Иван-Царевич и С.Волк - Багдерина Светлана Анатольевна - Страница 58

– Ой, – повторил за ковром Волк и развел руками. – Но не волнуйтесь, сейчас все исправим!..

– Не надо! – испуганно пискнула старушка. – Не надо. Я сама. Потом. Когда вас провожу.

– Уже уходим, – поспешил ее успокоить Серый. – Ну, Иванушка, раз-два-взяли! – и он, подхватив царевича под мышки, поволок его с клумбы, сея среди цукатных фиалок и желатиновой травы смерть и разрушение.

– Мои цветы! – отчаянно всплеснула руками бабулька. – Мои узамбарские фиалки! Из самого Узамбара!.. А что это с вашим другом, молодой человек? Он умер?

– Умер?! – Серый в панике заглянул Иванушке в лицо. – Да нет же... Почему вы так решили?

– Да потому, что с больными и ранеными так не обращаются, а спящий... спящий...

– Что – "спящий"? – впился глазами в лицо старушки Волк. – Что – "спящий"? Что вы хотели сказать? Вы что-то знаете?

– Извините, что я вмешиваюсь, конечно, молодой человек, но ваш друг, случайно, не принц?

– Ну, вроде того... Он царевич. А что?

– Тогда все понятно. Он хотел поцеловать принцессу Оливию, не так ли?

Мысль о том, чтобы Иван захотел кого-либо поцеловать, кроме своего коня, Волка изрядно развеселила.

– Нет. Он не хотел ее поцеловать. Точнее, это не он хотел ее поцеловать. Он про нее только вчера вечером первый раз услышал.

– Значит, это вы хотели? – не прекращала расспросы хозяйка.

– Не было печали! – сплюнул Серый.

– Молодой человек, в обществе незнакомых пожилых дам воспитанные молодые люди не должны плеваться, – осуждающе покачала головой старушка.

– Так в чем же дело! Давайте познакомимся! – встрепенулся Волк. – Меня зовут Сергий, прозвание мое Волк, а призвание – бродяга. Но друзья называют меня просто сэр Вульф. А это – царевич Иван Лукоморский, и этим все сказано, – и он сделал что-то среднее между реверансом и книксеном в лучших традициях мюхенвальдского двора.

Старушка то ли неодобрительно поджала губы, то ли попыталась скрыть улыбку.

– Меня зовут мадам Баунти, друзья называют меня тетушкой, а по призванию я – фея.

В мозгу Серого при этом слове тут же звякнул тревожный колокольчик, и разбойник подозрительно покосился на новую знакомую.

– Это какая фея? Одна из тех, поди, еще?

– Одна из каких? – так же подозрительно прищурила левый глаз тетушка Баунти.

– Из тех. Которые эти. Да, поди, еще, та, – пояснил Волк.

– Из тех, которые эти, какие те? – уточнила фея.

– Не те, которые те, а те, которые эти, – любезно разъяснил Сергий.

– Те, которые эти, не могут быть этими, особенно из тех.

– Из тех эти как раз те.

– Как вы могли такое подумать!

– А что? – смутился Волк. – Когда тут такое рассказывают...

– От кого вы вообще услышали эту историю?

– От пострадавшего, конечно. От принца Орландо.

– Орландо?.. Бедняжка... Я надеюсь, ему уже лучше.

– По-моему, ему уже никак.

– То есть как – никак? – снова недопоняла фея.

– То есть никак никак. Последний раз я его видел, когда он пытался добраться до своей принцессы.

– Ну, после этого я его вынесла из заколдованного леса живого, хотя и не совсем здорового – никогда бы не подумала, что он зайдет так далеко. Очень настойчивый молодой человек, этот Орландо.

– Из леса? Как он там оказался? Они же с Иваном залезли на самый верхний балкон самой высокой башни. Что он делал в лесу-то?

– С Иваном? Балкон? Башня? Юноша, что вы говорите – какой Иван, какой балкон – это было вчера – у меня не склероз еще – и он был один и полез в заколдованный лес, чтобы попасть в замок, а не наоборот!

– Бабушка...

– Тетушка, с вашего позволения, молодой человек.

– Да, тетушка. Я помню. Ну, так вот, бабушка. Не далее, как вчера мы нашли его в лесу. В простом. И не далее, как сегодня утром они с Иваном-царевичем с ковра-самолета спустились на балкон спальни принцессы. Вернулся один Иван, который с тех пор не может проснуться. Орланду я больше не видел. И если вы к этому...

– Он был внутри?! – подпрыгнула тетушка Баунти как ужаленная. – Скорее в дом!

Быстрей! Если еще не поздно!!!

Иванушке снилось, что пахло ванилью и корицей. Что лежал он на матрасе из бисквита с прослойкой из вишневого варенья и укрывался огромными блинами, а над головой его, под низким потолком из горчичных сухарей, висела большая груша, которую почему-то нельзя было скушать, а вокруг нее вились изюмрудные козявки. Над ним то и дело склонялась старушка из черного и белого шоколада с апельсиновой начинкой и поила и обрызгивала его чем-то, что по вкусу и запаху напоминало Ивану глубокое детство, осеннюю ярмарку и заморских гостей с их сладкими улыбками, речами и яствами, название каждого из которых – сказка странствий... При этом шоколадная бабушка приговаривала шепотом, делая певучее ударение на каждом загадочном слове: "Кориндер! Фенугрик! Турмерик! Кумин! Блепепер! Репепер! Бейлиз! Целери! Нутмег! Кловес! Онион! Гингери!.." А потом еще раз... и еще... и еще... и еще... И вот уже царевич невольно повторяет за ней: "Целери! Нутмег! Кловес! Онион! Гингери!.."

А вот и без Серого тут не обошлось... Интересно, а он в этом сне из чего сделан? Судя по цвету лица – наверное, из халвы... Он как-то непонятно смотрит на Иванушку и сосредоточенно повторяет за смешной старушкой: Гингери...Кориндер...Фенугрек... Финугрик... Фингурик...

Ну, вот... Всю песню сбил...

– Фенугрик, – нетерпеливо подсказывает ему Иван. – Турмерик.

И тут отрок Сергй окончательно испортил песню.

– ПРОСНУЛСЯ!!! – взревел он как медведь, проглотивший вместе с медом пчелу. – ОН ПРОСНУЛСЯ!!!

– Ну естественно, так орать – мертвый проснется, – недовольно, сонным еще голосом пробурчал царевич, все же стараясь поймать невесомую паутинку ускользающего волшебного сновидения.

Взгляд Серого стал странным:

– Не проснется.

– Это троп такой. Фигура речи, – поспешил пояснить Иван, ругая себя, что забыл о том, что стилистические приемы для отрока Сергия – территория нетоптаная.

– Фигура у нас тут одна, Иван-царевич. И это – ты, – Волк заботливо поправил под спиной царевича подушку, пахнущую малиновым желе. – Садись, давай, да речь сказывай – что у вас там с Орландой в этом замке случилось. Нашли вы эту... как ее... Ну, принцессу, то есть, как ее там...

– Оливию, – подсказала тетушка Баунти.

– Оливию... – повторил, как завороженый, Иван, и только теперь понял, что по-настоящему проснулся.

– Оливию...

– Да, Оливию, Оливию! Так нашли, или нет? Что там произошло-то? Где Орландо? Где принцесса? Сказывай, не тяни!

– Нашли мы ее быстро, – озадаченно пожал плечами Иван. – Но что произошло дальше – я не понял... Принцесса Оливия лежала в большом зале на помосте, в руках ее было зажато то самое веретено, которым она укололась, то есть, мне так кажется, что это должно быть оно, а вокруг ее ложа, на коврах, спали король, королева, придворные и стража... Все так, как я себе и представлял. Увидев свою возлюбленную, Орландо обрадовался до безумия...

"То есть, остался равнодушным," – проворчал Волк.

– ...и, вихрем взлетев на помост, преклонил перед ней колени. Как он был счастлив в эту минуту!.. На вершине блаженства! Он долго шептал ей нежные слова, робко взяв принцессу за руку, а потом трепетно склонился над ней, и их уста соприкоснулись.

"Поэт!" – грязно выругался Серый.

– Но что произошло потом, осталось для меня загадкой, и даже сейчас тщусь я понять скудным разумом значение сцены, предо мной развернувшейся, – Иван нервно отхлебнул какао со сгущенкой из любезно подсунутой ему под руку заботливой тетушкой Баунти кружки. – Как только Орландо поцеловал принцессу Оливию, она очнулась ото сна, обняла его, но, открыв глаза и увидев его лицо, изо всей силы оттолкнула его от себя, как если бы это был прокаженный, или призрак.

"Прокаженный призрак," – пробурчал себе под нос Волк.