Полуденная буря - Русанов Владислав Адольфович - Страница 7

Третий мой спутник, вернее спутница – перворожденная сида, высокородная феанни, ярлесса Мак Кехта. Во как, а!

С ней я тоже познакомился на Красной Лошади и ничего приятного поначалу в том знакомстве не находил. Приехала она вроде как за данью. Все-таки единственная наследница покойного ярла. Здорово всех на прииске перепугала. Кто же о Мак Кехте не слыхал? О людоедке Мак Кехте, кровопийце Мак Кехте, зверюге лютой, хуже стрыгая и кикиморы.

Оказалось, подать – только предлог благовидный, а на самом деле разыскивала ярлесса Лох Белаха. Любовь у них была тайная. Это мне потом Этлен объяснил, тоже перворожденный, телохранитель феанни. Тоже боец из непобедимых. Крамольная мысль, конечно, но любопытно, что б вышло, схлестнись они с Сотником? Без оружия или на затупленных мечах. Кто б верх взял? Но этого уже не проверишь никогда. Сгинул Этлен в пещерах под холмами. Стуканец его насмерть заел.

Что ж, Лох Белаха Мак Кехта нашла. В том самом месте, где я его вечные сны смотреть пристроил. Сиды своих мертвецов не закапывают и не сжигают, а укладывают в тихих местах, на утесах или, как я сделал, на помостах в ветвях деревьев.

А кроме любви безвозвратно потерянной, повстречала Мак Кехта старого недруга. Капитан петельщиков – у короля Витгольда так гвардия называется – Валлан от самого Трегетрена гнался за сидкой. Не сам-один, понятное дело. С полусотней бойцов. Да с чародеем. И чародей тот, похоже, у тех же учителей, что и я, науку проходил. Странно все это. Раньше Священный Синклит старался не лезть в мирские дела сопредельных королевств, предпочитали не волшебством, а хитростью и дипломатией желаемых результатов добиваться. И вдруг – на тебе! Молнией да по перворожденным, Огненным Шаром да по моему домику, в котором Этлен с Мак Кехтой от преследования укрылись.

Но мы спаслись. Чудом, не скрою. Ушли стуканцовыми ходами, тем самым зверем прорытыми, что Карапуза по весне убил. Зловредная тварь!

Долго ли, коротко... Пробирались и по норам, и по старым выработкам, и по пещерам, в известняке подземными водами промытым. Там и телохранителя ярлессы потеряли. Жаль старика. Единственный сид, который у меня симпатию вызывал. Зато нашли мы в одной пещере, красивой восхитительно, непонятный корешок. Тролль его потом, когда с ним и с Гланом в лесу повстречались, обозвал М’акэн Н’арт, то бишь Пята Силы на старшей речи, сидском, стало быть, языке.

Тролль, а лучше сказать Болг, так он сам просил себя называть, рассказал много из истории материка и народов, его населяющих. И в прошлом Пята Силы была, оказывается, святыней его народа, а перворожденные отрядом в дюжину следопытов и филидов-волшебников ворвались в главное святилище фир-болжьего народа да и обобрали его, не оставив никого в живых. Еще сказал Болг, что если этот корень – артефактом старую деревяшку назвать у меня до сих пор язык не поворачивается – вернуть на алтарь, то все беды и несчастья в нашем мире прекратятся.

Красивая легенда. Такая красивая, что верить хочется. Вот разумом понимаешь: не может такого быть на самом деле, неужели тысячу лет всяк соседу горло перегрызть норовит только из-за того, что Пята Силы не там, где надо, валяется! А сердце шепчет: а вдруг правда? А может быть, и в самом деле можно вот так одним махом взять и прекратить кровопролитие, мучения, горе жен утешить, слезы матерей высушить? Если даже самый малый шанс есть, призрачный, как отблеск Ночного Ока на речной стремнине, почему не попытаться?

Мы и отправились Пяту Силы на место возвращать. По моему разумению, мы бы и с Сотником отлично управились. Вдвоем. Но... Женщину поди в чем убеди, коль сама не хочет. Хоть девочку-подростка, хоть сиду четырехсотлетнюю. Если уперлись, ничего не сделаешь. Не пинками же гнать от себя!

Спутник мой шагал по обыкновению молча. Да он никогда особой разговорчивостью не отличался. Не окажись меня на прииске, вот кто был бы самый достойный моей кличкой называться.

Гелка погрузилась в хозяйственные заботы. И без разницы ей, что хозяйства никакого у нас нет и не скоро будет. Собирала корешки и травы. Мол, лучшей приправы для ухи не найти нигде. Как-то раз набрела на куст, увешанный засохшими ягодками малины. Как только медведи пропустили? Насобирала в мешочек. Сказала, заваривать будем. Конечно, будем. И вкусно, и для здоровья полезно. А если бы даже и впустую хлопотала? Ничего страшного. Лишь бы отвлекалась от пережитых ужасов. А еще попросил я ее, чтоб, ежели где тютюнник встретит, мне непременно сказала.

Хуже всех пришлось Мак Кехте. Видно, в душе ее что-то творилось. Доброе или недоброе, не знаю. Хотелось бы, чтоб доброе. А там как придется. Шла сида, не глядя по сторонам. Даже под ноги особо не смотрела. На ходу морщила лоб, шевелила губами, словно спор вела сама с собой. Несколько раз взмахнула кулачком – так увлеклась. Мечи Этлена она пристроила за спиной, как носил телохранитель. Хотел я попросить ее один отдать Сотнику. Не навсегда, на время. Но не решился. Уж больно сердитой казалась феанни.

От мороси нас надежно защищали кожаные плащи – наследство покойного Желвака. Может, кто назовет это мародерством, но у меня от стыда глаза не повылазили внимательно обшарить его тюк, вынесенный из пещеры. Мертвецу всякое разное барахло ни к чему, а живым в самый раз пригодится. Нашлась там добротная одежда взамен истрепанного одеяния Сотника. Просто чудо, что шитая кое-как тонкими сухожилиями накидка из плохо выделанной шкуры косули не разваливалась от любого движения. В мешке бывшего головы обнаружилась отличная кожаная куртка, пришедшаяся Глану впору. Не знаю, как Желвак собирался надевать такую с его-то брюшком. Или на продажу нес? Там же нашлись и новые, даже царапинки на подметке нет, сапоги с мягким высоким голенищем и суконные штаны, тоже не на толстяка рассчитанные. Сотник поначалу попытался отказываться, а потом смирился. Не с мертвого же снято. Вещи новые. В конце концов, не мне объяснять прирожденному воину, что есть взятая с бою добыча. А больше ничего полезного я не нашел. Ерунда всякая. Несколько резных кубков. Ремни, усыпанные серебряными заклепками. Пара шпор. Откуда на прииске? Да и зачем? Какие-то платки, шарфики, пара брошек... Барахольщик, каких поискать. Не следует о покойных так говорить, но сдержаться невозможно. Я повесил тюк на ветку дерева. Кто найдет – того и будет. Правда, не верится, что кто-то заплутает в такой глуши и наткнется на брошенное добро.

Вот так мы и шли. Шагали и шагали. А переправы все не находилось и не находилось. О броде и речи не шло. Не та река Аен Маха, не таковская. Бревно бы... Да чтоб не очень далеко от воды. Иначе не дотащим. Какие наши силы?

Капельки дождя скапливались на капюшоне и падали на бороду, а когда и на нос. Еще луну назад я мечтал о ливне. А теперь вот полтора дня – и все, сыт под завязку. А впереди златолист, слякотный всегда и везде. А потом листопад, серые дни, мокрый снег. Страшно, как представишь, что эти месяцы придется провести в дороге.

Никогда я не был перекати-полем. Тяготел к оседлости, крыше над головой, пусть худой, но своей. А теперь понесло в путь-дорогу. Ничего. Не к такому привыкали. Привыкну и к странствиям.

Сотник тронул меня за рукав. По привычке все время называю его дурацкой кличкой. Всякий раз заставляю себя вспомнить имя Глан, но никак не ввести его в обиход. А какой он Сотник? В Пригорье и понятия такого нет. Как нет и армии в привычном для нас, северян, понимании. Клановые дружины, собираемые опытнейшим в роду или самым бесшабашным воином. Но, с другой стороны, попади он на службу к любому королю или наместнику в Империи, ниже командира сотни уж точно не поставят. А скорее, несколько сотен под начало дадут. Вон егеря конные у Экхарда все, как один, наемники. И живут – в ус не дуют. Жалованье хорошее получают.

Но это я отвлекся. Глан-Сотник легонько потянул меня за рукав, придерживая:

– Дым.

Я принюхался. Стрыгай его знает. Похоже, взаправду дымком потянуло. Костер чей-то или поселение?

Сотник пожал плечами. Все-таки здорово понимать друг друга без слов.