Пьеса для обреченных - Русанова Вера - Страница 22

Смысл фразы дошел до меня только тогда, когда я ее договорила. А ведь действительно, нет трупа — нет и преступления! Не нужно ни от кого скрываться и судорожно метаться в поисках Ольги. Надо просто взять билет на самолет, приехать во Внуково или Шереметьево и через четыре часа оказаться в родном Новосибирском аэропорту Толмачево. Я не Бог весть какая персона, чтобы за мной через всю страну посылать киллера. Глупо это и нерентабельно. Да и к тому же сам факт моего бегства будет означать, что я испугалась и никому ничего не расскажу. Плевать на Пашкова, плевать на то, что скажут в театре, — пусть пошепчутся за спиной: мол, приползла, покорительница столицы! Зато я останусь живой, здоровой и, возможно, даже психически нормальной.

— А я? — спросила Каюмова, возвращая меня с радужных облаков на землю. — Ты уедешь, а что буду делать я? Мне тут умирать, да?

На самом деле получалось абсолютно по-свински. Она по доброй воле пришла мне на помощь, хотя запросто могла бросить в полутемном зале театра или, того хуже, вызвать милицию, а я собиралась оставить ее одну именно сейчас, когда стало совсем страшно.

— Полетели со мной, — брякнула я просто так, особо не рассчитывая на ее согласие. Нужно же было что-то сказать, скрывая смущение.

Однако Наталья неожиданно оживилась:

— А где я там жить буду? У вас в Сибири квартиры-то сдают?

— Исключительно землянки и деревянные избы. И еще юрты переносные.

— Шуткуешь? — Она посмотрела на меня сурово и осуждающе. — Больно быстро ожила… Ну да ладно. А работать там есть где?

Врать про изобилие вакантных мест в труппах новосибирских театров не хотелось, да к тому же как-то не верилось, что Каюмова говорит всерьез.

— С работой сложно… Но если ты и правда хочешь со мной лететь, то могу поговорить о тебе с нашим главрежем. И поживешь пока у меня… Нет, ты на самом деле собралась, что ли?..

— А что? Вот возьму и полечу! Что я теряю? Театр не сегодня-завтра развалится, машину угнали. Вот так-то… Да ты не напрягайся, не напрягайся!

Мне только пару дней у тебя перекантоваться, а так у меня знакомые в вашем городишке есть. Хорошие знакомые, практически родственники!

Теперь она снова была похожа на прежнюю Наталью — жесткую, насмешливую, энергичную. Дождь потихоньку стихал, и даже ее бесцветные мокрые волосы уже не выглядели так жалко и гаденько.

— Я ведь прямо как Вадим Петрович. — Она усмехнулась. — Никто меня не хватится, и искать никто не будет. Так во сколько, говоришь, у нас самолет на Новосибирск?

Я пролепетала что-то про вечерний рейс и про то, что завтра с утра еще нужно будет рассчитаться с квартирной хозяйкой. Неужели все проблемы последних дней можно решить вот так просто — одним махом? Почему-то до сих пор не верилось. Да, это означало полную и безоговорочную капитуляцию, позорное трусливое бегство — что угодно! Но и я была не героиней, а всего лишь обычной перепуганной женщиной. Да и ради чего геройствовать?..

Каюмова тем временем отлепилась от перил, отыскала глазами урну, резво подбежала к ней и выкинула мокрую тапку вместе с помадой.

— Домой ко мне заскочим вещи кое-какие взять? Потом я еще пару прощальных звонков сделаю и поедем к тебе в Люберцы ночевать. Да, кстати, пожрать у тебя что-нибудь найдется?

— По-моему…

— «По-моему», «по-моему»!.. — нетерпеливо передразнила Наталья. — Пельмени тоже из моего холодильника возьмем. Не соседке же их в наследство оставлять? И ни майонеза, ни сметаны у тебя тоже, конечно, нет?

Я помотала головой и по-идиотски заулыбалась. Всего полчаса назад мне казалось, что жизнь кончена, полчаса назад я собиралась умирать на мокром асфальте под жизнерадостное пение «нанайцев», а Наталья билась в беззвучной истерике. И вот теперь она прямо на моих глазах возрождалась из пепла, как птица феникс. А это укрепляло надежду на то, что мы все-таки выкрутимся…

Без четверти восемь на новенькой синей маршрутке мы добрались до Сто пятнадцатого квартала Люберец. Я выпрыгнула первой, приняла у Каюмовой пакеты с вещами и продуктами и почти с восторгом огляделась. После коммуналки на «Красных воротах», где мы проторчали не меньше двух часов, здесь царил почти райский покой. Соседок у Натальи было, правда, всего две: развеселая алкоголичка и неопределенных лет ворчливая карга, — но шуму они производили столько, что с успехом могли заглушить военный оркестр. Одна беспрестанно роняла в ванной что-то тяжелое и железное, другая слушала у себя в комнате «Кармен-сюиту», установив регулятор громкости на отметку «для очень слабо слышащих» . Каюмова тоже не отставала, прыгая от серванта до шифоньера и смахивая нужное в пакет, а ненужное — прямо на пол. К ненужному относились, в частности, литая фигурка балерины весом килограмма в полтора и сломанный обогреватель с открытой спиралью. В первый раз я вздохнула с облегчением, когда Наталья ускакала в коридор доставать из холодильника пельмени и звонить приятелям, а во второй — когда она вернулась и заявила, что мы можем ехать…

Кстати, на Каюмову Люберцы произвели самое что ни на есть благоприятное впечатление.

— О-ох, — она даже прицокнула языком, разглядывая тускло освещенную вывеску «Магазин — Сберкасса — Почта», — хорошо-то как! Кажется, что ни трупов никаких нет, ни бандитов… Двадцать минут от Москвы, а уже чувствуешь себя в глубокой провинции. Тишина, покой! У вас здесь даже воздух как в деревне!

Я, за последние несколько месяцев успевшая стать местной патриоткой, немедленно оскорбилась и уточнила, что от Москвы не двадцать минут, а пятнадцать, и воздух не как в деревне, а как на курорте.

— Пусть как на курорте! — легко согласилась Наталья, подхватывая с земли полосатый пакет. — Главное, никто нас здесь сегодня не тронет, потому что просто-напросто не найдет. Ты, надеюсь, в этой своей квартире не прописана?

Данных о тебе в паспортном столе нет?

Мне не хотелось ее огорчать, и поэтому я умолчала о том, что Ольга и иже с ней, если им приспичит, легко смогут вычислить адрес по телефонному номеру в газете. Наталья же, огибая в темноте лужи и особо крупные собачьи кучки, продолжала праздно разглагольствовать:

— А давай здесь и останемся? Не полетим ни в какой Новосибирск. Станем жить на всем Люберецком. Театр здесь откроем или кружок какой-нибудь при Доме пионеров. Тут есть Дом пионеров?..

Есть ли в Люберцах Дом пионеров, я, честно говоря, не знала. И вообще, на данный момент меня гораздо больше занимал вопрос, какой будет наша. встреча с предателем Пашковым. Люберецкая благостная атмосфера успела ввести меня в состояние полнейшей эйфории. Сейчас я чувствовала себя примерно так же, как после визита к стоматологу: самое страшное уже позади, остается только перетерпеть утихающую зубную боль и всю оставшуюся жизнь сверкать новенькими пломбами…

Дома мы первым делом позажигали во всей квартире свет, включили НТВ и отправились на кухню производить инспекцию имеющихся запасов. К запасам относились Натальины пельмени, два пакетика майонеза, мои крабовые палочки и забытые на верхней полке холодильника кампомосовские сосиски с сыром. Пельмени, честно говоря, выглядели непрезентабельно: видимо, их уже пару раз размораживали и замораживали снова. А вот все остальное было очень даже ничего.

Правда, Каюмову заметно огорчил тот факт, что за словами «пить ничего покупать не надо, у меня что-нибудь найдется» скрывалась всего лишь распечатанная пачка яблочного сока.

— Слушай, а может, водки выпьем? — предложила она, немного помявшись. — Скажи честно: тебе расслабиться не хочется?

Расслабиться мне хотелось, но не было ни малейшего желания выходить на темную улицу, о чем я честно и сообщила.

— Да ну, ерунда! — Наталья пренебрежительно сморщилась. — Кого у вас тут бояться? Бобиков бродячих или мужиков с дубьем?

По идее, надо было снова обидеться за Люберцы и вступить в дискуссию.

Контраргументы у меня имелись сильные — недавняя бандитская перестрелка на соседней улице, взорванный месяц назад у почты шестисотый «мерседес». Однако я вовремя осознала, что спор на тему «где больше и современнее убивают» не прибавит нам хорошего настроения, и решила промолчать.