Рассветный шквал - Русанов Владислав Адольфович - Страница 6

– Ваше величество... Опять вы... Беда-то какая...

Слуга подбежал к одру, на ходу разворачивая льняное полотенце.

– Ваше величество... Снадобья б испили.

Правой рукой Герек промокал пот, сбегающий непрерывными струйками на редкие брови больного, а левой вытащил из тряпичной сумочки на поясе глиняную бутылочку. Зубами вытащил пробку, стараясь накапать зелье в стоящий на столе кубок. Витгольд, не глядя, выбросил вперед костлявый кулак, и бутылочка, вылетев из рук слуги, зарылась в медвежьей шерсти.

– Сгинь... – прохрипел король, с головой зарываясь в волчьи и рысьи шкуры. – Душегуб. Истязатель. Палачу отдам...

Герек, оставив промокшую ткань на краю стола, наклонился в поисках лекарства. Ослепительное сияние утреннего солнца позволило ему довольно быстро справиться с задачей. Выдернутая пробка с мелко исписанной полоской пергамента, как и опустевшая бутылочка, вернулась на место. Повернулся к затихшему королю.

– Исчезни, тварь. – Ворчание Витгольда прозвучало малость невнятно, виной тому был натянутый на голову седоватый мех матерого волчищи. – Все вы моей смерти хотите. Кто вам платит?

– Ваше величество, – тянул свое слуга. – Испили бы снадобья – душа кровью обливается.

– Еще чего, – сварливо произнес король, высовывая к ненавистному солнцу кусок седой клочковатой бороды. – Откуда мне знать, что там этот ваш шарлатан намешал?

– Ох, горе мне с вами. Не хотите – не пейте. А поесть надо. Совсем отощали. Кожа да кости. Да и прибраться надо бы. Вы б не капризничали, ваше величество. Выбирайтесь...

Приступ прошел так же внезапно, как и начался. Впрочем, так было всегда. Даже во время битвы у Кровавой лощины.

– Чем кормишь? – Уже все лицо Витгольда, исхудалое и изрезанное сетью глубоких, прихотливо извивающихся морщин, но несущее еще следы былого величия, показалось на свет.

– Перепелиные яйца.

– Опять?

– А то вы другое есть согласитесь?

– Соображаешь...

Витгольд хохотнул и, прикрывая ладонью глаза, показался уже почти до пояса. Герек, почтительно склонившись, поставил ему на колени серебряное блюдо с двумя дюжинами мелких крапчатых яиц.

– Яйца вы травить еще не научились, – придирчиво проверяя целостность скорлупы, заметил монарх. – Целое.

Удовлетворенно кивнув, он отправил яйцо в рот. Целиком.

– Кто там орал все утро?

– Где орал, ваше величество?

– Во дворе... Дураком не прикидывайся.

– А-а, во дворе... Берк Прищуренный молодежь гоняет.

– Глотка у него – будь здоров, как у бэньши!

– Прикажете, ваше величество, попозже лучников учить?

– Пусть гоняет. У Берка что ни слово – песня. Куда там бардам! Слушал бы и слушал.

– Так что сказать барону Бетрену?

– Да ничего не говори. Давай еще яиц...

– Вот, а я что толкую, ваше величество. Проголодались... Вы кушайте, кушайте, а нам прибраться бы...

С хрустом разгрызая скорлупу второго яйца, король буркнул что-то не слишком протестующим тоном. Обрадованный Герек дважды хлопнул в ладоши. В дверь протиснулся простоватого вида здоровяк с ведром и тряпкой. Под мышкой он зажимал выброшенную в окно подушку.

– Кто таков? – немедленно насторожился Витгольд. – Почему здесь?

– Ваше величество... – с легким укором произнес постельничий. – Уж вторую луну спрашиваете. Племяш мой, из слободы. Сестра просила ко двору пристроить.

– Здоровый лоб, – с набитым ртом пробурчал король. – Почему не в стражу?

– Так сказывал уже... Немой с рождения он.

– Немой? Это хорошо... Если и услышит что – не проболтается. И язык резать не надо.

Король скрипуче захохотал, продолжая цепким взглядом из-под бровей следить за слугами...

Парень двинулся через комнату, по пути протирая попадающиеся на глаза предметы. Возлежащий на ложе монарх интересовал его не более, чем голодную крысу мраморный барельеф.

– Старательный, – заметил, как бы извиняясь за непроходимую тупость племянника, Герек.

– И толковый, – в тон ему отозвался король.

За разговором Витгольд с завидным для тяжелобольного аппетитом умял все принесенные Гереком яйца.

– Где мой кубок?

– Сию минуту, ваше величество.

На свет появился тяжелый, оправленный в серебро рог коричневой блестящей кости. Знаток без труда узнал бы редчайшую и баснословно дорогую кость единорога из далеких южных краев. Молва приписывала этому материалу способность обезвреживать любой яд. Как известный, так и не известный. С начала своей изнурительной болезни Витгольд пил только из него. И только ключевую воду.

Отхлебнув из поданного слугой кубка, король горько вздохнул:

– Фу ты, гадость какая. Вина бы испить.

– Прикажите только...

– Ага, вот тут вы мне отравы и подсыплете. Так и норовишь спровадить меня в Нижний Мир. За что только терплю?

– Обижаете, ваше величество, – с болью в голосе пробормотал Герек.

– Вас обидишь. Отравители. Убийцы.

И, не меняя тона, Витгольд добавил:

– Где горшок мой?

– Все наготове, не извольте беспокоиться. – Герек, кряхтя, выволок из угла громадную ночную вазу, выполненную в виде кресла.

– Водружайте, – милостиво повелел монарх, разрешая продолжать ежеутренний ритуал.

Утвердившись с помощью обоих слуг на фантасмагорическом троне, Витгольд надолго погрузился в блаженство.

Пользуясь случаем, слуги стянули с изнуренного болезнью, сухого тела длинную – до пола – полотняную рубаху, пропитанную потом, измаранную на груди остатками вчерашнего ужина. Герек протер смоченным в теплой воде полотенцем лоб и щеки повелителя, редкой костяной гребенкой вычесал остатки скорлупы из бороды, разровнял ореол реденьких волос, окружающих лысину. Племяш его подал сложенную свежую рубаху.

– Там Валлан уж битый час дожидается, – словно только что вспомнив, брякнул постельничий.

– Что ж молчишь, подлец? – вскинул брови король. – Водружай на место.

– Рубаху позволите?

– Давай, давай... Шевелись!

Устраивая тщедушное тело монарха на ложе и заботливо подсовывая под высочайшую спину и бока подушки, Герек пробурчал едва слышно:

– Подождет, душегубец. Ему ж на пользу. Смиренней будет.

– Ты это, того. – Желтоватый, весь в старческих пятнах кулак Витгольда легко коснулся носа слуги. – Не смей за меня решать. Я еще пока что здесь король. Прикажу ждать – подождет. Прикажу гнать – будешь гнать. Прикажу в ноги пасть и задницу целовать – сделаешь, как скажу. Зови.

Постельничий направился к выходу из спальни.

– Эй, погоди!

Сделав недоуменный вид, Герек обернулся, тщательно скрывая спрятавшуюся в уголке тонких губ улыбку.

– Забыл...

– Что, ваше величество?

– Ух, я тебя, мерзавец!

– Ах да...

Нарочито кряхтя, слуга наклонился и вытащил из-под кровати заботливо завернутый в холстину маленький самострел, приспособленный для стрельбы одной рукой. Рукавом смахнул пыль. Взвел тетиву и аккуратно вложил в желоб короткую толстую стрелу. Положил самострел Витгольду под левую руку и прикрыл шкурой чернобурки.

– Удобно, ваше величество?

– Сойдет, – оглаживая пальцами полированную рукоять, ответил король. – Хороший самострел. Спуск чуткий... Люблю я его.

Дверь за слугами захлопнулась и почти тут же распахнулась от толчка сильной руки уверенного в себе человека.

– Ваше величество! – Переступивший порог мужчина сделал положенные этикетом пять шагов и преклонил колено.

Узлы тугих мышц бугрились под кольчугой, прикрытой коричневым с оранжевым пламенем табардом. Бросался в глаза мощный затылок.

– Вставай, вставай. Сколько раз говорить, чтоб церемоний поменьше разводил, – без недовольства в голосе произнес король.

– Как будет угодно вашему величеству. – Валлан выпрямился и вперил в Витгольда тяжелый взгляд немигающих серых глаз.

– Догадываюсь, зачем пожаловал.

– Проницательность – главная черта вашего характера, ваше величество.

– А подхалимство, пожалуй, твоего. – Король потер кулаком кончик носа.