. Впрочем, кто тебя знает, может, ты валяешься на ковре в гостиной.

– Эми передала мне это для мистера Маршалла – для нас с вами он просто Мэтт, не так ли?

У меня тут же возникает подозрение: доктору отлично известно, что я за тобой наблюдаю. Но это невозможно, ведь тогда он, в свою очередь, должен бы наблюдать за мной, а я знаю, что это не так, потому что наблюдаю и за ним тоже.

– А Эми – это кто?

– Жена Мэтта.

– А. Ну да, конечно. – Типа я знала, но забыла. Но я не знала.

– Думаю, дело не терпит отлагательств, – он взмахивает белым конвертом, – но Мэтт не отвечает. Я мог бы положить его… мм… в открытое окно, но не уверен, что он заметит. Кроме того, есть еще один дубликат, который я бы хотел отдать вам. – Он протягивает мне конверт.

– Дубликат чего?

– Ключа от входной двери. Эми сделала два запасных, чтобы отдать соседям, – она отчего-то подумала, вдруг да пригодятся. – Он говорит, словно удивляется, с чего бы это она так подумала, меж тем мы оба отлично знаем, с чего. – Полагаю, ее нет дома, и вряд ли она появится в ближайшие дни. – Взгляд у него очень многозначительный.

Ага. Понятно.

Убираю руки за спину, подальше от ключа и конверта, которые он пытается мне всучить.

– Пусть они лучше у вас останутся, доктор Джеймсон. Я не тот человек, которому надо их отдать.

– Почему же?

– Ну, знаете, какая у меня жизнь. Прихожу, ухожу. Дел полно. Работа и… всякое такое. Я думаю, надо их передать тому, кто почаще бывает дома.

– Вот как. А у меня сложилось впечатление, что вы… в последнее время редко уходите надолго.

В яблочко.

– И все же мне кажется, будет лучше, если они останутся у вас. – Я твердо стою на своем.

– У меня есть свой экземпляр, но проблема заключается в том, что я уезжаю на две недели. Племянник позвал провести отпуск с его семьей. Они меня впервые так приглашают. – Лицо его радостно освещается. – Исключительно любезно с их стороны, хотя наверняка это его Стелла убедила. Чудесная женщина. И я согласился. Тем более в Испанию… – Он весело подмигивает. Потом, помрачнев, добавляет: – В общем, я должен это кому-то отдать. – Видимо, его огорчает вся эта история.