Полуденная буря - Русанов Владислав Адольфович - Страница 16

Капитан конных егерей хмыкнул:

– Кое-кто воочию столкнулся с их зубами.

– Не будем об этом. Барон Берсан, вы возвращаетесь с Севера... – полувопрос-полуутверждение.

Валлан кивнул:

– Да, миледи. Имею при себе письмо моего государя к Экхарду. Если желаешь...

– Не стоит. Меня уведомили о твоем отряде еще в конце липоцвета.

– По-моему, тогда канцлером был еще Тарлек Двухносый.

– Истинно так. Но и я не с помойки ко двору попала. – В голосе Бейоны прорезался металл. – Мне известно, целью вашего похода было – извести Мак Кехту.

– Это так.

– Удалось?

Валлан передал первого щенка Рохле. Взял второго.

– Барон Берсан!

– Прости, миледи. Задумался. Да, удалось.

– Значит, Мак Кехты больше нет?

– Значит, нет.

Брицелл закивал одобрительно.

– Это хорошо, – сдержанно произнесла леди-канцлер. – Ты очень немногословен, барон Берсан.

– Мое оружие секира, а не язык, миледи.

– Я это чувствую. – Бейона прищурила черный глаз. – Мне кажется, король Витгольд сделал правильный выбор. Да и принцессе Селине явно повезло.

Лабон зашевелился, словно порываясь сморозить шуточку посолонее, но сдержался, чтоб не нарваться на гнев командира.

– Благодарю от имени его величества короля Витгольда за одобренный выбор. Слухи так быстро ширятся по Ард’э’Клуэну?

– Нет, почему же? Просто его величество Экхард Второй отправлял гонцов с письмами к трегетренскому государю. Сведения, барон Берсан, из первых уст, а вовсе не от купцов-караванщиков.

– Почему Второй? – взял быка за рога петельщик.

– Потому, что его королевское величество, хранитель знамени Белого Оленя, опора Ард’э’Клуэна, Экхард скончался ночью, последовавшей за двадцать вторым днем жнивца.

– Король Экхард не был молод, но на здоровье не жаловался.

– Удар. Так бывает всегда – те, кто жалуется, живут дольше. В заботах о благе королевства его покойное величество не обращал внимания на собственные недуги.

Валлан не стал возражать, но по его лицу, как по свитку, можно было прочесть, что он прекрасно знает, как именно король Экхард заботился о государстве.

– Корону принял принц Хардвар. Вместе с королевской приставкой к имени – Эк. Так принято в Ард’э’Клуэне.

– Мои поздравления его величеству. – Капитан трегетренской гвардии, удовлетворившись осмотром, вернул и второго щенка Рохле. – И соболезнования о смерти отца.

– Я передам.

– Значит, новому королю Тарлек не угодил?

– Ты так часто возвращаешься к моей должности при дворе, барон Берсан, что я начинаю подозревать в тебе женоненавистника.

– Да нет. – Валлан позволил себе усмехнуться. – Не стоит, миледи. Просто Тарлек свыше двадцати лет служил короне Ард’э’Клуэна.

– Очевидно, долгая служба не пошла на пользу его честолюбию. Сразу после смерти Экхарда Первого он пытался устроить переворот...

– И теперь посажен на кол на потеху добрым горожанам Фан-Белла?

– Увы, нет. Ему повезло. Убит при подавлении мятежа.

– Хардвар сильно расстроился?

– Не слишком. Он лично выпустил Двухносому кишки.

– Мои поздравления его величеству, – с каменным лицом произнес Валлан. Ни одна живая душа не заподозрила бы его в сарказме.

– Я передам. Теперь, с твоего позволения, барон Берсан, о государственных делах.

– Как будет угодно миледи.

– Я подготовила несколько писем его величеству королю Витгольду. От имени нашего короля, разумеется. Вот они.

Брицелл вынул из висевшей через плечо сумки толстый сверток пергаментных листов. Протянул Валлану, но Лабон, наклонившись вперед, принял пакет из рук скривившегося егеря.

– Почту за честь передать их моему государю. – Валлан взял письма у полусотенника.

– Как видишь, барон Берсан, – продолжала леди-канцлер, – они не запечатаны. У правителя Ард’э’Клуэна нет секретов от тебя. И в ближайшем будущем мы рассчитываем на союз и выгодные торговые отношения с Трегетреном. И дружбу с королем Валланом Первым.

Петельщик сохранил маску невозмутимости:

– Король Витгольд еще не так плох, чтобы готовить ему смоляную лодочку.

– Пусть продлятся дни его величества короля Витгольда. Но рано или поздно это случится. А наследника у короля больше нет. Принц Кейлин исчез.

– Мне это известно, миледи. Ты знаешь, что мы с Кейлином дружили с отрочества?

– Не сомневалась.

– Я скорблю о его гибели...

– Конечно-конечно, барон Берсан. Но скорбь, сколь глубока бы она ни была, не должна помешать тебе взвалить на свои плечи тяжкое бремя забот о народе Трегетрена.

– Предпочитаю пока не размышлять об этом.

– Напрасно.

– А я так не думаю.

– А я думаю, – твердо произнесла Бейона. – Но не собираюсь тебя переубеждать или, упаси Сущий, поучать.

– Похвальная особенность. У тебя все, миледи?

Бейона замолчала ненадолго, как бы в нерешительности.

– Ты приехал с Севера, барон Берсан...

– Да. Я уже это говорил.

– Скажи, ты не встречал ничего необычного?

– Я воин, миледи, а не придворный. Изволь выразиться яснее.

– Не видел ли ты что-то или не слышал ли... Что-либо необъяснимое, тревожное, нечто, что заставило бы испугаться или просто насторожиться?

– Нет, миледи. Ничего такого, с чем бы я не расправился при помощи своей секиры.

– А ты со всем можешь совладать сталью? Например, с суховеями? Уже скоро полгода северные ветры несут не холод, как полагается им от начала мира, а зной.

– Ветер не может помешать мне достать врага, где бы он ни скрывался. Спроси это у костей Мак Кехты.

– Верно. Ты истинный воин. Воин по духу. Неукротимый и опасный. Поверь мне, я же родом из Пригорья.

– Благодарю тебя, миледи. – Голос петельщика помягчел. – Я слышал о многих бойцах-пригорянах... А почему ты спрашиваешь меня о Севере и об опасных диковинах?

– Я чувствую зло. Древнее и жестокое. Оно идет к нам с Севера.

– Долгие годы зло в наши земли приходит с Севера. Только изведя на корню всех остроухих, мы сможем вздохнуть спокойно.

– Ты прав. Однажды начав благое дело, негоже бросать его на полпути. Думаю, Экхард Второй с радостью поддержит тебя в предстоящей войне с остроухой нечистью. Войне окончательной и победоносной. Что не удалось отцам, обязательно удастся сыновьям.

– Да будет так.

– Но я не об этом начинала разговор. То зло, какое я чувствую, не связано с простыми понятиями – «оружие», «сражение», «победа». Оно словно вышло из предначальных эпох. Я не знаю, что это. Колдовской амулет небывалой силы, живое ли существо, наделенное чародейскими возможностями сверх всякой меры...

– Простите, миледи Бейона, – вмешался Квартул. – Как вы это чувствуете?

Леди-канцлер досадливо поморщилась:

– Не все ли равно?

– Еще раз прошу прощения, но я, скромный выученик Соль-Эльринской Храмовой Школы, не ощущаю ничего. А под завязку заряженный талисман я способен почуять с очень большого расстояния. Не сотню лиг, конечно, но все-таки...

– Значит, это не амулет... Я же не лезу в твои методы, жрец. Какое же тебе дело до моих?

– Вы хотите сказать, что пользуетесь Силой? – ошарашенно выговорил молодой озерник.

– И не вижу в том ничего зазорного, – отрезала пригорянка. – Обычаи моего края не запрещают женщинам ворожить, если Сущий наделил их такой способностью.

– Но как можно пользоваться магией, не пройдя смиряющего дух и плоть обучения в Школе?

– Довольно, Квартул. – Валлана вся эта канитель уже основательно утомила. – У нас смерды говорят: в чужую деревню со своей музыкой не ходят. Если уж холопам это ясно...

– Дикая, варварская страна, – пробурчал под нос чародей.

– Могу заверить тебя, миледи, что ничего не скрыл и не утаил. Никто из нас не видел ничего необычного. Кроме как разве...

– Что?

– Так, безделица. Человек пытался помочь остроухим спастись. Начинаю вслед за тобой думать – что-то недоброе творится в наших землях.

– Ему удалось?

– Да нет. Червю и смерть под землей. Ни один не ушел.