Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские - Русанов-Ливенцов Михаил - Страница 5

— Что же вам с лешим делить? — удивился Лад. — Он лесу сторож, а ты, так... приблудший в этих краях.

— То-то, что приблудший, — снова запечалился гоблин. — А ведь своим хочется стать. С нечистью в округе со всей перезнакомился. (Лад сплюнул.) Так она и есть нечисть, что с ней дружбу водить? А с людьми даже знакомства доброго не выходит! Один ты в товарищах ходишь... Обидно... Посад вон какой большой стал, неужто места мне там не найдется?

— С Седобородом говорил?

— А что с ним говорить? У него своих дел хватает. Это вам, людям, не видно, сколько хлопот у него. А мне всё известно... Не хочу его беспокоить. Жилищный вопрос надо самому решать, а не надеяться на кого-то. Зачем старому за меня ходить, пороги обивать?

— Так ведь не чужой же ты! Пятьдесят годков здесь ошиваешься! За это время своим в доску можно стать!

— Нечисти у вас здесь полным-полно, но всё же ваша она, своя. Одним больше, одним меньше, вы бы и не заметили... Только нечисть ваша вся вдруг взбеленилась словно, как только я заикнулся о вступлении в ее ряды. Нечего, мол, партбилеты всяким проходимцам давать! Это я-то проходимец?! Да на родине про меня легенды ходят! Да еще рекомендацию требуют. А кто мне ее даст? Людей они не особо жалуют, а из своих кто вряд ли поручится. Вот и шатаюсь я между — ни к людям прибиться, ни с нечистью сойтись.

— Коли в этом загвоздка, помогу тебе, — Лад почесал затылок, глянул в пустую кружку и улыбнулся гоблину. Сэр Тумак был догадлив. Снова забулькало запенилось темное пиво, белая пена шапкой встала над кружкой. — Я дам тебе рекомендацию. Чай, слово мое сойдет для нечисти?

— Пожалуй, — согласился гоблин. — Тебя-то они, сволочи, уважают.

— Так и не будем с этим делом тянуть. Кто там у них сейчас главный?

— После того как Чер-Туй исчез (Лад по привычке сплюнул), дела взвалил на себя брат его меньшой...

— У него братьев, что грибов по осени в лесу. Кто именно?

— Сичкарь Болотный.

— Знаю такого. Годков пять назад его Яром Живодер-Вырвиглаз у озера Песчаного в пух и прах разбил.

— Ваш Яром собственной тени боится. Где уж ему Сичкаря разбить, брехня всё это.

— Как же, люди сказывали...

— Что им выгодно, то и сказывали, — серьезно перебил гоблин. — Яром тогда еле ноги унес.

— Ладно. Есть на чем писать?

— На вот, возьми, — гоблин подал ему бересту и уголек потухший. — Царапай каракули. Да только повежливее обращайся к Сичкарю. Как Чер-Туй исчез, он совсем спятил. Зазнался. Велит величать его не иначе как Партайгеноссе. Речи на шабашах такие толкает, что у многих ум за разум заходит. Сначала смеялись над ним. Потом, когда он пару домовых и одну кикимору взглядом иссушил, притихли все. К речам привыкли, теперь без его прокламаций жить не могут. После тех речей у нечисти какое-никакое, но самосознание обнаруживается. Так что ты повежливее будь, судьба моя решается.

Лад взял уголек, задумался на минуту, после чего быстро написал:

«Как смеешь ты, Сичкарь Болотный, выродок недостойный из окаянного рода Чер-Туя, величать себя именем заморским, именем поганым „Партайгеноссе“? Что означает сия кличка? При брате твоем нечисть нечистью была, а при тебе кем стала? Мхом болотным, эхом лесным, страхом людским, злобой лютой! Тьфу на тебя десять раз! И почему гоблину Сэру Тумаку, пятьдесят годков в наших местах обитавшему, отказываешь в статусе определенном, который он, несомненно, заслуживает, и коего он достоин более других?! Мое слово ему рекомендация. Лад Посадский».

Сэр Тумак прочел послание.

— Накарябал, как курица лапой, — довольно отозвался он. — Сичкарю понравится. Теперь я точно своим стану!

— Только посадских не обижай, — поспешил добавить Лад и зевнул. — Переночую здесь. Не возражаешь? Изба-то твоя теперь.

— Ночуй, гость дорогой, ночуй. Но сперва поведай мне, дурню старому, о делах своих.

— Какие у меня дела? Не купец я.

— Не скажи. На заимку пожаловал, значит, мыслишки одолевают тебя. Рассказывай, а я пока постелю тебе.

Лад отпил пивка и тряхнул головой.

— Седобород говорил, чтобы я в ученики к Комер-сану шел.

— Приехал-таки купец знатный?!

— Приехал. Сейчас весь Посад гуляет на его пирушке. Только я не пойму, зачем мне в ученики к нему идти?

— Дело торговое больно мудреное. Кто в нем вершины достигнет, того люди и уважают. Не за богатство. За него чего же уважать? Может оно, богатство-то, краденое? Уважают купцов за то, что они людей хорошо знают, страны дальние видят, обычаи всякие не в диковинку им. Ведь они, люди торговые, как мостик между народами. Чужую культуру видят, да свою показывают. Бывает, через них войны начинаются. Через них они же и заканчиваются. Думаешь, если одна рать другую побьет, то войне конец? Не тут-то было! Злоба в побитых долго сидеть может. А торговля всё по своим местам ставит. Без нее нет жизни.

— Откуда ты всё знаешь, Сэр Тумак?

— Я в Ольбии Туманной родился, там века жил, всякое видел. Остров мой не чета Посаду, старше будет на десятки веков. Так что знаний там пруд пруди.

— Ну, у нас тоже старина знатная есть. Мудрых хватает. Седоборода взять хотя бы. Или Зуб, старейшина совета. Говорят, умен он и хитер как лис.

— Да, барахла старого у вас хватает. Да только распорядиться им с умом никому в голову не придет. Постель готова. Ложись, спи. А с утра, совет мой тебе, иди к Комер-сану. Если Седобород сказал, значит, есть смысл. Он далеко смотрит.

Лад хотел сказать, что тоже далеко видит. Если в степи встать, взгляд до горизонта бежит. А если в лесу, то, смотря какой лес, будет редкий, так шагов за сто гриб увидать может. Коли бор густой, так на самой макушке высоченной сосны белку разглядит. Да только в заслугу это ему никто не ставит. А про Седоборода с уважением говорят. В чем разница? Но ничего не сказал Лад. Уснул с мыслью о несправедливости людского мнения по такому пустяку, как зоркость.

Сэр Тумак отпил пиво из бочонка и тоже спать завалился. Было у него теперь жилье собственное, добротное (не беда, что болото рядом, там лягушек полно, — значит, с голоду не помереть, а на зиму их можно засушить), плюс имелась теперь на руках рекомендация. Хоть от человека она, зато от какого! Лада нечисть знала, некоторые даже побаивались. Не берут его чары, хоть тресни, не берут! Такого стоило опасаться. Теперь Сичкарь Болотный не придерется, примет в ряды нечисти, куда денется. И выпишет не какую-то филькину грамоту, а справит настоящий, добротный «аусвайс», чтоб как у всех было...

Глава 2

Если вам никогда не приходилось спать в одном помещении с гоблином, возблагодарите судьбу, ибо счастье это невесть какое. Храп стоит на всю избу, аж полати дрожат, да от шерсти его разит за версту чем-то кислым. Иногда из шерсти этой выползают всякие твари мелкие, от них житья нет никому. Гоблины-то толстокожие, когда твари эти их кусают, им это как в радость, словно щекочет кто.

Лад ночь промучился. С утра, как только солнышко встало и тронуло лучиком робким, лучиком первым крышу избенки, выбрался он наружу, позевывая и почесываясь, умылся водицей болотной, разогнав сперва лягушат, и пошел в Посад. Вечерний разговор с Сэром Тумаком не шел из головы. Нечисть, видать, по-новому решила жить, не зря же Сичкарь Болотный занялся пропагандой. Раньше нечисть как жила? Каждый сам за себя. В тихую и по одному набедокурят где и снова притихнут. Лишь по болотам да лесам слушок идет о подвигах грязных. Теперь же всё иначе. Нечисть сплотилась, строгий контроль ведет по приему новобранцев в свои ряды. Гоблин тому яркий пример. Не к добру это, ох не к добру.

В Посаде еще слышались отголоски вчерашней гулянки. Кто-то только сейчас покидал кабак, а кто-то уже заходил в него, спеша унять похмелье кружкой браги или пива заморского. У кого совсем дела скверно шли, те спирт водой разбавляли один к одному, тем и спасались. По всему выходило так, что и сегодня Посад гулять будет.

На базарах и рынках посадских торговля вяло шла с утра, и это ничего хорошего не обещало торговцам.