Закатный ураган - Русанов Владислав Адольфович - Страница 21

Она молчала, опустив голову. Пальцы с ровными, ухоженными ногтями изо всех сил вцепились в подол дорогого платья. Потом шепнула едва слышно:

– Круг замкнулся. Пророчество исполнилось. От судьбы не убежишь…

– Он-то помнит тебя, госпожа. Сказал – почти сестра.

Быстро, очень быстро эта женщина справляется с мимолетно выглянувшими на поверхность души чувствами. Вот и сейчас глянула твердо. Губы сжаты. Словно кружку ледяной воды в лицо плеснула.

– Еще бы не знала… Где он?

– Откуда ж мне знать? – еще немного, и мои плечи болеть начнут, как после работы в забое. Еще бы, столько раз пожимать ими за вечер. – Кисель разве ничего тебе не говорил?

– Что он должен был мне сказать?

Тут я обратил внимание, что наша беседа перестала напоминать допрос. Просто разговаривают двое людей. Вспоминают общих знакомых.

– В его ватаге было на семь человек больше. Их он послал взять Сотника, то есть Глана, и перворожденную после того, как нас схватили.

– Глана? Всемером? – Она едва не рассмеялась. – А что за остроухая с вами была?..

Не успел я открыть рот, чтобы ответить, как дверь распахнулась. Без стука, без предупреждения.

– Это еще что? Кто позволил? – Бейона вскочила, уперев руки в бока.

Ворвались два гвардейца. Не те, что сопровождали ее. Другие. Лица суровые и решительные. На поясах не дубинки, а мечи.

Гелка взвизгнула и забралась на топчан с ногами, вжимаясь в угол. Я скрипнул зубами. Еще десять дней назад она кинулась бы ко мне в поисках защиты.

– Ты арестована, – первый егерь, черноусый, с перебитым и криво сросшимся носом, ткнул в грудь Бейоны пальцем. – Не вздумай сопротивляться!

– Что?! Кем арестована? По чьему приказу?

– Там узнаешь… – гвардеец грубо вцепился пятерней в ее плечо, рванул к выходу.

Второй егерь, приземистый, с бычьей шеей и светлыми кудрями, схваченными от падения на глаза тонким кожаным ремешком – похоже, уроженец одного из вольных городов, попятился и заржал не хуже застоявшегося коня.

В первый миг мне показалось, что женщина молитвенно сложила руки перед грудью, стремясь разжалобить воинов, но потом…

Бейона присела, будто в коленях подломилась, а потом стремительно выпрямилась. Такие выкрутасы выделывает на перекатах пятнистый лосось, идущий на нерест вверх по течению из Озера. И, как лососевый плавник, блеснуло нечто в ее руке.

Егерь заорал страшным голосом и схватился за низ живота. Его глаза, и без того малость навыкате, едва на лоб не вылезли от боли. От боли и испуга, надо полагать.

– Прочь, мразь! – выдохнула пригорянка и толкнула раненого плечом в грудь.

Он пошатнулся, не переставая выть от боли, и налетел на второго гвардейца, который попытался высунуться из-за плеча – ростом, как я уже упоминал, не вышел – товарища.

Но едва сумел выглянуть, как Бейона ткнула ему в лицо узким лезвием стиснутого в правой ладони корда. Где она его прятала? Неужто в рукаве?

Низкорослому егерю повезло больше, чем напарнику. Успел отпрянуть. Ну, прямо на волосинку отклонил голову. Острый клинок прошел по краю глазницы, распоров бровь. Он зарычал, оттолкнул черноусого в сторону. Сильно. Тот грянулся плечом о стену и медленно сполз по ней, уже не воя, а так, поскуливая, а крепыш бросился на Бейону. Она повторно ударила кордом, но, видать, противник попался не по зубам. Гвардеец отмахнулся от летящего к груди острия, отклонил его.

Сталь клинка заскрежетала по лезвиям кольчуги. Пригорянка зашипела и саданула егеря каблуком сапожка по голени. Махнула лезвием, на сей раз нанося не колющий, а режущий удар, но опоздала на какое-то мгновение. Воин сжал левой рукой ее запястье, хрипло выдохнув, ударил справа в ухо. Словно не с женщиной дело имел, а с равным ему кулачным бойцом.

Нет, ну нельзя же так!

Голова Бейоны мотнулась из стороны в сторону, как будто шея сломана. Коса затрепыхалась за плечами обезглавленной гадюкой…

Но она продолжала бороться. Стрыгай меня раздери!

Ударила гвардейца локтем, целясь в кадык. Попала в подбородок. Как только кость не сломала. Подбородок у бело-зеленого даже на вид был не мягче камней, из которых стены темницы сложены.

– Ах ты сука, – промычал он сквозь сжатые зубы и принялся выворачивать кисть, сжимающую корд.

Храбростью я никогда не отличался. Скажу больше, чаще труса праздную. Не очень похвальное качество, но чего правду скрывать? В драках – хоть с оружием, хоть голыми руками – мне особо делать нечего. Ну, не боец. Никогда не умел. Даже в детстве, мальцом, кто только меня в пыли ни валял. Позже, правда, мои друзья-товарищи подросли и поняли – не стоит над сыном нобиля чересчур уж потешаться. Тем не менее в схватке на деревянных мечах даже сыновья нашей кухарки – Роко и Дил – частенько забывались, и легатскому сынку приходилось прятать здоровущие синяки. Но смотреть спокойно, как бьют женщину, я тоже не могу.

У самого топчана валялся опрокинутый в сутолоке табурет. Вот! Это вам не меч, не копье. Оружие в самый раз для недоучившегося чародея и бывшего старателя. Я сжал ладонями толстые ножки…

Ох и крепкий же череп оказался у светловолосого гвардейца! Первого удара он как будто и не заметил. Отмахнулся головой, словно корова от слепня. Ничего. Я привык к тяжелой нудной работе. Нужно будет – повторим. После четвертого удара, да, по-моему, еще и Бейона ему добавила коленом по причинному месту, ноги егеря подкосились. Он тяжело рухнул вначале на колени, а затем на бок, приложившись еще виском о дощатый край топчана.

Упал и затих. Долго его пробирало, но уж пробрало, так пробрало…

Пригорянка шагнула к первому, продолжающему подвывать черноусому гвардейцу – под его задом уже растеклась темная лужа, и быстрым движением перерезала ему горло. Нагнулась над светловолосым крепышом и ударила за ворот кольчуги. Выпрямилась, глянула на меня. Аж мурашки меж лопатками побежали – а ну, как за меня теперь возьмется? От пригорянского корда я табуретом не отобьюсь.

Но отбиваться не понадобилось. Бейона опустила глаза и присела на топчан. Поправила упавшую на глаза прядь.

– Что это было, госпожа? – Я зачем-то аккуратно поставил табурет. Пошатал. Одна ножка не доставала до пола… Что я делаю? Садиться, что ли, собрался?

– Думаю, заговор, – тихо ответила она. Твердость из голоса никуда не делась, а вот сил схватка, видно, много отняла. – Брицелл, сучий сын. И Терциел с ним наверняка. Мор и глад!

Где-то я это ругательство уже слышал. Точно, от Сотника. Должно быть, любимое выражение всех пригорян.

– Что теперь делать?

– А! – отмахнулась Бейона. Не мешай думать, мол.

Ладно. Думай. Я присел около Гелки. Нащупал ее ладошку. Маленькую, но сильную. Сжал слегка.

– Прости, белочка. Все из-за меня, дурня старого. Только я один и виноват…

Она всхлипнула. Ткнулась носом мне в плечо.

Простила, никак. Вот и славно.

Едва я протянул ладонь – погладить Гелку по голове, – Бейона встрепенулась:

– Брицелл, ублюдок осла и шакала! Он меня достанет… Эти двое – не последние. Нужно убегать. Ты поможешь, Молчун?

Я опешил. И от сказанного, и от тона, каким было сказано. Еще недавно черноволосая пригорянка выступала в роли строгого судии. Сурового, но справедливого. Теперь едва ли не дружески обратилась.

– Как мне помочь, госпожа? Боец из меня никакой. Чародейским талантом тоже Сущий Вовне обделил…

– Тебя-то обделил?

Что-то я не понял – может, она чересчур сильно по голове получила?

– Меня, госпожа, меня… – Почему-то вспомнилось, как разговаривал с Мак Кехтой, когда она очнулась в чужой рассечке: темнота кругом, Этлен куда-то пропал, а рядом перемазанная кровью и глиной бородатая морда салэх.

– Ну, ты скажешь, Молчун! – усмехнулась пригорянка. – Возьми девочку за руку! – В ее голосе вновь проснулись повелительные нотки.

Сам того не осознавая, я повиновался.

Во имя Сущего!

Сила просто захлестнула меня! Чистая, первородная. Еще не преобразованная ни в одну из стихий. Но сколько ее!