Рассветный шквал - Русанов Владислав Адольфович - Страница 44

– Вы, люди, мало живете и не успеваете повидать многого.

Согласен. По сравнению с долголетием перворожденных мы сгораем, как мошки-однодневки. Однако за время трапперства и скитаний я повидал предостаточно зверья. Стуканец самый злобный, тупоумный и непредсказуемый из них.

– Может, посмотрим, кто это?

– Пожалуй, ты прав. Пойдем.

– Я с вами, – вскинулась Мак Кехта.

– Ты еще слаба, феанни. – Телохранитель умел быть непреклонным. – Подождешь нас здесь. Я дам тебе один меч.

Сида сверкнула глазами, но согласилась, покорно принимая протянутое рукоятью вперед оружие.

Мы двинулись по выработке. Именно двинулись, пошли, а не поползли на карачках. Как приятно хоть иногда побыть с выпрямленной спиной!

Если предыдущее наше пристанище – старая рассечка – выглядело старым и заброшенным, то нынешнее казалось настолько древним, насколько вообще может быть древним созданное руками людей. По всей видимости, мы попали в одну из штолен, построенных во времена расцвета Красной Лошади и десятка прочих приисков на восточных отрогах Облачного кряжа. Коли это так, мы уже удалились от прииска достаточно далеко. Можно попытаться и выбраться на свет.

Хорошо раньше крепили. На совесть. Темные венцы выгибались внутрь под тяжестью скал, но держались. Не рушились. Нынешняя крепь, прекрати за ней ухаживать, не простоит и нескольких лет. Сгниет.

Этлен шагал впереди, весь напряженный, готовый к мгновенному броску. Я держался за его спиной, подсвечивая факелом.

Полсотни шагов, не меньше, и перед нами оказался тупик. Вернее, завал. Причем весьма свежий, насколько я могу доверять своему опыту работы с землей и камнем. К беспорядочному нагромождению валунов, обломанных бревен и расщепленных досок спиной прислонился чумазый, оборванный человек. Он затравленно озирался вокруг и прикрывал голову руками, тихонько поскуливая.

Сумасшедший?

Этлен близко не подошел. Остановился на расстоянии двух шагов.

– Не бойся, – очень тщательно выговаривая человеческие звуки, произнес сид. – Мы не причиним тебе вреда.

Оборванец молчал, но я заметил между неплотно сцепленными пальцами любопытный глаз. Значит, не безумец. Просто очень напуган. Может, кто из наших? Спрятался от перворожденных, да попал под завал.

Я поравнялся с Этленом:

– Ты кто? Узнаешь меня? Ты с прииска?

Ладони убрались прочь, открывая лицо.

– Молчун... – не то удивился, не то обрадовался найденный нами. А скорее, и то и другое одновременно.

– Кто ты? – повторил я вопрос.

– Я тебя узнал. А ты меня нет. – Говоривший улыбнулся.

Где-то я эту улыбку видел... Чуть-чуть ближе факел. Круглая физиономия, превращенная грязной коркой, исполосованной дорожками пота, в диковинную маску. Нос, похожий на гриб-боровик, весь в дырочках пор...

– Желвак! Каменная крыса! Вот ты где прятался!

– Узнал!..

– Я ж тебя с весны не видел!

– Да пошли они все...

Этлен слушал нас, не убирая, впрочем, меча. Ладно, хватит болтать попусту. Пора переходить к животрепещущей теме.

– Желвак, отсюда есть выход?

Он сокрушенно покачал головой:

– Уже нет.

– Вот это? – показал на завал.

– Угу.

– Как же так?

– Там люди в лесу. На конях...

– Петельщики?

– Чего?

– Коричневые накидки с пламенем на груди.

– Да не разобрал я... – и вдруг опасливо покосился на сида, будто только что его заметил: – А это кто?

– Перворожденный. Ты разве не понял?

Ох Желвак! Ох хитрец! Любит притворяться дурачком. Только меня не проведешь.

– Они пришли мстить за Лох Белаха?

– Можно и так сказать, – сказал, как отбрил, Этлен.

– Я не виноват.

– О чем это он? – удивился телохранитель.

Не в том мы сейчас положении, чтобы предаваться воспоминаниям.

– После как-нибудь... Он был головой прииска. Тогда... Весной.

Сид кивнул.

– Так что с выходом, Желвак? – напомнил я.

Клещами из него слова тянуть, что ли?

– Люди на конях... Они гнались за мной. Думал – убьют. А я – сюда. А когда за мной полезли – крепь расшатал. Вроде бы кого-то придавил. – Бывший голова самодовольно потер ладони.

– Ясно...

Этлен убрал меч. Равнодушно (как он может сохранять такое непроницаемое выражение лица?) посмотрел на завал и на Желвака.

– Пойдем обратно?

– Эй, погодите, – забеспокоился наш найденыш. – А вы-то как сюда попали?

– Как и ты. – И это была правда. – Только через другой вход.

– Так мы можем выйти?! – Он аж подпрыгнул.

– Не можем. За петельщиками соскучился?

– Так вы тоже...

– А ты как думал?

– Пойдем, Эшт, – поторопил меня сид. – Нечего терять время.

Я замялся в нерешительности. Конечно, Желвак не самый лучший или благородный из людей, с какими мне довелось пообщаться в жизни, но не бросать же его вот так. А он словно догадался, подслушал мои мысли:

– Эй, не оставляйте меня, сиятельный феанн...

– Не зови меня феанном! – Похоже, это обращение – единственное, что способно хоть ненамного вывести Этлена из душевного равновесия.

– Прошу прощения... Я хотел сказать... Возьмите меня с собой – я вам пригожусь.

Вот хитрован. Прямо как в нянькиных сказках: не убивай меня, благородный витязь, я тебе пригожусь. Ага, сундучок с дуба достану... А вдруг правда не лишним окажется?

– Ты давно тут живешь?

– С травника.

– Воду сможешь найти?

Желвак самодовольно осклабился:

– Смогу. А как же. Я вас отведу.

Теперь дело за перворожденным. Его решение – окончательное.

– Возьмем, Этлен?

– Возьмем. Тряпье свое пусть здесь бросит. Там вшей поди...

– Э, как же так... – забеспокоился Желвак. – Что же я голым?..

– Хочешь с нами?

– Хочу. – Он поежился, исподтишка кинув взгляд на завал.

– Тогда бросай.

Умею я быть беспощадным, когда нужно. Сам себе удивляюсь.

Поскуливая, Желвак скинул достопамятный кожушок. Прореха от удара плети Лох Белаха была заделана грубыми стежками. Отбросил одежку на груду камней и бревен. Следом полетел наполовину облезший треух. Действительно, живности в таких заводится – немерено. Особенно если носить все лето не снимая, что Желвак с успехом и проделывал до нашей встречи.

– Вот так, – одобрил Этлен. – Пошли. По дороге расскажете, что да как.

Мы двинулись в обратный путь. Из меня говорун, как из поморянина наездник, но Желвак балаболил без умолку. О том, как он любит перворожденных, как не сумел защитить Лох Белаха, хоть и здоровья на то не пожалел. Спасибо, что не сильно завирался.

Из его рассказа выходило: после побоища, учиненного Сотником на площади, он испугался, что и ему, как голове не самому безупречному и бескорыстному, еще добавят по шее, сверх тумаков Воробья, и убежал с прииска. Вслух произнесено не было, но я догадался, что у начальника нашего имелся изрядный запасец и харчей, и шмоток в одной из заброшенных хижин. Вот там он и прятался, пока всем было не до того. Когда морозы утихли, перетаскал потихоньку, ночами, как вор, свои пожитки сюда, в старую штольню. Половину лета прожил припеваючи, а потом еда вышла. Воровать на прииске по ночам тоже было нечего – народ едва сводил концы с концами. Желвак пробовал охотиться. Не вышло. Собирал ягоды, грибы и тем жил.

Обычная история труса и изгоя. Но было в ней и нечто интересное.

Штольня, оказывается, тянулась очень далеко. Старались наши предшественники, все норовили больше самоцветов из холмов вытрясти. По ней можно идти почти полдня, пока не упрешься в забой. Точнее, это раньше в него упирались, а сейчас там образовалась трещина или промоина – по путаным объяснениям Желвака было не понять, – через которую можно попасть в целый каскад пещер. В них он слишком далеко не углублялся – боязно. Однако не так далеко нашел ручеек. Оно и понятно. Такие пещеры обычно возникают там, где вода пробивает себе путь сквозь слабые породы. А иногда и сквозь скалу.

Рассказ Желвака вселял надежду. Во-первых – вода. Без нее нам не выжить. Во-вторых, если подземная река проточила дорогу в камнях через холмы и их основания, то почему бы ей где-нибудь не вырваться на поверхность. Очень даже может быть. И наплевать, что это может быть в лигах от Красной Лошади. Даже лучше. Еды у нас хватит надолго. Вода тоже будет. Мы еще поборемся за жизнь со стихией. И, думаю, победим.