Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские - Русанов-Ливенцов Михаил - Страница 16

Ладу поперек горла веселье встало. Не мог он долго за столом праздничным сидеть, отвечать на вопросы о походе дальнем, которого не помнил! Не мог. А некоторые еще жену его поминали и плевались при этом.

Отдав дань уважения совету старейшин, и приняв чарку полную из рук Зуба, Лад откланялся на роду и покинул стол праздничный. Пошел он куда глаза глядят.

Особых причин спешить в новый дом он не находил. Оно и понятно, вовсе не таким виделось ему начало семейной жизни — возвращаешься неизвестно откуда, а тебя встречают как героя и говорят: вот твой дом и вот твоя жена Гадина! И как лоб не чеши, но не вспомнить, красива ли она, ласкова ли, какое приданое за ней и кто родители ее, и была ли свадьба громкой, или всё закончилось попойкой всеобщей?!! При таком раскладе лучше попойкой, решил Лад.

Да, попойкой, чему быть, того не миновать, и он поспешил в кабак Жадюги. Праздновать столь значимое событие в своей никудышной жизни под речи про удачу похода своего показалось Ладу не очень уместным. Не чувствовал он себя героем. А в кабаке, после нескольких кружек браги, иное событие праздником может обернуться, лишь бы только душа не ныла от тревоги непонятной...

В заведении Жадюги было пусто. Лад присел у стойки и звякнул россыпью мелочи. Тут же появился Жадюга, вытер мокрые руки полотенцем, быстрым взглядом оценил достоинство монет и улыбнулся Ладу. Лад усмехнулся жадности хозяина кабака. Как верно иногда имена, данные нам при рождении, отмечают суть нашего характера.

— Налей мне что-нибудь.

— Что-нибудь... — Жадюга сгреб монетки в карман своего потертого тулупа, с которым не расставался ни зимой, ни летом. Злые языки утверждали, что тулупчик этот стал второй кожей Жадюги, и теперь никакая жалость не могла пробиться до сердца хозяина кабака. Некоторые вообще сомневались в наличии оного (то есть сердца) у Жадюги, и у них были вескиё причины на это. — Что-нибудь... На эту мелочь я могу предложить тебе лишь скисшей браги.

— Такую дрянь пей сам, а мне подай то пойло, которое тебе поставляет ЗАО.

— Ладно, раз ты первый клиент за сегодняшний день, так и быть, налью тебе водки. — Жадюга достал огромную бутыль с беловато-мутной жидкостью, от которой несло хлебным духом, и наполнил берестяной стаканчик. — Пей! Еще два стакана за мной, угощаю!

— С чего это ты так расщедрился? — Лад выпил, зажмурился и с шумом втянул в себя воздух. — Крепка, зараза!

— А ты мне сторицей потом вернешь.

— Уверен? Тогда поставил бы мне еду какую. Эту бодягу без закуски пить невозможно.

Лицо Жадюги скривилось как от зубной боли. Но делать нечего, Лад первый клиент. А первого клиента стоит уважать, иначе удачи не будет. На столе появилась квашеная капуста, отварная картошка и холодный кусок вареной курицы.

— Запишу на твой счет. Обычно я в кредит не отпускаю, но для тебя сделаю исключение. Только никому не говори, не порть мою репутацию.

Двери кабака скрипнули, Жадюга приветливо оскалился. Вот она, удача! Но улыбка быстро сползла с его лица, уступив место разочарованию. В кабак вошли Наковальня, гоблин и Донд. Вид у них был жалкий, и Жадюга понял — с этих поживиться будет нечем.

Увидев своих попутчиков, Лад повеселел.

— Прошу к столу, герои!

— Благодарствую, — гоблин повел длинным носом. — Чую, пиво скисшее. Только платить нам нечем.

— Ничего, мне здесь кредит открыли, так что...

Жадюга сплюнул зло и поплелся в кладовую за бочонком пива скисшего.

— На дармовщинку пировали бы на площади, — ворчал он громко, чтобы Лад слышал. — Где это видано, чтобы я, Жадюга, ораву бездельников бесплатно кормил?! Не бывать этому! На счет Лада всё запишу. А не отдаст вовремя, так за недоимку еще проценты большие прибавлю. Отдаст, куда денется.

— Эй, ты, курдюк бараний, не ворчи! — Наковальня уселся на табурет рядом с Ладом и грохнул об стойку кулаком могучим. — Героев посадских как встречаешь?! А ну, неси пива и браги, да мяса хорошего не забудь!

— Шли бы на площадь, — запричитал жалобно Жадюга, — там угощений на три Посада выставлено.

— Были мы на площади, — гоблин протер дубовую кружку, которая всегда болталась у него на поясе. — Еды хватает, правда твоя. Но скучно там. Да и не понимаю я, в честь чего народ гуляет.

Жадюга выставил бочонок пива, бутыль браги для Наковальни, еды всякой достал, и запись не забыл сделать демонстративно — на счет Лада. Цена вышла в целую монетку серебряную.

Донд пить отказался.

— Мне к М. Уолту еще зайти надо. Отчет представить. Только о чем, не пойму. Похоже, весь Посад спятил, говорят разную небылицу...

Гоблин черпнул кружкой пиво, зажал нос пальцами, больно уж кислым оно было, и сделал глоток, закашлялся.

— Да-а, разную чушь несут... Что же это получается? Или Посад спятил, или мы невесть где болтались полтора года, а потом у нас разом память отшибло... я с Девой Песков в карты играл! Представляете?! Да она нас живыми не выпустила бы!

— А про меня что плетут? — возмущался Наковальня. — Бился с каким-то франзонцем, а потом какого-то карлу задавил! Да я на маленьких никогда руки не поднимал!

— Ярома с Пустолобом не видели? — спросил Лад.

— Видели. — Донд нарезал ножиком серебряным колбаску копченую на колечки тонкие. — Они сразу во всё поверили.

— А как же, — усмехнулся Сэр Тумак. — От славы кто сам откажется? Чествуют их, как победителей грозных самраев. Яром грудь колесом выгнул, в тщеславии своем купается, как свинья в грязи. Пустолоб не отстает. Яром тут же назначил его своим заместителем, Дружина пьяная возгордилась начальниками такими. А спроси Ярома, что да как, так и не ответит, голова дубовая! Самраев он-то в глаза никогда и не видывал!

— Не нравится мне это всё. — Донд облизнул лезвие ножа. — Кто-то злую шутку сыграл с нами. Надо бы разобраться, что к чему.

— Верно, — Наковальня уже в четвертый раз наполнял кружку брагой.

Жадюга из угла наблюдал за разговором, да не забывал счет вести — кто сколько выпил, кто что съел. Сидел, помалкивал, улыбку скалил.

— Одно хорошо, если есть в этой истории правда, то мы теперь богаты.

Удивились попутчики словам Лада.

— Неужели?

— Как так?!

— Откуда богатство взялось?!

Поведал им Лад о том, что рассказали ему Седобород и Комер-сан. Дивились они рассказу такому.

— Это еще ничего, — вздохнул Лад. — Добро лишним не бывает. Жизнь себе обеспечили.

— Ты о чем-то умолчал. — Наблюдательный Донд воткнул нож в стойку. Жадюга сразу сделал пометку в журнале: взыскать за порчу имущества.

— В новом доме ждет меня... жена, Гадина!

Жадюгу передернуло всего. Он трижды сплюнул.

Все посмотрели на него.

— Что с тобой? Подавился от жадности?

— Никогда, — с хрипотцой заговорил Жадюга, изменившись в лице, — никогда не упоминайте это имя в моем доме! Что угодно, кредит, недосчитанная сдача, лишний стаканчик любого пойла, только не имя ее!

— Дела, — протянул Наковальня. — Что же это за девка такая, если именем ее можно Жадюгу так напугать?.. Говоришь, жена она тебе? А откуда взялась?

— С обозом франзонским прибыла.

— Так она франзонка?!

— Не знаю. Я ее еще не видел.

— Ну и везет же тебе, — рассмеялся Донд. — Сутки прошли, а ты стал богат и женат!

— Ничего смешного в этом нет! — обиделся Лад.

— Да ты не обижайся, — успокоил гоблин. — Эй, хозяин, ты видел жену Лада? Она, что, франзонка?

— Да какая к Чер-Тую франзонка! Наших кровей. Просто в рубежах дальних долго жила.

— А роду она знатного?

— Ничего я вам больше не скажу!

— Не серчай, хозяин, слышал, богатые мы теперь. Всё сполна заплатим. — Этот довод смирил Жадюгу. Он отер губы от слюны и опять сгорбился над счетами.

— Во всём разобраться надо. Вот что сделаем: пусть каждый про себя разузнает. А я письма перечту свои. Может, и выясним чего. А уж тогда и решать будем — что делать и кто виноват.

— Может, заклятие на нас какое? — сказал вдруг Наковальня, и все задумались.